И.В. Ломакин. Славяно-греко-латинская академия. Ее место в жизни Церкви XVIII века

Прежде следует охарактеризовать уровень накопленных знаний и принципы их передачи в России накануне образования Академии. В основном, знания в области естественных наук имели сугубо практический характер: знания о небесных телах использовались для ориентировки в пространстве; рукописные математические руководства - для простейших арифметических вычислений; имелись строительные чертежи (причем механизмы строительства были не хуже, чем в Зап. Европе, а темпы даже еще выше); географические сведения использовались в купеческой среде (торговля с дальними землями и поиск месторождений полезных ископаемых), в дипломатии и среди рядовых христиан-паломников. Русская философская мысль того времени базировалась на духовно-практическом освоении мира, в отличие от западноевропейской, ориентированной уже на теоретическое, постепенно оставляя первое. Философия в греко-славянской культуре понималась как мудрость и жизнь в истине, опираясь в духовном плане на Священные Тексты и труды отцов Церкви, а в практическом - на опыт, передаваемый из поколения в поколения, от отца к сыну. Переход же к теоретическому пути познания в Зап. Европе требовал иного осмысления мира и человека, более рационального и разумно обоснованного (особенно ярко это наблюдается в протестантских странах, где университеты становятся светскими учебными заведениями и где богословие отходит на второй план, а на первый выходят юридические и естественнонаучные дисциплины).

Для духовенства конца XVII в. была характерна бесшкольность, отсутствие систематической подготовки и одинакового для всех образования. Именно в этом газский митрополит Паисий Лигарид находил причину таких недугов внутри российской Церкви в сер, XVII в,, как раскол и наводнение сектантства. Для исправления этого недуга митрополит настаивал на открытии духовных училищ и библиотек. Мысль о создании училищ поддержали патриархи Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский во время прибытия их в Москву в 1666 г.

Касаясь причин научной отсталости России, можно выделить две основные: I) сохраняя чистоту православия и опасаясь пагубного влияния Запада, Церковь не пускала в Россию европейские науки; 2) экономика страны того времени не позволяла научным знаниям найти практическое применение [1;40].

Перед открытием Академии встал важный вопрос: какой она должна быть? Так образовались две различные точки зрения - греческая и латинская. Сторонники первой, к которым относились патриархи Иоаким и Адриан, Арсений Сатановский, Епифаний Славинецкий и его ученик Ефимий, опираясь на поддержку вселенских патриархов, стремились к сохранению в создаваемом училище традиционной духовной жизни, присущей русским, грекам и болгарам, направляя своих воспитанников на благочестие и богопознание. Некоторые науки допускались представителями этого направления лишь как вспомогательные: языки - для чтения Св. Текстов, астрономия и арифметика - для исчисления пасхалий и т.д.

Сторонники второй (Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев, Савва Долгий, Гавриил Домецкий) добивались того, чтобы новое учебное заведение имело такой же характер, как и западноевропейские университеты, чтобы в них изучали не только греческий и славянский языки, Святое Писание и сочинения церковных писателей, но и светские науки, в том числе философию. А поскольку языком науки в большинстве стран Европы служила латынь, они считали необходимым, чтобы в этом Московская академия находилась на уровне мировой культуры того времени.

До нашего времени сохранились два сочинения анонимных авторов (возможно, Ефимия), отражавших точку зрения сторонников греческой ориентации. Первое из них называется "Довод вкратце: яко учения и язык эллиногреческий наипаче нужно потребный, нежели латинский язык и учения, и чем ползует славенскому народу". Второе - "Разсуждение - учитися ли нам полезнее грамматики, риторики, философии и стихотворному художеству и отгулу познавати Божественные Писания или и не учася сим хитростей в простоте Богу угождати..." [2]. Защищая чистоту православия, оба сочинения выступают против любых заимствований с Запада. Они подчеркивают самобытность русской духовной культуры и ее единение с греческой узами веры, обрядности, алфавита, учения отцов Церкви. В противопоставлении находится учение Фомы Аквинского и его последователей-иезуитов, которые через "неудобопознаваемые силлогизмы или аргументы душетлительные" отвращают православных от истинной веры. "Таково-бо латинское учение прелестно, - пишет автор "Разсуждения", - яко нож медом намазанный: изначала лижущим сладок и безбеден мнится и елико болши облизуется, толико ближше гортаню ближится и удобно лижущего заколет и смерти предаст". О необходимости учения автор отмечает: "праведно неучение тма, ослепляющая умныя очи... Учение же ясная луча есть, еюже невежества тма разрушается и естественная человеческаго разума очеса просвещаются, и есть великое благо". Но учение он рассматривает как "свет путеводящий к богопознанию", а неучение - как "невежество Божьего Закона".

"Латинствующие" иначе обосновывали свою позицию. В качестве аргумента необходимости введения преподавания светских наук с учетом достижений Запада они выдвигали положение о том, что благодаря этому православные овладеют оружием противника и смогут лучше с ним бороться. К числу сочинений, созданных "латинствующими", принадлежит послание, направленное Гавриилом Домецким новгородскому митрополиту Иову [3]. В нем он специально доказывает необходимость для россиян знакомиться с книгами, написанными в разные века выдающимися учеными, каких бы они не были исповеданий. Вспомним, говорит Г. Домецкий, "Иоанна Златоустаго, иже с еретических оригеновых книг писал, а наук филосовских у неверных афинов учился, такоже и Василий Великий и Григорий; вси тии училися в афинах, обаче они веры христианския не оставили, но еще учительства вселенского сподобишася". Для подтверждения правильности своего мнения автор ссылается на пример студентов Киево-могилянской академии, которые учатся риторике и философии, читают по-латыни и по-польски, и ни один из них не прельщается западным папежским учением, но "писмами и дыспутациями" веру свою защищают. "Не вредят нам полския, ни латинския книги, - писал Домецкий, - но еще и разум подают".

По поручению царя Федора Алексеевича около 1680 г. был составлен устав московской Академии ("Академическая привилегия"). Скорей всего, активное участие в этом принял выпускник Киево-могилянской духовной академии Симеон Полоцкий. Упоминание киевской Академии здесь не случайно. На ее характер непосредственное влияние оказала католическая Польша; в ее стенах преподавались типичные для европейских университетов предметы (риторика, философия, астрономия, латынь и пр.); Академия обладала автономией. Как отмечает 3.И. Хижняк, Киевская Академия в своей основе была похожа больше на религиозно-научные центры Европы, причем одновременно и на католические, и на протестантские [4]. Киево-могилянская духовная академия, как мы увидим далее, повлияла на характер образования в Московской Академии. В "привилегии", помимо указанных идеи создания Академии, ее будущих прав и характера образования, просматривается цель создания Академии. Выпускники могли быть как церковными, так и государственными служащими, что, в свою очередь, было необходимо в условиях усиления царской власти в конце XVII века. Для Церкви же было важным то, что "училище свободных наук устраивается для поддержания православия".

По благословению восточных патриархов и патриарха Московского в 1687 г. была основана Славяно-греко-латинская академия. Для получения преподавательской должности многие европейские ученые мужи стекались в Москву. Понимая опасность заражения православия европейскими веяниями, учителя и ректора испытывались в вере православной, как у восточных патриархов, так и в России. Было множество случаев, когда ученые не допускались до преподавания и отсылались обратно. В Академию принимали учеников из разных стран и сословий, принадлежавших православному вероисповеданию. Здание Академии было построено в Заиконоспасском монастыре и содержалось за счет нескольких монастырских и удельных вотчин; в ее ведении находились административные, хозяйственные и судебные (кроме уголовных) дела; преуспевающим ученикам выплачивалась стипендия.

Структура образования в академии, просуществовавшая до сер. XIX в. была следующей: в подготовительных классах, или "школе славенского книжного писания", с малых лет обучались азам грамотности; в нижней школе преобладало элементарное чтение и письмо на греческом языке; в средней углублялась греческая грамматика; в высшей преподавались латынь, риторика, поэтика, богословие, философия, церковное и гражданское право и другие предметы, в зависимости от периода ее существования.

Историк Славяно-греко-латинской академии С.К. Смирнов различает в ее деятельности три периода [5].

В первом, который длился с 1685 по 1700 г., преобладало греческое влияние, связанное с преподаванием братьев Иоанникия и Софрония Лихудов, имевших хорошее гуманитарное образование, изъездивших Европу и знакомых с различными формами богословия того времени.

Среди преподаваемых предметов были грамматика, риторика, логика, физика ("естественная философия"), поэтика, богословие. Латинский язык был второстепенным. Однако вскоре на Лихудов обрушились ложные и малозначимые обвинения со стороны Сильвестра Медведева и его единомышленников. Одной из причин тому была зависть положению Лихудов. На братьев сыпалась клевета и жалобы. Однако противники Лихудов, как стало ясно позднее, придерживались католического понимания некоторых основ и таинств. Впоследствии, последние были преданы анафеме. Восточные патриархи заметили, что в учении Лихудов гуманитарные науки стали сильно преобладать над богословием. Философия в курсе Лихудов часто отходила от богословия; Лихуды часто обращались к языческой древности и позднейшим западноевропейским мыслителям [6]. Некоторые курсы братья читали на латыни. Через некоторое время Лихуды были отстранены от преподавания. После них в Академии преподавали некоторые из их учеников, заметно слабее, чем их учителя. В этот период Академия носила название Еллино-греческой.

Второй период открывает личность Палладия Роговского. Бывши учеником Лихудов, он оставил обучение в Академии и, "желая совершенного учения", принял унию и обучался вначале в иезуитской школе, а потом 7 лет в римской греко-униатской коллегии. Окончив ее и получив степень доктора философии, тайно уехал обратно в Россию, где исповедал патриарху Адриану свое отступничество и проклял "учения, мудрствования, догматы и толкования" западные. В 1699 г. патриарх принял Палладия в недра Православной Церкви, а в следующем году поставил его наставником Академии.

После смерти Адриана, во главе управления делами Церкви стал митрополит Рязанский Стефан Яворский, а с 1701 г. - был поставлен Петром I проректором Московской Академии. Сам Яворский был одним из лучших воспитанников Киевской Академии, докончив образование заграницей. Стефан внушил царю, что лучшим образцом для устройства московской Академии может быть Академия Киевская, после чего 7 июля 1701 г. Петр издал указ "завесть в Академии учения латинские". Причиной издания указа послужило и личное знакомство Петра с европейским образованием. С 1704 г. Яворский начал приглашать учителей из Киева.

Этот период жизни Академии характеризуется следующим. Латинский язык берет верх над греческим. Некоторое время греческий язык вообще отсутствовал среди преподаваемых предметов. Все внутренние дела Академии с 1721 г. регламентировал Святейший Синод. Окончившие Академию были обязаны дать присягу верноподданства царю, после чего определялись на службу в сфере духовной или светской. Академическая проповедь, под влиянием Яворского и Феофана Прокоповича, принимает характер живости, ученой строгости, а иногда резкой свободы в мысли; местами приводятся примеры из философии и светской истории. По тону, проповедь наставника философии отличалась от проповеди наставника богословия (т.е. видно отделение науки от богословия), В этот период в Академии обучалось сравнительно мало выходцев из духовенства; Академия была одним из источников формирования разночинной интеллигенции. Так в 1775 г. закончился второй период. Академия же в этот период носила название Славяно-латинской, и причина тому ясна.

Третий период жизни Академии С.К.Смирнов называет самым цветущим. Своим возвышением Академия обязана митрополиту московскому Платону Левшину, ее бывшему воспитаннику и наставнику, хорошо знавшему нужды Академии.

При Платоне в Академии происходили следующие изменения. Дотоле бывшие образцами для московских богословов и философов философы и богословы киевские отстранялись от преподавания. Происходит усиление русского и греческого языков. Вводятся современные тому времени французский и немецкий языки. Появляются такие предметы, как церковная и гражданская история, история философии, мифология, медицина. Много внимания Платон уделял церковному пению. Некоторых учеников, по рекомендации преподавателей, переводили обучаться в Московский Университет. Однако, осознавая холодность одного научного образования, Платон писал начальству Академии, "чтоб учители не только учительством, но еще более честным житием юношество наставляли, также и об учениках, чтоб не только в науках, но еще более в добродетели преуспевали". Как отмечает историк С.И.Смирнов, между воспитанниками Академии и Платоном были до того теплые отношения, что, скорее они походили на отношения любящего отца и сыновей. В этот период Академия имела название Славяно-греко-латинской вплоть до 1814 г. В 1814 году Академия была преобразована в Московскую Духовную Академию.

Подводя итог, можно отметить следующее: I) Московская славяно-греко-латинская академия была первым высшим учебным заведением, систематизировавшим духовное образование в России; 2) духовное образование в Академии постепенно отходит от строгих схоластических принципов к более широкому и всестороннему; 3) в течение всего периода ее существования замечается постепенное отделение науки от богословия, что приводит к открытию в 1725 г. Петербургского и в 1755 г. Московского университетов; сама же Академия становится исключительно духовной; 4) духовенство (выпускники Академии), зная особенности католического, протестантского и др. вероучений, ересей и философских взглядов, становится более устойчивым к воздействию различных веяний.

В Академии получили образование М.В. Ломоносов, СП. Крашенинников, С.Г. Забелин, Рафаил Заборовский, Н.Н. Бантыш-Каменский, Н.Н. Поповский, B.C. Петров, В.Г. Рубан, В.И. Баженов, Н.И. Попов и др. ученые, писатели, общественные деятели.

Примечания:

1.Балошина Н.Ю. Православная церковь и ее роль в становлении науки в России (кон..XVII - пер.четв. XVIII вв.). СПб., 2000.

2.Разсуждение — учитися ли нам полезнее грамматики, риторики...// Семенцовский М. Братья Лихуды: Прилож. СПб., 1899.

3.К извещению великому господину, преосвященнейшему и богомудрейшему Иову, митрополиту Великого Новгорода и Великих Лук// Семенцовский М. Указ соч., СПб., 1899.

4.Хижняк З.И. Киево-могилянская академия. Киев, 1988,

5.Смирнов С.К. История Московской слявяно-греко-латинской академии. М., 1855.

6.Роль Славяно-греко-латинской академии в развитии русской философской мысли конца XVII - начала XVIII в. // Русская мысль в век Просвещения. М., 1991.

Источник: Сборник материалов Третьих юбилейных Свято-Филаретовских чтений "Церковь и общество в России: пути содружества и вызовы эпох", Москва - Ярославль, 2008