А.М. Катаев, соискатель кафедры религиоведения Российской академии государственной службы

Из истории возникновения обновленческого раскола в Русской Православной Церкви в первой половине XX в.

Обновленческий раскол Русской Православной Церкви был организован Политбюро и ГПУ в 1922 г. Обновленческое движение создавалось как "советская" альтернатива "черносотенной", "тихоновской" Церкви. Органами ГПУ был подготовлен захват центральной церковной власти группой обновленческих деятелей, который произошел в середине мая 1922 г. Удобным моментом для внесения раскола в церковную среду стало изъятие церковных ценностей, начавшееся в феврале - марте 1922 г. под предлогом сбора средств для голодающих. Именно в этот период ГПУ приступило к подготовке захвата церковной власти специально подобранными представителями духовенства. Роль разработчика стратегии церковного раскола была отведена Л.Д. Троцкому, который в марте 1922 г. в своих письмах в Политбюро определил направление работы по расколу Церкви. В этот же период начались репрессии против Патриарха Тихона и видных представителей духовенства. Образованное 19 мая 1922 г., сразу после домашнего ареста Патриарха Тихона, обновленческое Высшее церковное управление (ВЦУ) возглавил заштатный епископ Антонин (Грановский). ГПУ на этом этапе делало ставку на своего агента священника В. Красницкого и возглавляемую им "Живую церковь", с помощью которой чекисты пытались разложить Церковь изнутри, насаждая духовенство "с подмоченной репутацией", антиканонические реформы и т. п. После образования ВЦУ началась интенсивная деятельность по созданию обновленческих структур на местах. Из секретариата ЦК РКП(б) всем губкомам РКП(б) на местах были направлены телеграммы, в которых говорилось о необходимости поддержки создаваемых обновленческих структур. ГПУ активно оказывало давление на правящих архиереев с целью добиться признания ими ВЦУ и "Живой церкви". Против "тихоновского" духовенства были организованы репрессии.

Однако в центральных губерниях России обновленческие органы церковного управления были созданы далеко не везде. На севере и северо-западе России организационное оформление обновленческих центров проходило средними темпами. На западе страны: в Смоленской, Минской, Гомельской епархиях обновленчество летом 1922 г. получило незначительное распространение. Сотрудники ГПУ не смогли в этот период добиться особых успехов в деле организации обновленческого раскола и в Поволжском регионе. К августу 1922 г. обновленческое движение слабо распространилось в провинции. Имелись лишь отдельные случаи, когда ВЦУ признавали правящие епархиальные архиереи. Как правило, обновленческие епархии возглавляли при поддержке властей бывшие викарии. В августе 1922 г. прошел съезд "Живой церкви". Было решено разрешить хиротонии женатых пресвитеров в епископы, второбрачие священнослужителей, монахам в священном сане жениться, не снимая сан, духовенству и епископам жениться на вдовах, отменялись также некоторые канонические ограничения при вступлении в брак. Многие ранее признавшие ВЦУ после прихода к руководству в этом органе живоцерковников отмежевались от него.

Сразу же после окончания съезда начальник 6 отделения Секретного отдела ГПУ-ОГПУ Е.А. Тучков начал формировать особые обновленческие группы: к продолжавшей существовать группе "Живая церковь" добавился "Союз церковного возрождения" (СЦВ) во главе с уже принявшим титул "митрополита" Антонином (Грановским), который отмежевался от "Живой церкви", назвав ее "поповским профсоюзом, желающим только жен, наград и денег". Его поддержали те, кто считал В. Красницкого слишком левым и стремился к умеренности, и те, кто был против разрушения канонического строя Церкви. Однако, будучи сторонником радикальной литургической реформы и непримиримым противником Патриарха Тихона, епископ Антонин был впоследствии запрещен Патриархом в священнослужении. В письме митрополиту Сергию (Страгородскому) Антонин называл В. Красницкого и его "Живую церковь" "седалищем губителей", а свой временный союз с ними объяснял соображениями "государственного порядка, чтобы не расщеплять раскола в народе и не открывать церковной междоусобицы" *.

Для левых радикалов был создан "Союз общин древлеапостольской церкви" (СОДАЦ), во главе которого фактически встал протоиерей Александр Введенский. Программа СОДАЦ носила откровенно антиканонический характер и включала требования "обновления религиозной морали", введения женатого епископата, закрытие "выродившихся" монастырей, воплощение идей "христианского социализма". После создания этих групп в Москве началось их интенсивное насаждение в регионах.

С октября 1922 г. общее руководство деятельностью по поддержке обновленчества взяла на себя Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б). 16 октября на заседании ВЦУ произошла его реорганизация, председателем снова стал Антонин (Грановский), который получил двух заместителей - А. Введенского и В. Красницкого.

29 апреля 1923 г. в Москве открылся обновленческий "Поместный Собор Российской Православной Церкви", в нем участвовало среди прочих 22 епископа старого поставления. Главным решением собора с точки зрения власти было объявление патриарха Тихона "лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное мирское положение". Также был избран Высший церковный совет (ВЦС). Собор получил резко негативную оценку большинства верующих.

После освобождения 27 июня 1923 г. Патриарха Тихона из заключения власти начали применение новой тактики работы по руководству обновленческим расколом. Была поставлена задача подчинения всех обновленческих групп единому центральному органу, который должен был приобрести более респектабельный вид, с тем, чтобы противостоять "тихоновщине". В августе 1923 г. было принято решение об образовании вместо ВЦС "Священного Синода Российской Православной Церкви". Отказавшись от многих церковных реформ, обновленцы позиционировали себя уже не как обновленную церковь, а как "советскую" церковь. Именно "контрреволюционность" патриарха Тихона они использовали в качестве основного аргумента в полемике с Патриаршей Церковью.

2/15 апреля 1924 г. Патриах Тихон запретил в священнослужении руководителей обновленческого раскола, и запретил иметь с обновленцами молитвенное общение*. Впоследствии именно эта дата послужила критерием для определения сана, в котором принимались в лоно Матери-Церкви раскаявшиеся обновленцы. Если рукоположение или хиротония обновленцев были совершены до этой даты, то она признавалась при условии, если совершалась архиереями, хотя и обновленческими, но получившими каноническую хиротонию до ухода в раскол.

Расцвет обновленчества

Начался новый период в политике власти по отношению к Патриаршей Церкви и тактике поддержки обновленчества.

Обновленческий синод возглавил митрополит Евдоким Мещерский. В 1928 г. он был заменен на этом посту епископом Вениамином Муратовским, а в 1930 г. обновленческое руководство формально возглавил митрополит Виталий Введенский. Определенный подъем обновленчества в 1925 г. был связан с проведением в конце января этого года расширенного пленума обновленческого синода.

На 1 января 1925 г. обновленцам принадлежало 13 650 храмов. К апрелю согласно спискам, представленным главе 6 отделения Секретного отдела ОГПУ Е.А. Тучкову обновленческим синодом, последнему напрямую подчинялось 139 архиереев. Кроме того, Дальневосточное областное церковное управление включало 8 архиереев, в ведении Сибирского областного церковного совета находился 21 архиерей. Всего в СССР насчитывалось 172 обновленческих епископа. Из них 36 человек были посвящены в сан епископа до мая 1922 г., 48 епископов были женаты. В своем послании, подписанном 28 июля 1925 г., Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Петр (Полянский) писал о неканоничности обновленческой церкви, отделенности их от Церкви.

"III Поместный Собор Православной Церкви* на территории СССР" проходил в Москве с 1 по 10 октября 1925 г. На нем присутствовали 334 делегата с решающим голосом - архиереи, клирики, миряне. Часть делегатов надеялась на примирение с Патриаршей Церковью. Однако вместо примирения произошло углубление раскола. В июне 1926 г. Е.А. Тучков писал: "Сторонники обновленческой церкви постоянно ведут борьбу с реакционной церковью, разоблачая ее контрреволюционную сущность, а Собор 1925 г. официально выступил против современной черносотенной политики реакционной церкви".

Начало "конца"

После Собора 1925 г. обновленчество стало катастрофически терять своих сторонников. Если на 1 октября 1925 г. обновленцам принадлежало в целом по стране 9093 прихода (около 30% от общего числа), на 1 января 1926 г. - 6135 (21,7%), то на 1 января 1927 г. - 3341 (16,6%).

В конце 1925 г. наметилась линия по ограничению публичной деятельности обновленцев, а в конце 1920-х гг. начался стремительный упадок обновленчества. В 1929 г. прекратились публичные диспуты А. Введенского. В 1931 г. прекратили существование обновленческие духовные школы, перестал выходить "Вестник Священного Синода Российской Православной Церкви". С конца 1935 г. развернулись массовые аресты епископата, духовенства, активных мирян обновленческой церкви, однако некоторых из них отпускали, когда выяснялось, что они давно сотрудничают с органами ОГПУ-НКВД. Если в начале 1938 г. еще насчитывалось 49 правящих обновленческих архиереев и 31 пребывавших на покое, то через год в результате репрессий их осталась лишь треть, а затем еще меньше. В 1939 г. первоиерарх Виталий Введенский вообще запретил епархиальным архиереям посещение своих приходских храмов, а также всякие рукоположения священников. С 1939 г. митрополит Виталий, несмотря на неоднократные просьбы, никого не назначал и на пустовавшие кафедры. Это было связано с последствиями массовых репрессий, которые коснулись значительной части обновленческого духовенства.

Обновленчество в годы войны

Накануне Великой Отечественной войны власти были особенно заинтересованы в абсолютной лояльности служителей Церкви. В верности обновленцев, многие из которых были осведомителями или секретными сотрудниками НКВД, у властей сомнений не было. С этим связано некоторое укрепление обновленчества: в апреле 1941 г. было восстановлено Высшее церковное управление во главе с митрополитами Виталием Введенским и Александром Введенским. Последний начинает активно ездить по стране, производит ревизии храмов. 24 мая 1941 г. он приезжал в Ленинград, где с 1938 г. не было правящего обновленческого архиерея, а епархией временно управлял протопресвитер Алексий Абакумов. Такое укрепление обновленчества не могло пройти без санкции и одобрения НКГБ СССР. В первый же день войны лидеры обновленческой церкви митрополиты Виталий и Александр выпустили патриотическое воззвание.

В историографии распространено утверждение о том, что с начала войны власти перестали поддерживать обновленцев, результатом чего стал переход некоторых из них в Патриаршую Церковь. "Обновленцы, поддерживаемые до начала Великой Отечественной войны официальными властями, с утратой этой поддержки потеряли и свое влияние на верующих. Наиболее дальновидные из них начали переходить в тихоновскую церковь. Так, уже в 1941 г. принес покаяние и был принят митрополитом Сергием в сане архиепископа бывший обновленческий митрополит Василий (Ратмиров). Он был членом обновленческого Синода, но перед войной отказался от сана и стал простым делопроизводителем того же Синода как мирянин. Этот факт архиепископ Василий скрыл от митрополита Сергия, иначе он мог быть воссоединен только мирянином"*.

Однако принятие в 1941 г. в Патриаршую Церковь Василия Ратмирова было обусловлено не его покаянием, а другими причинами. Кто и когда его рукоположил, до сих пор документально не установлено. Имеющиеся указания, что это сделал Патриарх Тихон в 1921 г., выглядят сомнительными, более вероятно, что это сделали обновленцы. С 1927 по 1932 г. Василий Ратмиров отбывал наказание в местах заключения, в 1932 г. он числился обновленческим епископом Армавирским, затем стал митрополитом Курским. По воспоминаниям курского духовенства, он приходил на службу в собор "бритый, в штатском костюме, с папиросой в зубах под ручку с женой". Затем был управляющим делами митрополита Виталия Введенского. 30 августа 1939 г. он уволился на покой, затем отрекся от сана и перешел на работу в гражданское учреждение. Подобные отречения в 1938-1939 гг. были достаточно массовыми и, как правило, их совершали священнослужители, связанные сотрудничеством с органами НКВД по приказу последних. Так, в январе 1938 г. снял сан и через газету отрекся от Бога обновленческий "митрополит Ленинградский" Николай Платонов.

В июле 1941 г. Василий Ратмиров был принят в сущем сане епископа в общение митрополитом Сергием. 27 августа он был назначен епископом Калининским. Это было частью плана советских спецслужб по использованию Ратмирова в разведоперации против немцев. В 1942 г. начальник 2 отдела НКВД (разведка, террор и диверсии в тылу противника) П.А. Судоплатов использовал его следующим образом. «Операция "Послушники" проводилась под прикрытием как бы существовавшего в Куйбышеве антисоветского религиозного подполья, поддерживаемого Русской Православной Церковью в Москве. По легенде возглавлял это подполье епископ Ратмиров. Он работал под контролем Зои Рыбкиной в Калинине, когда город находился в руках немцев. При содействии епископа Ратмирова и митрополита Сергия нам удалось внедрить двух молодых офицеров НКВД в круг церковников, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории. После освобождения города епископ переехал в Куйбышев. От его имени мы направили их из Куйбышева под видом послушников в Псковский монастырь с информацией к настоятелю, который сотрудничал с немецкими оккупантами... два наших офицера -"послушника" развернули в монастыре кипучую деятельность. Среди церковных служителей было немало агентов НКВД, что облегчало их работу»*.

22 марта 1943 г. Ратмиров был назначен также управляющим Смоленской кафедрой с титулом "архиепископ Калининский и Смоленский". По свидетельству священников, знавших епископа Василия в эти годы, "последний был нравственно разложенной личностью, но своими высокопоставленными связями немало помогал и существованию приходов и спасению из рук НКВД священников"*.

После войны по приказу И.В. Сталина архиепископ Василий Ратмиров был награжден золотыми часами и медалью. Однако он понимал, что после того, как перестанет быть нужным спецорганам, не сможет удержаться на своем месте, так как о его подлинном облике было хорошо известно церковному руководству. Он занимался финансовыми махинациями, присваивая церковные деньги. Когда в 1946 г. это вскрылось, чтобы избежать расследования, он подал прошение об увольнении на покой "по болезни". На заседание Синода 13 мая 1947 г., куда он был вызван для отчета по поводу исчезнувших денег, он не явился и был запрещен в служении. Согласно справке Совета по делам Русской Православной Церкви "бывший архиепископ Минский и Белорусский Василий присвоил себе более 10 милл [ионов] рублей церковных денег. Он уволен и лишен сана". Таким образом, "покаяние" Василия Ратмирова было акцией властей по внедрению в Патриаршую Церковь человека, необходимого для осуществления операции спецслужб.

Патриотическая деятельность Патриаршей Церкви, тесное сотрудничество иерархии с властью в деле борьбы с оккупантами позволили изменить отношение власти к Русской Православной Церкви. П. А. Судоплатов указывает на консолидирующую роль Русской Православной Церкви "в набиравшем силу антифашистском движении славянских народов на Балканах", а также на просьбы Рузвельта улучшить положение Церкви как на причины, побудившие Сталина к решениям сентября 1943 г.*.

Следует отметить и патриотическую деятельность обновленческого духовенства, которую также не могла не заметить власть. Единственный с октября 1941 г. глава обновленцев Александр Введенский активно рассылал свои патриотические воззвания.

Однако патриотическая деятельность Патриаршей Церкви была более значима в силу того, что она пользовалась поддержкой гораздо большего количества верующих.

В 1942 - первой половине 1943 г. государственные органы стали постепенно отвергать обновленцев. Это было связано с изменением политики по отношению к Патриаршей Церкви.

После встречи И.В. Сталина с иерархами Русской Православной Церкви 5 сентября 1943 г. судьба обновленческой церкви была предрешена. Изменение отношения власти к Церкви лишало существование обновленческой церкви смысла, так как обновленчество поддерживалось властями с целью ослабления "реакционной", "контрреволюционной" Патриаршей Церкви. Однако дискредитацию обновленчества как явления, возникшего на основе идеи абсолютной лояльности советской власти, эта власть допустить не могла.

После избрания 8 сентября 1943 г. митрополита Сергия Патриархом некоторые обновленческие архиереи обратились в Патриархию с просьбой о принятии их в лоно Русской Православной Церкви. В своей записке И.В. Сталину от 12 октября 1943 г. председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР ГГ. Карпов упомянул, что к этому времени о своем желании присоединиться к Русской Православной Церкви заявили архиепископ Тульский Петр Турбин, заштатный архиепископ Михаил Постников и управляющий Московской епархией архиепископ Андрей Расторгуев. В докладной записке ГГ. Карпов писал: "Совет по делам Русской Православной Церкви, исходя из того, что обновленческое течение сыграло свою положительную роль на известном этапе и в последние годы не имеет уже того значения и базы, и принимая во внимание патриотические позиции Сергиевской церкви, считает целесообразным не препятствовать распаду обновленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и приходов в Патриаршую Сергиевскую церковь". На этом абзаце И. Сталин написал: "Тов. Карпову. Согласен с Вами".

Перед Патриархией встал вопрос о порядке приема обновленцев. ГГ. Карпов в упомянутой записке сообщал, что митрополит Сергий в разговоре с ним выдвинул такие условия принятия обновленцев:

"а) женатых митрополитов и епископов, не лишая сана, отстранить от церковной деятельности, оставив их за штатом;

б) монашествующих (или вдовых) митрополитов и епископов принять в патриаршую церковь, переводя митрополитов в архиепископы или епископы, а епископов в священники, допуская в последующем их восстановление в прежнем сане".

После утверждения И.В. Сталиным этой докладной записки ГГ. Карпова начался массовый переход обновленцев в Патриаршую Церковь. 16 октября Совет разослал на места информационное письмо, в котором отмечалось, "что в тех случаях, когда обновленческое духовенство по своему желанию переходит из обновленческой ориентации в патриаршую Сергиевскую Церковь, препятствовать не следует. Также не следует препятствовать переходу групп верующих или в целом приходов по желанию верующих из обновленческой в сергиевскую церковь. Условия приема митрополитов, епископов и священников обновленческой ориентации устанавливает Патриарх Сергий и на месте его епископат".

В историографии установилось мнение, что первым из обновленческих архиереев в 1943 г. был принят Ювеналий (Машковский). Такой вывод был сделан из резолюции Патриарха Сергия на обращении обновленческого архиепископа Михаила Постникова от 31 октября 1943 г. В ней Патриарх по поводу сана писал: "Например, обновленческий митрополит Ювеналий Машковский, вступая в общение с Церковью, сам заявил, что ему неудобно теперь сохранять за собою митрополитство, и с тех пор именовал себя просто епископом. Пусть пример епископа Ювеналия будет предметом подражания и для просителя"*.

Однако покаяние Ювеналия, бывшего в обновленческом расколе митрополитом Одесским, произошло еще в 1935 г. Он был принят как архиерей старого поставления в сане епископа, но ему была определена епитимия, которую он проходил во Владимире*. 6 марта 1936 г. митрополитом Сергием он был назначен епископом Брянским, но в управление епархией не вступил, 24 апреля 1936 т. арестован во Владимире, а 21 сентября приговорен к пяти годам лагеря и умер в заключении.

31 октября 1943 г. Патриарх Сергий написал упомянутую резолюцию на обращении архиепископа Михаила Постникова. Из докладной записки последнего следовало, что он не раскаивается в пребывании у обновленцев, а его уход оттуда вызван тем, что "многие из них оказались небезупречными в поведении". В резолюции Патриарха говорилось: «Основной грех обновленчества не в том, что не все его представители оказались безупречными в жизни, а в том, что обновленчество, как корпорация или, выражаясь языком канонов, как самочинное сборище, откололось от Святой Церкви "и иный олтарь водрузило" (св. Апп. прав. 31). И не только водрузило алтарь для себя, но и всячески воевало против св. Церкви, стараясь отторгнуть за собой церковных овец. Это - грех, который не омывается, по учению святых отцов, даже мученическою кровию»*.

На сессии 20,22,26 и 28 октября 1943 г. Синод рассмотрел обращения, помимо Михаила Постникова, Ярославского обновленческого митрополита Корнилия Попова и Тульского архиепископа Петра Турбина и принял решение, что обновленческие архиереи, рукоположенные до постановления Патриарха Тихона от 15 апреля 1924 г., принимаются в сущем сане по упрощенной схеме, а рукоположенные после этой даты и неженатые должны получить епископский сан в Русской Православной Церкви.

5 ноября 1943 г. Михаил Постников, рукоположенный 13 октября 1922 г. обновленческими архиереями старого поставления, был принят в сане епископа. В своем покаянном слове он выполнил требования Патриарха Сергия от 31 октября 1943 г.: каялся в уклонении в раскол, не претендовал на сохранение обновленческих чинов и наград. Патриарх Сергий, возложив на него омофор, прочел над ним разрешительную молитву и возложил на него архиерейскую панагию.

В середине октября 1943 г. в Москву вернулся глава обновленческой церкви Александр Введенский, он вступил в управление Московской епархией, состоявшей из 9 приходов. Власти всячески препятствовали его возвращению, так как он поставил вопрос о передаче обновленческой церкви в ведение Совета по делам религиозных культов, что фактически узаконило бы ее существование как независимой от Русской Православной Церкви организации. Но ему без каких-либо объяснений отказали в этой просьбе.

Возвращение в середине октября 1943 г. обновленческого митрополита Александра Введенского в Москву и нежелание Синода Русской Православной Церкви принимать всех обновленческих иерархов в сущем сане замедлили процесс ликвидации обновленчества. Этой теме была посвящена беседа Патриарха Сергия с председателем Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карповым, которая состоялась 25 ноября 1943 г. Карпов интересовался возможностью принятия женатых епископов в сущем сане. Патриарх пояснил, что монашествующий епископат установлен VI Вселенским собором (нач. VII в.), и с тех пор Русская Православная и другие православные церкви женатого епископата не принимают. Карпов высказал мнение о желательности в интересах ускорения перехода обновленческого духовенства не предъявлять жестких требований при их приеме, с чем Патриарх согласился, заметив однако, что он примет всех беспрепятственно, но не сможет обойти основные канонические требования, как-то: не может иметь женатого епископата и не может иметь священников, состоящих во втором браке, тем более что он хочет и должен считаться с мнением верующих масс.

Для Совета и его председателя вхождение в Русскую Православную Церковь главы обновленчества Александра Введенского было желательным. Это явно обозначило бы, что речь идет не о возвращении "покаявшихся" обновленцев, а о слиянии двух церквей в одну. Однако сам Введенский до последнего надеялся, что власти разрешат существование обновленческой церкви хотя бы в минимальном объеме.

Вопрос о Введенском также был задан Патриарху Карповым на этой встрече. Патриарх Сергий ответил, что обращений со стороны Введенского не было и он не допускает возможности поступления таких обращений. При этом Патриарх указал, что Александр Введенский не может быть принят не только епископом, но и простым священником, так как он трижды женат, хотя личных антипатий к нему не имеет.

Условия приема обновленцев были еще раз обсуждены на встрече Патриарха Сергия с Карповым 7 декабря 1943 г. Св. Синод на заседаниях 8 и 9 декабря 1943 г. постановил: "Обновленческие епископы, пресвитеры и диаконы, просящие о принятии их в общение со Св. Церковию, приносят покаяние пред духовником, указанным церковною властию, причем отрекаются от всякого общения с обновленческим течением, в доказательство искренности своего обращения отказываясь от всяких наград, полученных за службу в обновленчестве, и дают клятвенное обещание до конца жизни оставаться верными служителями Св. Церкви. Покаяние пред духовником может быть по усмотрению церковной власти заменено публичным покаянием в храме, если обстоятельства данного случая требуют такой замены"*, и далее: "...тяготеющее над всеми обновленцами Патриаршее запрещение от 2 апреля 1924 г. да не послужит препятствием к принятию в священных степенях тех обновленческих ставленников, которые усмотрены будут содействующими и споспешествующими воссоединению других, притом и поставлены архиереями, не вызывающими канонические сомнения. Однако таким исключительным снисхождением могут воспользоваться лишь те, кто поспешит обратиться с покаянием до Св. Пасхи предстоящего 1944 года (3/16 апреля)"*.

Правила чиноприема обновленческого духовенства Синод утвердил на очередной сессии 10 декабря. Это был результат компромисса между Карповым, добивавшимся наиболее безболезненного для обновленцев порядка приема в Русскую Православную Церковь, и Патриархом Сергием, стремившимся к тому, чтобы прием обновленцев выглядел не как простое объединение.

Синод сослался на постановление Патриарха Тихона от 2 (15) апреля 1924 г., в котором Патриарх запрещал все обновленческое духовенство в священнослужении, а также на его постановление от 4 (17) марта 1924 г., в котором он признавал только те хиротонии обновленцев, "в совершении которых участвовал хотя бы один архиерей старого, дообновленческого рукоположения"*.

4 декабря 1943 г. в Русскую Православную Церковь в сане епископа был принят Корнилий Попов, в обновленчестве митрополит Ярославский и Костромской. Его хиротония во епископа Рыбинского, викария Ярославской епархии, состоялась 5 июля 1915 г. В обновленческий раскол он уклонился в 1923 г.

9 декабря 1943 г. на заседании Синода были просмотрены прошения обновленческих архиереев: ташкентского епископа Сергия Ларина и алма-атинского архиепископа Анатолия Синицына - о принятии их в Русскую Православную Церковь. Вопрос об их приеме был предварительно обсужден Патриархом Сергием с Карповым. Синод принял постановление о приеме их мирянами: "Ввиду того, что все рукоположения Анатолия Синицына получены им от обновленческих епископов после наложения на них покойным Патриархом Тихоном запрещения, принять его можно по церковным правилам только в звании мирянина, чем не исключена возможность получения им православного рукоположения"*.

Епископ Сергий Ларин, имевший только обновленческие хиротонии, в 1936 г., будучи протоиереем, был осужден по ст. 118 УК РСФСР на три года и отбывал наказание в колымском лагере. 10 ноября 1941 г. он был хиротонисан в епископа Звенигородского, викария Московской епархии, и управлял Московской епархией во время эвакуации А. Введенского. На момент своей обновленческой епископской хиротонии Ларин уже несколько лет был связан сотрудничеством с органами госбезопасности, которые и дали указание Введенскому возвести его во епископа*. В 1944 г. по настоянию Карпова Сергий Ларин был включен в составленный митрополитом Николаем (Ярушевичем) список священнослужителей, представленных к награждению медалью "За оборону Москвы".

Уже на следующий день после заседания Синода, 10 декабря 1943 г., Ларин выехал из Ташкента в Москву, поручив архиепископу Анатолию Синицыну временное управление епархией. 27 декабря 1943 г. Ларин был принят в Русскую Православную Церковь в звании монаха и сразу же рукоположен во иеромонаха. Его планировали отправить в Ставрополь. Однако выезд далеко от Москвы, да еще под начало строгого к обновленцам архиепископа Антония (Романовского), не устраивал ни самого Ларина, ни власти. 11 января 1944 г. во время очередной беседы с Карповым Патриарх Сергий поинтересовался, какова должна быть дальнейшая судьба Ларина, на что председатель Совета по делам Русской Православной Церкви ответил, что не будет возражать против возведения его в епископский сан*. До своего посвящения в епископский сан 15 августа 1944 г. Ларин служил священником в Загорске.

Архиепископ Анатолий Синицын как управляющий Средне-Азиатской епархией принял 11 января 1944 г. постановление "О переходе епархии в введение Патриарха Сергия". Им была отправлена телеграмма в Москву, в которой говорилось: «Выражая единодушное, поддерживаемое нашим авторитетом желание всей епархии церковного единения просим Ваше Святейшество принять нас епархию "status qvo" каноническое общение и административное подчинение сохранением нашем лице руководства епархией. Епархии отдано распоряжение возносить службами имя Вашего Святейшества. Молнируйте ответ. Задержка ответа угрожает развалом церковного дела». В ответ из Патриархии прислали выписку из решения Синода от 9 декабря 1943 г. о том, что епископ Анатолий Синицын может быть принят в каноническое общение только в звании мирянина, чем не исключается возможность получения им православного рукоположения.

Архиепископ Андрей Расторгуев, будучи женатым, был принят в том сане, который имел до перехода к обновленцам, - священническом. Вместе с ним 21 декабря 1943 г. принесли покаяние протоиерей и диакон храма Воскресения Христова в Сокольниках в Москве, настоятелем которого Расторгуев продолжал оставаться до своей смерти в 1970 г.* Расторгуев сумел добиться места преподавателя Ветхого Завета и еврейского языка в Богословском институте. От преподавания древнееврейского языка он был освобожден сразу по окончании первой четверти 1944 г. "ввиду неподготовленности". В августе 1945 г. по той же причине он был освобожден и от обязанностей преподавателя Священного Писания Ветхого Завета в Богословском институте и Библейской истории на пастырских курсах.

5 января 1944 г. в общение с Русской Православной Церковью в сане протоиерея был принят бывший обновленческий митрополит Тихон Попов*. По данным из его следственного дела, еще в 1920 г. он стал секретным осведомителем ВЧК*. 28 августа 1944 г. он был утвержден ректором открывшегося в Москве Богословского института, а в августе 1946 г. уже возглавил Московскую Духовную академию и семинарию. Однако в октябре 1946 г. по состоянию здоровья вынужден был оставить ректорство. Его назначение также было связано с политикой Совета по усилению позиций бывших обновленцев, с помощью которых власти могли контролировать важнейшие направления церковной деятельности, прежде всего духовное образование и внешние церковные связи.

Прошение о принятии в Русскую Православную Церковь 20 декабря 1943 г. прислал из Костромы заштатный епископ Сергий Иванцов*. Он являлся секретным сотрудником органов госбезопасности с 1924 г.*. Александр Введенский предложил ему место митрополита Крутицкого, управляющего делами первоиерарха. В Русскую Православную Церковь он был принят только 25 сентября 1945 г.*.

Обновленческий архиепископ Тульский и Белевский Петр Турбин был принят в сане священника.

В своих автобиографиях бывшие обновленцы время нахождения в расколе считали временем служения Церкви. Примеров подобного рода множество. Это способствовало укреплению церковного подполья, члены которого призывали верующих не ходить в церкви, "где просто дурака валяют бывшие обновленцы, которые раньше девок фотографировали да бухгалтерами прислуживали Советской власти".

В середине 1940-х гг. стала формироваться новая религиозная субкультура - оппозиция официальной Церкви. Это происходило не в последнюю очередь из-за государственной политики, направленной на сращивание Патриаршей Церкви и обновленчества.

Архиереи, которые пытались реально ликвидировать обновленчество, активно преследовались властями. Так, возглавивший в феврале 1944 г. Тамбовскую епархию архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) находился под постоянным давлением местного уполномоченного, которому через секретаря епархии протоиерея Иоанна Леоферова становились известны все высказывания и действия епископа. Архиепископ Лука был недоволен тем, как Патриарх принимал бывших обновленцев, и собирался отправить ему свой "чин приема". Тамбовский уполномоченный направил в Совет несколько докладных записок о "реакционных" взглядах Луки: "Штат набирает из реакционно настроенного духовенства. Первым вопросом ставит, обновленец или нет, а вторым... был ли под арестом. Когда получает ответ, что священнослужитель из староцерковных и был под арестом, то от таких охотно принимает анкету".

Вопрос об антиобновленческой деятельности архиепископа Луки был поставлен Карповым 25 марта 1944 г. во время приема в Совете митрополита Алексия, который записал об этой беседе следующее: "Говорили об Архиепископе Луке, который очень нетактично действует - проповедь... и прочее полное непонимание положения"*. Председатель Совета Карпов поднял этот вопрос и на встрече с Патриархом Сергием 5 мая 1944 г. Он заявил, что Лука "делал клеветнические выпады по отношению к обновленческому духовенству"*. Патриарху Сергию было отказано в просьбе о переводе архиепископа Луки поближе к Москве - на Тульскую кафедру, куда в том же году по настоянию Карпова был назначен бывший обновленческий митрополит Виталий (Введенский).

Архиепископа Луку очень беспокоило то, что в Русской Православной Церкви появилось много бывших обновленческих епископов, которые изменяли облик Православной Церкви. 21-23 ноября 1944 г. в Москве состоялся Архиерейский собор, который должен был подготовить предстоящий Поместный собор Русской Православной Церкви. Согласно докладу тамбовского уполномоченного Карпову архиепископ Лука так рассказывал об этом в беседе с духовенством епархии: "На предсоборное совещание в Москву съехалось 44 епископа, из них было больше 50% обновленцев, и когда мне было об этом известно, я был возмущен и заранее определил, что из этого толку не будет, так и получилось, как, например: подготовка выбора Патриарха извращена, уже объявили, что будет избираться один Патриарх, а не три кандидата, из которых по жребию должен быть избран один из трех, к тому же голосование будет открытое и за одного Патриарха Алексия, вот таков порядок, против которого я один выступал, и меня в этом никто не поддержал, после в разговоре отдельные епископы мне в этом сочувствовали".

Положение показалось властям настолько серьезным, что они пошли на крайнюю меру. Как показал тамбовский исследователь С.А. Чеботарев, в день предполагаемого отъезда на Поместный собор архиепископ Лука был отравлен и чуть не скончался. 5 апреля 1946 г. Патриарх Алексий подписал указ о переводе архиепископа Луки в Симферополь.

Все обновленческие епископы, которыми можно было напрямую манипулировать, перешли в Русскую Православную Церковь в декабре 1943 г. - январе 1944 г. Обновленческий первоиерарх Александр Введенский предпринимал отчаянные попытки удержать хотя бы некоторых епископов, и отчасти это ему временно удалось. 29 февраля 1944 г. он по собственной инициативе побывал на приеме у Карпова. Стремясь предотвратить окончательный распад обновленческой организации, он просил присвоить титул митрополита Краснодарскому архиепископу Владимиру Иванову. Карпов возразил, сказав, что Иванов оставался на оккупированной территории и мог сотрудничать с немцами. Введенский также сообщил, что получил телеграмму от епископа Гавриила Ольхо-вика, проживавшего в Киргизии, который оставался верен обновленчеству и спрашивал, какие меры предпринять против перехода приходов в Русскую Православную Церквь. Этот епископ с 1934 г. находился за штатом "ввиду явной неспособности и малограмотности"*, будучи настоятелем храма. За неимением других кандидатур после присоединения к Русской Православной Церкви епископа Сергия (Ларина) и заявления архиепископа Анатолия (Синицына) о подчинении Патриарху Сергию Введенский предложил назначить епископа Гавриила Ольховика архиепископом Среднеазиатским с пребыванием в Ташкенте. Введенский пытался сохранить в своем ведении около 90 среднеазиатских приходов, подчинив их своему епископу.

Убедившись в непреклонности Карпова, Введенский, который не привык спорить с властью, попросил назначить Гавриила Ольховика викарием к митрополиту Филарету Яценко в Свердловск. Тем самым Введенский отказался от притязаний на сохранение обновленчества в Средней Азии. Карпов отказал также в просьбе направить Филарета Яценко на Украину, заявив, что на Украине нет обновленческих церквей, хотя, по данным Совета по делам Русской Православной Церкви, к 1 октября 1944 г. там насчитывалось 102 обновленческих храма, где служили 47 священников, 7 диаконов и 23 псаломщика.

Не без скрытой иронии сообщал Карпов в отчете о беседе с Александром Введенским об уверенности последнего в верности митрополита Виталия Введенского, который, по словам главы обновленчества, "скорее умрет, чем перейдет в Патриаршую Церковь"*. На момент беседы председатель Совета уже знал, что митрополит Виталий дал согласие на присоединение к Русской Православной Церкви. Уже через день, 2 марта 1944 г., старейший по хиротонии обновленческий епископ Виталий Введенский принес покаяние в Чистом переулке и был принят в сане епископа с кратким оставлением на покое. В мае того же года он получил сан архиепископа, а в июле назначен на Тульскую и Белевскую кафедру*.

Такие послушные властям епископы, как Виталий и другие бывшие обновленцы, были идеальным вариантом для местных уполномоченных. С их помощью власти стремились полностью контролировать церковную жизнь, не допуская деятельности нелегального духовенства. В марте 1944 г. был принят в сане протоиерея обновленческий митрополит Михаил Орлов. Он принял монашество с именем Иона и был хиротонисан во епископа Воронежского*.

В марте 1944 г. было ликвидировано обновленчество в Средней Азии. До этого здесь обновленческих храмов было большинство. Так, из 10 действовавших в Узбекской ССР церквей 8 было обновленческих и только 2 -патриарших (в Фергане и Самарканде).

В это же время в Ташкент прибыл архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын), который действовал в русле общей политики Патриархии по отношению к обновленчеству. 22 марта 1944 г. он принял покаяние у Григория Брицкого, местного "главаря обновленчества".

Григорий Брицкий действительно стоял у истоков обновленческого движения в крае, путем обмана и подлости борясь с православным духовенством*, так и не осознав, в чем же была неправда обновленчества. Он даже пытался возражать против переосвящения храма, где он настоятельствовал: "Что же, разве какая нечистота была у меня!" Другой лидер обновленцев Средней Азии "протопресвитер" Лозовой, по словам архиепископа Алексия (Палицына), вообще "не проявил никакого участия к моему идеалу присоединения обновленцев"*. Однако ни это, ни то, что они были женаты во второй раз, не явилось препятствием к принятию обоих обновленческих деятелей в сущем сане. Свое решение архиепископ Алексий объяснял так: "Мне необходимо было найти какой-либо выход или ехать обратно восвояси"*. Всего покаялось 19 среднеазиатских священников - абсолютное большинство духовенства епархии.

10 апреля 1944 г. после долгих колебаний принес покаяние Анатолий Синицын. На получение епископского сана в Русской Православной Церкви он надеяться не мог, так как был женат.

Деятельность архиепископа Алексия (Палицына) полностью устроила местного уполномоченного, который писал: «Процедура приема "покаяния" от бывших обновленцев была им проведена с большим тактом, поэтому переход обновленчества в Патриархию прошел почти безболезненно, без каких-либо эксцессов»*.

В условиях, когда почти все духовенство Средне-Азиатской епархии вышло из обновленческой среды, архиепископ Алексий (Палицын) сделал ставку на представителей истинно монашеского духа - архимандрита Гурия (Егорова) и его ученика иеромонаха Иоанна (Вендланда). Архимандрит Гурий, вернувшийся благодаря архиепископу Алексию к легальному служению, стал секретарем епархиального управления и настоятелем Покровского кафедрального собора в Ташкенте, а в 1946 г. возглавил Средне-Азиатскую епархию. И еще многие годы ему пришлось преодолевать обновленческое прошлое своей епархии, он вынужден был прибегать к запрещениям священников, продолжавших, как и во времена обновленчества, жить безнравственным образом.

Согласно отчетам уполномоченных, к 1 апреля 1944 г. обновленческие приходы оставались в следующих областях, краях и автономных республиках РСФСР: Кабардино-Балкарской (2), Северо-Осетинской (3) АССР, Ставропольском (55), Краснодарском (86) краях; Ивановской (2), Ярославской (2), Орловской (10), Архангельской (1), Сталинградской (1), Свердловской (7) областях.

Правящими обновленческими епископами на 15 марта 1944 г., по данным Совета по делам Русской Православной Церкви, оставались: в Москве - митрополит Александр Введенский, Рыбинске - епископ Димитрий Лобанов, в Ставрополе - митрополит Василий Кожин, Краснодаре - епископ Владимир Иванов, Архангельске - архиепископ Мелхиседек*.

Местным органам было дано указание не регистрировать обновленческое духовенство. Отдельные случаи нарушения этой установки пресекались местными уполномоченными.

Обновленческий глава Ставропольской епархии Василий Кожин рассматривался А. Введенским как возможный преемник. В Ставропольской епархии на 1 апреля 1944 г. у обновленцев было 59 священников против 73 "сергиевских"*.

Митрополит Василий Кожин в январе 1944 г. посетил приехавшего в Ставрополь инспектора Совета по делам Русской Православной Церкви Митина. Он просил его передать Карпову свои заявления, суть которых в отчете инспектора Совета изложена следующим образом:

«а) Своим 20-летним существованием обновленческая церковь вела работу, сводящуюся в конечном счете к изжитию реакционных элементов Тихоновской церкви.

б) Многие священники обновленческой церкви раскаялись при немцах и перешли как предатели в Тихоновскую церковь...

в) Многие церковные советы были образованы при немцах и служили молебны за Гитлера, устраивали банкеты с немецкими и румынскими офицерами. А теперь прикрывают друг друга путем сбора средств на оборону Родины, устройством молебствий за победу Красной Армии и этим хотят прикрыть свою предательскую деятельность.

г) Очень обижен на Введенского, так как он не отвечает на посылаемые ему информации и не дает никаких инструктивных и др. указаний. "Я же не в состоянии отпечатать хотя бы личное обращение к своим служителям и верующим об усилении работы на благо родины, тогда как они имеют журнал и др. руководящие материалы".

д) Мит[рополит] Кожин в заключение говорит, что это не старая Тихоновская церковь в Ярославской области, где не было немцев, а это Ставропольский край, где многие священнослужители являются изменниками родины и рост здесь <в Ставропольском крае> Патриаршей Церкви кроме вреда ничего не дает. Они даже способствуют антиколхозному настроению».

Обновленчество в Ставропольском крае имело сильные корни. В 1926 г. здесь было 22 обновленческих церкви (против 133 "тихоновских"*), на 1 августа 1942 г. - 11 обновленческих и 3 "сергиевских" церкви. Во время оккупации немцы запретили деятельность обновленческих церквей, из которых сохранилась всего одна, зато 140 храмов "староцерковной" ориентации немцами были объявлены находящимися в подчинении у митрополита Болгарского и Берлинского Серафима (Ляде). После освобождения Ставрополья с февраля по сентябрь 1943 г. из этого числа 50 храмов примкнуло к обновленцам, а 90 остались "тихоновскими". После избрания Патриарха Сергия в ряде районов края началось движение прихожан за возвращение в Патриаршую Церковь.

Для ликвидации обновленчества на Ставропольскую кафедру 14 сентября 1943 г. был назначен архиепископ Антоний (Романовский)*. Карпов дал местному уполномоченному указания ускорить процесс перехода обновленцев в Патриаршую Церковь. К 17 июля 1944 г., по данным уполномоченного Н. Чудина, в крае насчитывалось 42 обновленческие церкви, а патриарших - около 100.

В Краснодарском крае позиции обновленцев были также сильны. К 1923 г. почти все церкви Краснодара были переданы обновленцам. Патриаршая Церковь сохранила свои позиции в 1923 г. только в Армавирском и Майкопском районах. Однако по данным ГПУ, уже к 1924 г. в Армавире обновленцы стали хозяевами положения. Особенно сильное распространение обновленчество получило на Кубани. Во время оккупации Краснодарского края немцы разрешали открывать не только "тихоновские" (открыто 100 храмов), но и обновленческие церкви (92 храма), однако главную ставку в своих мероприятиях они делали на "тихоновцев". Обновленцы не отставали от "тихоновцев" в открытии церквей главным образом потому, что во главе их стоял епископ, имевший право рукополагать священников, чего не имели "тихоновцы". На 1 апреля 1944 г. в крае было 86 обновленческих храмов. В них служило 87 священников, 3 диакона и 38 псаломщиков. Такое положение сохранялось и к 1 июля 1944 г.

К лету 1944 г. свое желание войти в Патриаршую Церковь проявил и Александр Введенский. Карпов составил в отношении него специальную справку: "Введенский принимал ряд мер к объединению с Патриаршей Церковью, ставя необходимым условием принятия его в сане митрополита, что по каноническим правилам неприемлемо"*. В справке также указывалось на то, что, "чувствуя распад своей организации, Введенский, для того чтобы как-то сохранить свое положение, выдвигал несколько проектов объединения со старообрядцами, с католиками и даже ставил вопрос об образовании особой секты"*. В справке также отмечалось моральное разложение Введенского и его окружения. Как уже отмечалось, единственной фигурой, которую принципиально не хотел принимать Патриарх Сергий, был Александр Введенский.

15 августа 1944 г. Карпов обратился к Сталину, Молотову и Берии с предложением "ускорить процесс распада обновленчества". Он просил санкции на окончательную ликвидацию обновленческого движения. К этому времени последние правящие обновленческие архиереи Владимир Иванов и Василий Кожин уже были готовы исполнить требование власти и примириться с Русской Православной Церковью. К сентябрю 1944 г. обновленцы по-прежнему сохраняли сильные позиции в Краснодарском и Ставропольском краях. На Ставрополье количество приходов обновленцев на 1 сентября 1944 г. составило 39, т. е. за два месяца уменьшилось на 3 прихода. В отчете от 24 сентября 1944 г. уполномоченный Н. Чудин писал: "Перерегистрация идет по мере поступления заявлений верующих. Однако активного движения из обновленчества в патриаршую ориентацию нет. Наоборот, есть один факт, когда верующие собирают подписи для перехода из патриаршей ориентации в обновленческую".

Митрополит Василий Кожин принес покаяние перед архиепископом Антонием (Романовским) только в апреле 1945 г. на пасхальной неделе и был принят в Русскую Православную Церковь священником, а 18 февраля 1946 г., приняв монашество с именем Гермоген, был рукоположен во епископа Казанского и Чистопольского. С 14 ноября 1947 г. он стал ректором Московской Духовной академии и семинарии. Пользуясь доверием властей, он не раз направлялся за границу. Однако отказался от предложения Патриарха ехать летом 1948 г. во Францию для проверки приходов за границей под предлогом незнания языков. За границу власти могли выпустить только епископов, в надежности которых они не сомневались. 29 июля 1948 г. он подал прошение об увольнении за штат, однако был оставлен*. Написанная им докторская диссертация была оценена митрополитом Григорием (Чуковым) как неудовлетворительная, так как представляла "дословную перепечатку из сочинений русских авторов и русских переводов"*. В ответ в докладе Патриарху Алексию архиепископ Гермоген выступил с обвинениями в адрес митрополита Григория. Степень по настоянию Патриарха ему все-таки присудили, но в августе 1949 г. освободили от должности ректора МДАиС и заместителя председателя Учебного комитета.

К октябрю 1944 г. наибольшее количество обновленческих приходов сохранялось в Краснодарской епархии (73), в них служили 85 священников, 3 диакона и 41 псаломщик. 23 сентября 1944 г. обновленческий епископ Владимир Иванов докладывал уполномоченному о вкладе его епархии в дело Победы: о переводах денег, заготовке продуктов для госпиталей и др. Все это позволяло ему выставлять свои требования в торге с Патриархией. Кроме того, архиепископ Фотий (Топиро), возглавлявший епархию как архиерей Русской Православной Церкви, не был популярен у верующих. Иванов сумел добиться своего: он остался главой Краснодарской епархии, фактически сместив архиепископа Фотия.

21 ноября 1944 г. епископ Владимир Иванов обратился к Патриарху Алексию с просьбой принять его в лоно Русской Православной Церкви, а 29 декабря в Патриархию было направлено письмо от духовенства Краснодарской епархии с покаянием и просьбой принять всю паству вместе с пастырем в каноническое общение с Русской Православной Церковью. 28 декабря 1944 г. Синод принял постановление о принятии обновленческого епископа Владимира Иванова от раскола в сан священника и по пострижении его в монашество с именем Флавиан назначил епископом Краснодарским и Кубанским.

В победном 1945 г. с ликвидацией последних епархий обновленчество в России фактически прекратило свое существование.

Александр Введенский служил в единственном оставшемся у него Пименовском храме столицы вместе с митрополитом Филаретом (Яценко), но последнему в конце 1944 г. московский уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви запретил служить как незарегистрированному. В июне 1945 г. Введенский обратился с просьбой о приеме в юрисдикцию Московской Патриархии. Но в сентябре последовало окончательное решение - он может быть принят лишь мирянином и занять единственное возможное место рядового сотрудника "Журнала Московской Патриархии". Воссоединение не состоялось. 26 июля 1946 г. Александр Введенский умер от паралича, а 9 октября этого же года была отслужена последняя обновленческая литургия в Пименовском храме - накануне поступило предписание Совета по делам Русской Православной Церкви о передаче церкви Патриархии.

Таким образом, в 1946 г. остатки обновленчества фактически прекратили существование. Оставались лишь архиепископ Александр (Щербаков) и митрополит Филарет (Яценко). Александр (Щербаков) после неоднократных попыток в 1948 г. зарегистрировать себя как главу обновленческой группы был принят в юрисдикцию Московской Патриархии в сане протоиерея*. Митрополит Филарет, так и не примирившись с Церковью, скончался в 1949 г.*.

Совет по делам Русской Православной Церкви пытался уничтожить память об обновленчестве: 29 декабря 1950 г. по указанию Карпова архив обновленческого управления, привезенный с квартиры Александра Введенского после его смерти, был уничтожен через сожжение.

Приход. Православный экономический вестник. 2006. №№ 4,5