Продолжая тему “Монашество и экология”, мы представляем читателю главу из книги иеромонаха Дамаскина (Христенсена) “Не от мира сего”, посвященной жизнеописанию отца Серафима (Роуза). Речь в ней идет об обители, которую о.Серафим и его друг о.Герман (Подмошенский) основали в горах штата Калифорния. Молитвами святого Германа Аляскинского, блаженного Иоанна Сан-Франциского, трудами отцов, скит этот расцвел и стал путеводным огнем для всего православного мира. Немало способствовал этому тот дух любви, что царил в обители.

О Боже, расшири в нас чувство товарищества со всеми живыми существами, с нашими меньшими братьями, которым Ты дал эту землю, как общий дом с нами. Да уразумеем, что они живут не для нас только, но для себя самих и для Тебя, что они наслаждаются радоcтью жизни так же, как и мы, и служат Тебе на своем месте лучше, чем мы на своем.

Св.Василий Великий.

Однажды утром, вскоре после переезда отцов в Платину, округа огласилась громким кукареканьем.

Отцы вскочили, бросились в трапезную и... увидели на столе петуха! Они терялись в догадках: откуда он взялся, как проник в трапезную? Петух же продолжал кукарекать.

Тут из-за дверей раздался смех. Оказалось, что их друг, дьякон Николай, по пути увидал красавца петуха и решил купить в подарок отцам. Приехал он ночью и поместил петуха в трапезную.

В лучах рассвета петух предстал во всей красе: оперение блестело и переливалось на солнце золотом, пурпуром, синим и ярко-зеленым. “Никогда ничего подобного не видел, - признавался о.Герман, - будто из иного мира к нам залетел”.

Петуху явно нравилось на новом месте. Он быстро освоился и уже по-хозяйски разгуливал по двору. Он стал “третьим братом” в скиту, и его послушанием было будить братий по утрам на молитву. Он приучил их доверять ему больше, чем будильнику. Петух, пробуждающий к молитве, - образ евангельский, он напоминает о предательстве и покаянии ап.Петра. Неспроста на Руси петухов называют “Петя”.

В семье о.Серафима, когда он был ребенком, держали кур, и он построил новому гостю курятник, а к зиме съездил в город и купил четыре белоснежных куриц с тем, чтобы в скиту не переводились свежие яйца. Курятник помещался рядом с кухней, и куры были всегда на виду. Сколь точен был их распорядок дня: они забирались на насест не раньше захода солнца, а просыпались точно с рассветом. О.Серафим также заметил, что у кур разные характеры, разная походка, они по-разному ищут пищу, кудахчут. Одну из них, самую “говорливую”, он прозвал Певуньей, другую - бойкую и задиристую - Драчуньей, а ее всегдашнюю жертву - Золушкой. Даже имея куриные мозги, можно остаться “личностью”! Была у о.Серафима любимица, которую он кликал по-русски - Румянец. Она не отходила от него ни на шаг.

К весне курятник перенесли подальше. Место кур заняли другие “братья меньшие”. Однако покой в жизнь пустыни внес именно “золотой петушок”, и случайным посетителям не понять причины.

Прожив в Платине не один год, отцы не заводили ни собак, ни кошек, в строгости своей полагая, что скит - неподходящее место для домашних тварей. Но в один прекрасный день Нина Секо привезла подарок. Она попросила о.Германа закрыть глаза и подставить руки. Открыв глаза, он увидел у себя в руках серого котенка. Отец Герман хотел было отказаться, но практичная Нина спросила, не докучают ли отцам мыши. “Ну, что ж, - обратился о. Герман к котенку, - поймаешь за час мышь - останешься, не поймаешь - придется распрощаться”.

Новый гость деловито устремился под дом. Не прошло и 15-ти минут, как перед Ниной и о.Германом появился котенок с мышью в зубах. Добычу свою он сложил у ног о.Германа. Что ж, послушание выполнено - котенок остался. А вскоре появились и другие.

Давно уже подметили отцы, что окрест водятся гремучие змеи. Порой о.Герман находил смертоносную гадину даже в своей келье, прямо в клобуке или на кровати. Однако появились кошки, и змей стало меньше. Отцы смекнули: раньше змей привлекало обилие мышей, поубавилось мышей, значит, змеям поживиться нечем. Таким образом из нежелательных в монастыре “домашних тварей” кошки превратились в тружениц, блюстительниц чистоты.

Поскольку “неканонично” давать какому-либо животному имя святого, отцы присваивали кошкам название того или иного места, связанного с жизнью святых. Так, кошка, приблудившаяся в день поминовения преп. Германа Аляскинского, получила кличку Аляска; объявившаяся на праздник св.Феодора Тирского звалась Тирой и т.п. Грустноглазая дымчатая кошка, подобранная в день прославления иконы Божией Матери “Всех скорбящих Радосте”, соответственно была и прозвана - Скорбящей.

Постоянной спутницей о. Серафима сделалась Тира. Пестрая мелкая кошечка стала воистину матриархом кошачьего клана, никто не смел ей перечить. Даже в келье о. Серафима она вела себя по-царски. Удобно устраивалась у него на коленях, когда он, к примеру, писал какую-нибудь статью, и он боялся пошевелиться или встать, чтобы не потревожить гостью. Однажды, зайдя в одну из рабочих комнат, увидел, что Тира принесла котят прямо среди бумаг на его редакторском столе!

Собак о.Серафим любил куда больше. Конечно, ни одна из них не могла заменить ему любимого четвероногого друга детских лет Дитто, но в один прекрасный день на монастырский двор забежал большой рыжий с черным “воротником” пес, похожий на немецкую овчарку. Он быстро подружился с отцами. “А что, может, оставим его?” - с сомнением спросил о.Серафим. Но у собаки был ошейник, значит, и хозяин, поэтому отцы повесили объявление в магазине в Платине. Вскоре хозяин и впрямь объявился. Приехал на грузовике, чтобы забрать своего Мерфи. Пес виновато припал к земле, с ужасом глядя на хозяина, - видно, не сладко ему жилось, не видел он ничего, кроме брани и побоев. Отцу Серафиму было жаль расставаться с псом.

Но несколько дней спустя Мерфи снова объявился! И снова приехал грозный хозяина. “Живо в машину! - скомандовал он и ударил пса. - Если снова к вам прибежит, оставляйте у себя!” - сказал он напоследок.

Ждать долго не пришлось. Через 15 минут Мерфи вернулся. О.Серафим втайне ликовал. “Мирское” собачье имя поменяли, отныне пса звали Свир, ибо впервые он появился на праздник преп. Александра Свирского. Более благодарного существа отцы, по собственному признанию, не знавали. Может, таким пес стал настрадавшись. Он был необыкновенно умен, в глазах светились доброта и смирение. Всем-то он хорош: и проводит, и поиграет, и приласкается, и защитит. Он отвадил от монастыря медведей и пум, хотя лаял очень редко и никогда - без причины. Известны случаи, когда он помогал заблудившимся братьям найти дорогу к монастырю.

Отец Серафим редко ласкал Свира. Пес прекрасно понимал хозяина и без слов. Тому достаточно было пристально взглянуть в преданные собачьи глаза - так он некогда смотрел в глаза Дитто.

Жили в монастыре и павлины, они разгуливали по двору, отыскивая корм. По весне у них отрастали на хвостах дивные переливающиеся перья - творение Божественной десницы, образ красоты, искусства Создателя. К сожалению, не выжили голубки, коих так любил о.Спиридон: однажды ночью они стали добычей сов.

Окрестные олени сделались почти ручными. В монастыре они чувствовали себя в безопасности: охотники там не угрожали. В одном из писем о.Серафим заметил: “В разгаре лето, охотничий сезон, и олени держатся поближе к нам. Сейчас я сижу во дворе, а подле меня - пятеро оленей, вот трое пьют из нашего “родника”.

На глазах у отцов из крошечной малютки выросла красивая лань. В июне 1972 года о.Серафим писал: “Два дня тому назад наша недавняя малютка родила двух оленят - и прямо против церкви! Не прошло и полдня, как мать их нам “показала”, причем они уже, хотя и не твердо, держались на ногах. Любопытно, “малютка” не устроила им никакого “гнезда”. Поводила их по двору, потом они заснули - кто где, сама же она легла поодаль. Три дня не уходили они со двора - значит, “доверяют” нам. Случайно раз увидели олененка под “деревом св. Герасима”, где висит икона, - очень трогательное зрелище”.

Из всех оленей о.Серафим выделял одного - светлого (отчего и получил прозвище Белан) крупного самца, отличавшегося величественной красотой. Грудь у него поросла пушистой белой шерстью. Горделиво, по-царски шествовал он по лесу, признавая в монахах друзей. Подходил совсем близко, позволял себя гладить, ел с рук.

Однажды, когда охотничий сезон был в разгаре, на дороге к монастырю показался джип. Белан разгуливал по монастырскому подворью и, ничего не подозревая, пошел на шум. Один из братьев бросился вдогонку, крича на ходу: “Стой, Белан! Назад!” Джип остановился. Сидевшие в нем, конечно, видели оленя и, конечно же, услышали крики. Белан, однако, не остановился, миновал церковь и не успел отойти трех метров, как грянул выстрел. Красавец-олень упал замертво. Подоспел о. Герман. “Что вы делаете?! - закричал он, указывая на знак “Охота запрещена”, - здесь частные владения!” Но охотников, которые были явно навеселе, это не вразумило. Один из них нацелил еще дымящееся ружье на о.Германа. “Что-что ты сказал?!” - угрожающе вопросил он. Отец Герман не стал вступать в бессмысленные препирательства и ушел. Вскоре охотники убрались восвояси.

Отец Серафим был потрясен нелепым и жестоким убийством Белана. Войдя в церковь, он горько зарыдал. Также горько плакал он над своим любимым псом в детстве, не изменилась за годы его детская душа.

Уже живя в скиту, братия узнали о некоторых “опытах”, проводимых в Советском Союзе. Касались они влияния животных на людей. Большевики полагали, что кошки, собаки и прочая домашняя живность (кроме скота) - “буржуазные пережитки”, и в некоторых районах их вообще истребили. Много лет спустя психологи сравнили поведение людей из этих районов с другими, теми, кому дозволялось держать живность. Так вот люди, лишенные “общества” братьев меньших, были подавлены, нервозны, более склонны к самоубийствам. Вывод напрашивался сам собой: животные своим присутствием оказывают целительное влияние на человека.

Отцы убедились в этом на собственном опыте. При напряженной работе в скиту они получали от животных отдохновение и облегчение от трудов. Порой к отцам в типографию забредала кошка, самостоятельно открыв дверь, или вдруг семья малиновок вила гнездо прямо под окном - и разом спадали оковы мирских забот перед неоспоримым чудом Божьего творения, напоминая, что и человек - частичка этого творения. Какое зверью дело до сломанных грузовиков, печатных прессов, наборных машин, их не волнуют заботы церковные или денежные, столь обременявшие отцов.

Отец Герман говорит: “Жизнь у нас простая, близкая к природе, и у животных в ней свое место. В современной обмирщенной обстановке, напротив, они лишены естественной среды, живой силы, им неуютно в рукотворном людском мире. Вглядитесь в глаза зверушек: они не просто милые пушистые игрушки, а существа, которых надобно принимать всерьез, у них свое мироощущение. Они, кажется, вот-вот обратятся к нам: “Войдите же в мир Божий! Вы принадлежите вечности!”

В минуту покоя, вспоминает о.Герман, у их с о.Серафимом ног собирались “братья меньшие”: Свир приветливо помахивал хвостом и преданно смотрел в глаза, рядом тихо пристраивалась Киса, кошка с красивыми белыми лапками.

- Как ты думаешь, - спросил о.Серафима в одну из таких минут о.Герман, - в чем смысл всех этих животных?

- Чтобы напомнить нам о Рае, - ответил о.Серафим.

Еще во времена ранних христиан возникли “Физиологи”, сборники с описаниями зверей и птиц и их символическими истолкованиями. Эти сборники - своеобразное зеркало отношения наших предков к окружающему их миру, - отношения серьезного, глубокого, и в то же время по-детски наивного.

Три свойства имеет лев. Когда львица родит, то приносит мертвого и слепого детеныша, сидит она и сторожит его до трех дней. Через три же дня приходит лев, дунет ему в ноздри, и детеныш оживет. То же и с верными народами. До крещения они мертвы, а после крещения очищаются Святым Духом.

Второе свойство льва. Когда спит, то глаза его бодрствуют. Так и Господь наш говорит иудеям: “Я сплю, а глаза мои божественные и сердце бодрствуют”.

А третье свойство льва,- когда львица бежит, то следы свои заметает своим хвостом, и охотник не может отыскать ее следов. Так и ты, человек. Когда творишь милостыню, то пусть левая рука не знает, что делает твоя правая. Да не помешает дьявол делам помысла твоего.

Куропатка кладет много яиц в гнезде своем. Она весьма чадолюбива. И даже идет к чужим гнездам и таскает оттуда яйца. Только чтобы увеличить число птенцов своих.

Так и ты, человек: когда собираешь богатство, не можешь насытиться, и все тебе мало.

Феникс - самая красивая птица из всех, и красивее павлина. У павлина в обличье ни золота, ни серебра, а у феникса - иакинфы и многоценные камни. Голова его украшена венцом, а на ногах - сапоги, как у царя. Обитает же феникс близ Индии, около Солнечного города. Возлежит он лет пятьсот на кедрах ливанских без еды. Питается же от Святого Духа. И по пятьсот лет наполняет крылья свои благовониями. И бьет в било иерей Солнечного города, и та птица идет к иерею и входит в церковь. Иерей же садится на солее с птицей. И превращается птица в пепел. А назавтра приходит иерей и находит птицу в виде малого птенца. А через два дня он находит ее зрелой, какой была раньше. И целует ее иерей, а она опять уходит на свое место.

А неразумные иудеи не верят в тридневное воскресение Господа нашего Иисуса Христа. И что эту птицу Он Сам оживляет и будто Сам себя не воскрешает. Сего ради пророк Давид говорит: “Праведник процветает, как феникс, как кедр ливанский, умножится наслаждение в доме Господнем”.

Дятел - пестрая птица, живет она в горах, садится на кедры и стучит своим клювом. А где найдет мягкое дерево, там делает себе гнездо.

Так и дьявол борется с людьми. И когда в ком-то найдет слабость и пренебрежение к молитвам, то войдет в него и угнездится. Если же в другом найдет крепость, то бежит от него.