Несколько пояснительных слов о структуре данного учебного
пособия. Оно состоит из 10 глав, каждая из которых посвящена
раскрытию истории отдельной Поместной Автокефальной Православной
Церкви. Порядок расположения Церквей соответствует существующему
в Русской Православной Церкви диптиху. Здесь сразу же может
возникнуть вопрос: в каком порядке следовало бы перечислять все
Поместные Православные Церкви в списках этих Церквей? Самый
естественный порядок – это хронологический, т.е. распределение
Церквей по времени их основания. Этот порядок удобен при
возникновении новых Поместных Церквей: новая Церковь ставится в
конце списка. Действительно, в древнейшем памятнике христианской
письменности — «Пстановлениях Апостольских» (кн. VII, §46. Казань,
1864. С. 243—244) употребленименно хронологический порядок:
Иерусалимская Церковь поставлена на первое место, а Римская на
пятое. Но отцы Шестого Вселенского Собора употребили иной принцип –
политическое значение кафедральных городов той или другой Поместной
Церкви, поэтому древнейшая Иерусалимская Церковь ими была поставлена
на пятое место. «Определяем, заявили они, да имеет престол
Константинопольский равныя преимущества с престолом Древнего Рима,
и, якоже сей, да возвеличивается в делах церковных, будучи вторым
понем; после же онаго да числится престол великаго града
Александрии, потом престол Антиохийский, а за сим престол града
Иерусалима»(правило 36; ср. правило 3 Второго Вселенского Собора).
Отсюда можно заключить, что существующие списки Поместных
Церквей не имеют основ догматических. Они не означают и каких-либо
преимуществ власти одной Церкви над другой. Все Автокефальные
Поместные Православные Церкви равноправны, о чем довольно ясно
свидетельствует 39 правило Шестого Вселенского Собора, уравнивающее
две в то время разные по положению Церкви – Кипрскую и
Константинопольскую. «Да имеет, — говорится в упомянутом правиле, -
Новый Иустианополь (новая кафедра Предстоятеля Кипра после его
вынужденного переселения с паствой в Геллеспонт. – К.С.)права Константинополя». Распределение Церквей по списку имеет
лишь практическое значение, например, при определении мест во время
совместного совершения богослужения представителями разных Церквей,
во время заседании Собора и т.п. Следует отметить, что первые
пять по диптиху Поместных Автокефальных Православных Церквей —
Константинопольская, Александрийская, Антиохииская, Иерусалимская и
Русская не рассматриваются здесь. Объясняется это тем, что история
этих Церквей — Патриархатов по программе духовных школ изучается
отдельно. Каждая глава учебного пособия строится так:
раскрывается история данной Церкви, перечисляются существующие
епархии и приводится список Предстоятелей Церкви со времени ее
возникновения. В конце главы помещен список литературы, которая была
издана на русском языке и на языке данной Церкви. В отношении
библиографии следует отметить, что автор старался не указывать одни
и те же сочинения по нескольку раз, хотя нередко в них имеется
материал по многим Церквам. Обычно они приводятся в списке
литературы о той Церкви, которая рассматривается в учебном пособии в
предыдущих главах. Современное состояние отдельных Поместных
Православных Церквей (по преимуществу, положение Церкви в
государстве) показано на конец восьмидесятых или начало девяностых
годов текущего столетия. Материал, изложенный в работе, в
основном новый, как и рассматриваемые Церкви, которые относятся, по
преимуществу, к явлениям новейшей истории. Цель данного труда — хотя
бы в небольшой мере восполнить существующий в нашей русской
церковной литературе пробел по истории Поместных Православных
Церквей, особенно последнего времени. Грандиозность объема данной
работы нередко приводила автора к сокращению изложения и обобщению
материала. Сознавая, что, возможно, не все удалось сделать, с
учетом особенностей темы и быстро меняющихся современных условий,
автор просит читателей присылать свои замечания, предложения и
дополнения, которые могли бы помочь в совершенствовании
предлагаемого учебного пособия. Автор благодарит сотрудников
Церковно-Археологического Кабинета и Библиотеки Московской Духовной
Академии за помощь, оказанную ими при подборе иллюстративного
материала для данной книги.
Введение
Святая Соборная и Апостольская Церковь есть Церковь Единая, есть
цельный мистический организм — Тело Христово. Господь наш Иисус
Христос, воплотившись на земле «от Духа Святаго и Марии Девы» и
восприняв в Свою Божественную Ипостась не только человеческую
природу Иисуса из Назарета, но и человеческое естество во всей его
полноте, искупил Своею смертью грехи всего человеческого рода,
воскресил, вознес и посадил с Собою одесную Бога и Отца, обновил,
обожил всю человеческую природу. Обновленная безгрешная и обоженная
человеческая природа, пребывающая во Христе и получающая от Него
новую жизнь, и есть Единая Церковь. Единство Церкви, по замечанию
протоиерея Сергия Булгакова, «есть аксиома учения о Церкви, которая
самоочевидна всякому христианину»[1]. И это понятно. Если Церковь
есть Тело Христово, «исполнение исполняющего всяческая во всех» (Еф.
1, 23), «составляемо и счиневаемо приличие всяцем осязанием
подаяния» (Еф. 4,16), то по своему существу она неделима. «Еда
разделися Христос?» — спрашивает святой апостол Павел (1 Кор. 1,13).
Христос не делим, не делима и Церковь — Его Тело. Церковь, по слову
апостольскому, есть также «столп и утверждение истины» (1 Тим.
3,15), т.е. опора, защита истины. Как таковая, она может и должна
быть только единой. Истина может быть только одна. Все прочее, хотя
бы и в малой мере не согласное с ней, будет или ошибкой, или ложью.
Если, согласно аксиоме, кратчайшее расстояние между двумя точками
есть прямая линия, то всякая иная линия будет ломаной или кривой.
Так и Церковь Христова, хранящая и ограждающая единую истину, есть в
подлинном смысле единая, указующая кратчайший — прямой — путь в
Царствие Божие. Сам Основатель Церкви Господь наш Иисус Христос,
предлагая учение о Церкви, говорил о ее единстве. «Созижду Церковь
Мою» (а не церкви), —предсказывал Он Своим Ученикам (Мф. 16, 18). Он
Сам говорил об одном овчем дворе и об одном стаде (Ин. 10, 16); дал
единый Хлеб жизни (Ин. 6,33); молился о том, чтобы все были едины
(Ин. 17,21). Точно так же и Апостолы неоднократно указывали на
единство Церкви (Рим. 12,5; Гал. 3,28; Еф. 1,10 и др.) и на
основание этого единства. Так, святой апостол Павел, сравнивая
Церковь со строением Божиим, отмечает, что единым основанием этого
здания является только Христос: «Основания бо инаго никтоже может
положити, паче лежащаго, еже есть Иисус Христос» (1 Кор. 3,11).
Святые отцы Церкви много и обстоятельно говорят о единстве
святой Церкви, раскрывая это понятие со всех сторон. Так, святой
Игнатий Богоносец единство Церкви видит в единстве святой
Евхаристии, «ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша
в единении крови Его, один жертвенник, как и один епископ с
пресвитерством и диаконами»[2]. Святой Ириней Лионский усматривает
это единство в верном хранении и исповедании Апостольского Предания.
«Апостолы, — говорит он, — как богач в сокровищницу, вполне положили
в нее (Церковь. — К.С.)все, что относится к истине, так что
всякий желающий берет из нее питие жизни»[3]. «Все (еретики), —
продолжает Святитель, — гораздо позднее епископов, коим Апостолы
вверили Церкви... Поэтому вышеупомянутые еретики... сбившись с пути,
необходимо блуждают по разным дорогам; и оттого следы их учения
рассеяны там и сям без всякого согласия и связи. Путь же тех, кто
принадлежит к Церкви, идет по всему миру, потому что имеет твердое
предание от Апостолов и дает нам видеть, что у всех одна и та же
вера; ибо все принимают Одного и Того же Бога Отца, и веруют в то же
домостроительство воплощения Сына Божия, и знают одно и то же
дарование Духа, соблюдают те же заповеди, и содержат тот же образ
устройства Церкви, и ожидают того же пришествия Господа, и допускают
то же спасение человека... Церковь проповедует истину повсюду, и она
есть седьмисвечный светильник, носящий свет Христов»[4].
Святители Александрии в вопросе о единстве Церкви акцентируют
свое внимание на единомыслии, на братском участии верующих.
«Единство тела Кафолической Церкви и заповедь Божественного Писания,
— обращается с наставлением к «жителям городов» святитель Александр
Александрийский, — повелевает хранить союз единомыслия и мира...
Страждет ли, или здравствует один член — сострадать ему, либо
сорадоваться»[5]. «Дом ваш — Церковь, — учит преемник по кафедре
святителя Александра святитель Афанасий Великий, — и у нас прилично
быть одному и тому же образу мыслей, ибо веруем, что в таком случае
будет с нами обитать и Господь»[6]. Подобные мысли о единстве
Церкви Христовой высказываются и многими другими святыми отцами и
церковными писателями. Ярким выражением церковного единства были
Вселенские Соборы, являвшие собой совокупное деяние служителей
Церкви по важнейшим вопросам веры и христианской жизни. Однако,
будучи единой по существу, Церковь подразделяется на ряд Поместных
Православных Церквей[7]. Следует сразу же отметить, что это не иные
или противоположные Церкви, но друг другу тождественные, отделенные
не идейно, а территориально, административно. Совместимость
единства Церкви по своей основе со множественностью ее по местному
делению и даже необходимость такого устроения Церкви весьма четко
показаны «самым авторитетным учителем по вопросу о единстве
Церкви»[8] — святым Киприаном Карфагенским. «Церковь, — говорит он,
—одна, хотя с приращением плодородия расширяясь, дробится на
множество. Ведь и у солнца много лучей, но свет один; много ветвей
на дереве, но ствол один, крепко держащийся на корне; много ручьев
истекает из одного источника, но хотя разлив, происходящий от обилия
вод, и представляет многочисленность, однако при самом истоке все же
сохраняется единство. Отдели солнечный луч от его начала — единство
не допустит существовать отдельному свету; отломи ветвь от дерева —
отломленная потеряет способность расти; разобщи ручей с его
источником — разобщенный иссякнет. Равным образом, Церковь,
озаренная светом Господним, по всему миру распространяет свои лучи,
но свет, разливающийся повсюду, один, и единство тела остается
неразделенным. По всей земле она распростирает свои ветви,
обремененные плодами; обильные потоки ее текут на далекое
пространство: при всем том Глава остается одна, одно начало, одна
мать, богатая преспеянием плодотворения»[9]. «Церковь по всему миру
одна», учит тот же Святитель, но эта Церковь разделена «Христом на
многие члены»[10]. Если кратко выразить то, что будет в
дальнейшем раскрыто подробнее, а именно: в чем состоит единство
Церкви при наличии Поместных Церквей, следует прибегнуть к словам
канониста Сербской Православной Церкви епископа Никодима. «Единство
Вселенской Церкви, — говорит он, — состоит... в единстве веры между
Поместными Церквами, в единстве духа между ними, во взаимном общении
их по образу, установленному законами и церковной практикой, в
согласном действовании их в канонически определенном
направлении»[11]. Право на существование различных Поместных
Церквей, входящих в единую Вселенскую Церковь, имеет твердое
основание как в Священном Писании, так ив канонах самой Церкви.
Божественный Учитель повелел святым Апостолам призвать в Церковь
и научить все народы (Мф. 28,19—20). Апостолы, во исполнение
заповеди своего Наставника, разошлись с проповедью во все концы
земли. Апостольская проповедь велась на многих языках (Деян. 2, 4
—11). Свое миссионерское служение Апостолы разделили по народам,
поэтому святой Петр считается апостолом евреев, святой Павел —
греков, святой Фома — персов и индийцев и т.д. Благовествуя слово
Божие в разных странах, святые Апостолы основывали Поместные Церкви,
входившие в единый организм Церкви Вселенской. В тех местах, где
находился народ одной национальности, Апостолы основывали Церковь из
одного народа, или, как позднее стали говорить, Церковь
национальную, а в тех местах, где проживало разноплеменное
население, основывали ее из христиан разных национальностей. Одна из
первых Церквей, основанных Апостолами, состояла из людей одной нации
— это Церковь в Иудее (Гал. 1,22 —23). Вскоре, при Апостолах или в
ближайшее к ним время, возникли подобные Церкви — из христиан одного
племени — ив других местах: в Индии, Эфиопии, Галлии и т.д. Но в те
же годы основываются христианские Церкви и иного состава — из
смешанного населения, из христиан разных племен, например, в
Антиохии, Риме, Коринфе. Основывая Поместные Церкви в разных
странах, святые Апостолы ставили пастырей, которым предоставляли
право управлять этими Церквами, самостоятельно устраивать их
внутреннюю жизнь с учетом местных особенностей и условий. Таким
образом, самими Апостолами утверждались Церкви с самостоятельным
управлением. В апостольских посланиях уже упоминаются как
отдельные Церкви Асийские (1 Кор. 16,19), Македонские (1 Кор. 8,1),
Галатийские (Гал. 1,2), Фессалоникийская (Фес. 1,1), Лаодикийская
(Кол. 4,16), Филиппинская (Филип. 1,1), Церковь в Вавилоне (1 Петр.
5,13) и др. В 1 — 3 главах книги Апокалипсиса называются поименно
семь Асийских Церквей. Уже это общее перечисление Апостольских
Церквей дает возможность заключить, что основанием для такого
деления Церквей служило административное деление Римской империи.
Обширные церковные области названы именем целых округов (Церкви
Асийские), меньшие — именем провинций (Церкви Македонские), дальше —
именем городов (например Фессалоникийская) и проч. Управление
отдельными Церквами было сосредоточено в главных городах округов или
провинций, где имелись епископские кафедры. Это также можно видеть в
Апостольских посланиях. Так, святой апостол Павел, для того чтобы
проститься с Асийскими Церквами и преподать им последние
наставления, вызывает в Милит только пастырей Ефеса — главнейшего
города Асии — и на них возлагает попечение о всем церковном округе
(Деян. 20,17—38). Подобное наблюдается и в отношениях святого
апостола Павла к Церквам Ахаии: к ним он обращается через христиан
Коринфа — столицы Ахаии (2 Кор. 1,1). Также и святой апостол Иоанн
Богослов, возвещая суд Божий над Малоазийскими Церквами, обращается
со словом к предстоятелям (ангелам), имевшим кафедры в знатнейших
городах этой области (Апок. 2 — 3). Да и сами Апостольские послания
направлялись на имена христиан главнейших городов провинций.
Справедливость заключения, выводимого из текста священных
новозаветных книг, о том, что с первых дней бытия Церкви
существовали Поместные Церкви со своим местным управлением,
подтверждают и позднейшие памятники церковной литературы. Так,
например, Тертуллиан советовал читателю: «Обойди Апостольские
Церкви, в которых читаются подлинные сочинения их, показывающие их
мнения и представляющие личности каждого из них. Если тебе ближе
всего Ахаия, то ты имеешь Коринф. Если ты недалеко от Македонии, то
ты имеешь Филиппы. Если можешь отправиться в Азию, то имеешь Ефес.
Если по соседству у тебя Италия, то имеешь Рим»[12]. Сами
Апостолы в вопросах, касавшихся жизни всей Церкви, действовали
сообща — соборно. Но в отдельных — местных — Церквах они исполняли
свое служение самостоятельно, лишь сохраняя между собой единство
духа. Так, святой апостол Петр руководил Церквами, состоящими из
бывших иудеев, святой апостол Павел — из язычников (Гал. 2,7—8), а
святой апостол Иоанн Богослов, в основном, управлял Церквами Малой
Азии (Апок. 1,4,11). На примере своих действий святые Апостолы
показали, что Вселенская Церковь должна управляться собором иерархов
всех Поместных Церквей, а Поместная Церковь — своими иерархами[13].
Самостоятельность Поместных Церквей находит себе основание также
и в канонах, явившихся правильным раскрытием Божественного
Откровения и отражением исторически складывавшегося внутреннего их
устроения. Так, 34 Апостольское правило достаточно ясно говорит об
административной самостоятельности Поместных Церквей: «Епископам
всякаго народа подобает знати перваго в них, и признавати его яко
главу, и ничего превышающего их власть не творити без его
рассуждения; творити же каждому только то, что касается до его
епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не
творит без рассуждения всех. Ибо такс будет единомыслие, и
прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Снятый Дух».
То же говорится и в 9 правиле Антиохийского Собора: «В каждой
области епископам должно ведати епископа, в митрополии
начальствующего и имеющаго попечение о всей области... Посему
рассуждено, чтобы он и честью преимуществовал и чтобы прочие
епископы ничего особенно важного не делали без него... а также и сей
без согласия прочих епископов». В этих правилах, как видно, прямо
выражен тот принцип, что дела Поместной Церкви должны решаться ее
епископатом во главе с первым епископом. В них определенно указаны
центр и радиусы местного церковного управления, служащего к
поддержанию и утверждению правильного течения христианской жизни.
В других правилах не менее определенно и решительно
подчеркивается та мысль, что внутренние дела Поместной Церкви
окончательно решаются ее — своими — иерархами. «Аще кто, презрев...
постановленное решение, — говорится в 6 правиле Второго Вселенского
Собора, — дерзнет... Вселенский Собор беспокоити, к оскорблению
чести всех епископов области, таковыи отнюдь да не будет приемлем с
своею жалобою, яко нанесший оскорбление правилам и нарушивший
церковное благочиние» (ср. 15 правило Антиохийского Собора). А 2
правило Второго Вселенского Собора прямо запрещает всем Поместным
Церквам — «областным епископам» — простирать свою власть «на Церкви
за пределами своея области... яко дела каждый области благоучреждати
будет Собор тоя же области». Это определение весьма важно, так как
именно этот Собор выразил православное учение о единстве Церкви.
Изъясняя приведенное правило, Феодор Вальсамон пишет: «Итак, заметь
из настоящего правила, что в древности все митрополиты епархий были
независимы (автокефальны) и рукополагаемы были своими собственными
Соборами»[14]. А такими независимыми Церквами во времена Второго
Вселенского Собора «были Церкви, — по замечанию профессора С.
Троицкого, — если не во всех Римских провинциях (а их было около
100), то во всяком случае во всех 14 диоцезах Римской империи»[15].
Размышляя о Поместных Церквах, отцы Церкви всегда верили и
«судили, что ни для единыя области не оскудевает благодать Святаго
Духа, чрез которую правда иереами Христовыми и зрится разумно, и
содержится твердо»[16]. Таким образом, правила Вселенской Церкви не
только не допускают подчинения одних Поместных Церквей другим, но
даже защищают их неприкосновенность. Древние Поместные Церкви, имея
свою иерархию, не зависели друг от друга в своем внутреннем
устройстве и управлении. Со временем такие независимые Церкви стали
именоваться автокефальными (от греческое—сам и греческое—глава),
т.е. имеющими свою главу, свое управление, независимое от другой
власти[17]. Когда же некоторые великие Поместные Церкви
предпринимали попытки подчинить себе меньшие Поместные Церкви,
сознание Вселенского епископата отвергало такие попытки и осуждало
их как нововведение, противоречащее правилам святых Апостолов,
церковным постановлениям, как «посягающее на свободу всех» (из 8
правила Второго Вселенского Собора). Из таких попыток особую
известность получили стремления Антиохийского престола подчинить
себе Кипрскую Церковь. Не вдаваясь здесь в изъяснение обстоятельств,
обусловивших эти попытки (об этом будет сказано в главе о Кипрской
Православной Церкви), следует отметить, что отцы Третьего
Вселенского Собора не только с большой силой защитили независимость
Кипрской Церкви, но и со всей решительностью провозгласили принцип
неприкосновенности автокефалии всех Поместных Церквей, дали глубокое
обоснование своему определению. «Начальствующие во всех святых
Кипрских Церквах, — говорится в 8 правиле этого Собора, — да имеют
свободу, без притязания к ним, и без стеснения их... То же да
соблюдается и в иных областях, и повсюду в епархиях... Да не
вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти
мирския; и да не утратим помалу, неприметно, тоя свободы, которую
даровал нам кровию Своею Господь наш Иисус Христос, освободитель
всех человеков». С такой же решительностью и вместе с сознанием
своего достоинства Карфагенская Церковь дала отпор Церкви Римской,
пытавшейся вмешаться в ее внутренние дела и навязать ей свое решение
— принять в общение пресвитера Апиария, осужденного Африканским
Собором «за великая беззакония» и восстановленного в своих правах
Римом. В специально составленном по этому случаю послании папе
Целестину (послание это вошло в Книгу Правил как имеющее
общеобязательное значение) Карфагенский Собор отверг эту попытку
Рима, назвав ее вносящей «дымное надмение мира в Церковь Христову»,
и недвусмысленно заявил, что подобных посягательств на автокефалию
«Африка отнюдь не потерпит». Кроме того, карфагенские отцы выразили
в том же послании важную мысль о превосходстве Собора над
единоличной властью. «Разве есть кто-либо, — спрашивали они папу, —
который бы поверил, что Бог наш может единому токмо некоему вдохнути
правоту суда, а бесчисленным иереям, сошедшимся на Собор, откажет в
оном?» Изложенное выше дает возможность заключить, что
Вселенская Церковь как в Апостольское, так и в последующее время не
имела единоличной земной главы, а утверждала самостоятельность
Поместных Церквей на принципах соборности. Но автокефалия
Поместных Православных Церквей как частей Единой Вселенской Церкви
не абсолютная, а зависит от характера сфер их деятельности. Прежде
всего это касается догматического учения. Господь наш Иисус Христос
принес на землю истину сполна. Этой истине Он учил весь народ, но
преимущественно наставлял Своих ближайших Учеников — святых
Апостолов. Им Господь вверил тайны Царствия Божия, их направил со
словом благовестия ко всем народам, им дал всю полноту власти в
Церкви. Преемником апостольской власти стал весь епископат Церкви,
вся Церковь. Отсюда именно ей — всей Церкви — принадлежит право
свято хранить, выражать и изъяснять Богооткровенную истину. Каноны
Церкви предают строгому суду тех, кто попытался бы составить новое
учение или самовольно изменить то, что выражено и принято голосом
всей Церкви. «Да не будет позволено никому произносити, — заявили
отцы Третьего Вселенского Собора в 7 правиле, — или писати, или
слагати иную веру, кроме определенныя от святых отец, в Никеи граде
со Святым Духом собравшихся. А которые дерзнут слагати иную веру...
таковые, аще суть епископы или принадлежат к клиру — да будут чужды,
епископы епископства и клирики клира; аще же миряне, да будут
преданы анафеме». А отцы Шестого Вселенского Собора предписали: «Аще
же кто-либо из всех не содержит и не приемлет вышереченных догматов
благочестия (сформулированных на Соборах. — К.С.), и не тако мыслит
и проповедует, но покушается идти противу оных, то да будет
анафема... и от сословия христианского, яко чуждый, да будет
исключен и извержен» (1 правило). Обязательным для Поместных
Православных Церквей является и каноническое учение как вытекающее
из основ вероучительных. Это усвоеннные всей Церковью правила
Апостольские, Вселенских Соборов, некоторых (десяти) Поместных, а
также правила святых отцов. Важность канонов объясняется еще тем,
что они являются выражением воли или согласия всей Церкви,
преследуют цель единства Церкви, ее благостояния и возрастания.
Поэтому каждая Поместная Церковь обязана блюсти их. Отцы Шестого
Вселенского Собора, перечислив правила, «принятые и утвержденный
бывшими прежде... святыми и блаженными отцами», со всей строгостью
заявили: «Никому да не будет позволено вышеозначенный правила
изменяти, или отменяти, или, кроме предложенных правил, принимати
другия» (правило 2). Для упрочения неприкосновенности правил отцы
Собора указали и наказание их нарушителям: «Аще же кто обличен
будет, яко некое правило из .вышереченных покусился изменити или
превратити, таковый будет повинен против того правила понести
епитимию, каковую оно определяет, и чрез оное врачуем будет от того,
в чем преткнулся» (из того же правила; ср. и правило 1 Седьмого
Вселенского Собора). Однако, говоря об обязательности канонов,
необходимо иметь в виду следующее важное обстоятельство. Каноны
являются не догматами, а своего рода применением догматических начал
к изменяющимся местным условиям жизни. Сообразуясь с этим
обстоятельством, каждая Поместная Церковь, не нарушая единого
догматического учения, может издавать свои законы в определении
своего устройства и управления. Примером этого служат существующие
Уставы (Положения) Поместных Православных Церквей. Епископы
отдельной Поместной Церкви не могут вводить в жизнь такое новшество,
которое нарушало бы то, что на протяжении веков сохранялось в
Церкви. «Аще, — говорят отцы Седьмого Вселенского Собора, —
обрящется некий епископ, освящающий храм без святых мощей, да будет
извержен яко преступивший церковные предания» (правило 7; ср.
Шестого Вселенского Собора 29, 32 и др. правила). Каноны
достаточно точно определяют, в чем состоит самостоятельность
Поместных Церквей. Требуя полного единства в вопросах веры, они
предоставляют, как можно было видеть выше, полную свободу в области
административной (см. 6 правило Первого Вселенского Собора, 19
правило Антиохийского Собора и др.). Свободней Поместные Церкви
в сфере богослужения: в освящении для себя святого Мира, в
канонизации своих святых, составлении и введении в употребление
новых песнопений и пр.[18] Церковный историк Сократ свидетельствует,
что даже в Церквах древнего времени было немало различных обрядов и
обычаев, касающихся времени совершения Пасхи, совершения крещения,
постов, браков и пр. «Трудно, — заключает он, — даже невозможно
описать все церковные обычаи, соблюдаемые в разных городах и
областях»[19]. Полной самостоятельностью обладают автокефальные
Церкви и в области суда. Суд Поместной Церкви имеет законную силу и
не может быть произвольно нарушен другой Церковью (см. 2 правило
Второго Вселенского Собора, 32 и 37 правила святых Апостолов).
Автокефальные Православные Церкви имеют право не только созывать
свои Соборы, но и приглашать на них епископов из других Поместных
Церквей. На этих Соборах они могут рассматривать вопросы и местного
характера, и всеправославного или, как сказано в 37 Апостольском
правиле, рассуждать «о догматах благочестия»[20]. Мало того, каждая
Автокефальная Православная Церковь может явиться инициатором
созвания Вселенского Собора. Из истории Церкви известно, что
Вселенские Соборы созывались отнюдь не по инициативе первого по
чести Римского епископа, да и местом созыва Соборов Рим не был, как
не был их председателем Римский папа. Таким образом, Поместные
Православные Церкви, оставаясь неразрывными частями Единой
Вселенской Церкви, в одних сферах своей деятельности ограничены, а в
других — самостоятельны, независимы. «Как в человеческом теле, —
говорит канонист Румынской Православной Церкви митрополит Андрей
Шагуна, — так и в церковном теле члены действуют то порознь, то
вместе, т.е. каждый член действует, во-первых, один, для самого
себя, потом все вместе друг с другом и друг для друга»[21]. Что
собой представляет Поместная Церковь в сравнении со всей Церковью,
характерно объясняет архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий.
«Поместная Церковь,— говорит он, — не является только частью
Кафолической Вселенской Церкви, но ее полным выявлением — всецелым,
неуменьшенным выявлением в определенном месте. Она является
Кафолической Церковью в известном месте, тождественной со Вселенской
Кафолической Церковью, которая существует в ее поместных выявлениях,
но в то же время (и здесь мы встречаемся с богословской антиномией)
она не тождественна со Вселенской Церковью, отлична от нее.
Тройческая аналогия может помочь нам несколько проникнуть в этот
экклезиологический парадокс. И мы можем пользоваться такими
аналогиями, поскольку жизнь Церкви является отражением Тройческой
Божественной Жизни. Но мы должны это делать с осторожностью, помня
то важное различие, что Божественная Жизнь Троична, в то время как
Поместных Церквей не трое, но много... Много света на проблему
отношений между Поместной Церковью и Церковью Вселенской и на их
структуру может пролить рассмотрение хорошо известного суждения
святого Игнатия Антиохийского, в котором термин «Кафолическая» в
первый раз употребляется в церковной истории: «Где бы ни появился
епископ, там да будет множество (народа), (подобно тому) как там,
где бы ни был Иисус Христос, там Кафолическая Церковь»...
Истолкование отрывка Игнатия, представляется нам наиболее правильным
в таком виде: как появление епископа на местном церковном собрании
делает его Поместной Церковью, так и люди должны следовать за
епископом, который их возглавляет, подобным образом присутствие
Христа делает всю Церковь Кафолической. Глава ее — Христос, подобно
тому как глава Поместной Церкви — ее епископ. Другими словами, у
Поместной Церкви есть видимая глава—епископ, в то время как у
Кафолической Церкви как всецелой нет видимой главы, но ее Глава —
Сам Христос»[22]. Чтобы та или иная Церковь стала автокефальной,
требуется ряд факторов. Правда, следует отметить, что в этой области
нет единого всеправославного мнения, поэтому в число тем будущего
Вселенского Собора и включен вопрос об автокефалии[23]. Но, изучая
практику Святой Православной Церкви, можно прийти к вполне
определенным выводам. Здесь необходимо коснуться двух вопросов:
1) кто может предоставить автокефалию и 2) кому ее можно даровать.
1. «Како бо даст иному, его же сам не имеет»,—говорит в
вопросительно утвердительной форме Номоканон при Большом
Требнике[24]. Эта же мысль, но в форме только утвердительной,
выражена и святым апостолом Павлом в Послании к Евреям: «Без всякаго
же прекословия меншее от болшаго благословляется» (Евр 7,7).
Применяя это наставление Апостола и Номоканона к раскрытию
поставленного вопроса, можно с уверенностью сказать, что основать
новую Автокефальную Церковь имеет право лишь такая церковная
организация, которая обладает высшей властью. В ныне действующей
Церкви такая власть присуща епископату всей Церкви или епископату
отдельной Автокефальной Церкви. Что Вселенский Собор компетентен
даровать автокефалию новой Церкви, в этом нет и не может быть
сомнений, поэтому нет необходимости продолжать речь в этом
направлении. Но Вселенский Собор — явление чрезвычайное и редкое в
истории Церкви, а поэтому обычным фактором провозглашения
автокефалии стала воля епископата — Собора архиереев — уже
существующей Автокефальной Церкви. Чем большее число епископов
участвует на таком Соборе, тем авторитетнее его решения и тем больше
уверенности в справедливости его определения. «Епископа поставляти,
— говорит 4 правило Первого Вселенского Собора, — наиболее прилично
всем тоя области епископам». Апостольское правило несколько сужает
этот канон: «Епископа да поставляют два или три епископа» (1
правило), — но мысль в обоих правилах одна: меньший поставляется от
большего (см. и 2 правило Апостольское). В отличие от
Вселенского Собора, простирающего свою власть на всю Церковь,
компетенция Поместного Собора ограничена пределами своей Церкви (см.
о Соборах в церковных областях — автокефалиях—2 правило Второго
Вселенского Собора). Поместный Собор не только властен провозгласить
новую автокефалию части своей Церкви, но и упразднить ее — вынести
постановление о присоединении своей Церкви к другой Автокефальной
Церкви. Случаи последнего нередки в истории Церкви. О них будет
сказано в разных главах труда. Сейчас, в качестве примера, можно
сослаться на подобные объединения, происшедшие в текущем веке. Так,
в 1919 году объединились в одну Сербскую Церковь три Автокефальные
Церкви: Сербского королевства, Карловацкий Патриархат и Черногорская
Митрополия, а также Далмация (часть Автокефальной
Буковинско-Далматской Церкви) и Автономная Босне-Герцеговинская
Церковь. В том же году произошло подобное объединение в одну
Румынскую Церковь Автокефальных Церквей: Румынского королевства,
Сибиуской (Германштадской) Митрополии и Буковины (части
Буковинско-Далматской Митрополии). Не имеют права провозгласить
автокефалию части своей Церкви отдельные епископы этой части.
Правила 34 Апостольское, 9 Ан-тиохийского Собора и 15 Двукратного
Собора совершенно точно устанавливают, что «епископам всякаго
народа» (34 правило) «в каждой области» (9 правило) должно знать
епископа «перваго в них и признавати его яко главу» (34 правило), «в
митрополии начальствующего», без него ничего особенно важного не
делать, «кроме того токмо, что относится до епархии» (9 правило).
Нарушители этого определения подвергаются строгому суду — «быти
совершенно чужду всякаго священства» (15 правило). Только в двух
случаях каноны разрешают отдельным епископам временно образовывать
фактически автокефальную часть какой-либо Автокефальной Церкви без
решения последней. Первый случай возможен, если центральная власть
кириархальной Церкви, т.е. Церкви, от которой отделилась часть
епископов, уклонилась в ересь (см. 15 правило Двукратного Собора).
Второй случай допускается, если эта часть окажется совершенно
оторванной от Матери-Церкви по каким-либо причинам, главным образом
внешним, или же когда центральная власть кириархальной Церкви
бездействует (см. 37 правило Шестого Вселенского Собора). Однако для
того, чтобы временная автокефалия стала постоянной, необходимо
согласие на это со стороны кириархальной Церкви, жизнь и
деятельность которой получили восстановление до нормы.
Заключение о том, что постоянную автокефалию может предоставить
Церковь кириархальная, вытекает из рассуждения о власти, имеющей
право провозглашать независимость новой Церкви. То же рассуждение
дает основание заключить, что никакая Церковь не полномочна
предоставить автокефалию какой-либо части Церкви, находящейся в
юрисдикции другой Автокефальной Церкви. Дарование автокефалии
какой-либо Церковью части Церкви, пребывающей в ведении иной
Автокефальной Церкви, есть антиканоническое вмешательство во
внутренюю жизнь последней, есть прямое — очевидное — каноническое
нарушение неприкосновенности ее прав. Наконец, рассуждение о
власти, могущей предоставить автокефалию новой Церкви, исключает
допустимость провозглашения автокефалии государством (см. 12 правило
Шестого Вселенского Собора). Те Церкви, которые, объявляя свою
автокефалию, нарушили один из факторов, обусловливающих ее
законность, не признавались ни Матерью-Церковью, ни другими Церквами
до тех пор, пока не были прощены и признаны Автокефальными Церковью
кириархальной (примеры см. в разных главах труда). 2.
Автокефалия дается лишь той Церкви, которая доросла до
самостоятельного бытия, которая имеет внутренние возможности
существовать независимо от другой церковной власти. Канонические
памятники Церкви видят сущность ее автокефалии в том, что как первый
ее епископ, так и прочие должны «сами собою совершати поставление»
(8 правило Третьего Вселенского Собора), т.е. избираться и
хиротонисаться собором своих епископов, а не епископами других
Церквей. Этот принцип автокефалии защищали, в частности, отцы
Третьего Вселенского Собора, когда Антиохийская Церковь, пытаясь
подчинить себе Церковь Кипрскую, совершала «поставления на Кипре»
(то же правило). Для того же, чтобы хиротонисать епископа,
требуется, как было упомянуто выше, не менее двух епископов (1
правило Апостольское). А поскольку новый епископ назначается на
вдовствующую кафедру — в определенный город (см. изъяснение Зонарой
6 правила Четвертого Вселенского Собора), то отсюда следует вывод,
что для автокефалии Церкви необходимо наличие не менее трех
епископов. Для получения автокефалии стремящаяся к ней
Православная Церковь должна иметь достаточное количество пастырей и
паствы; иметь единое мнение всей своей Полноты (клира и мирян), что
провозглашение автокефалии требуется для пользы самой Церкви и
явится условием для более успешного ее развития. Этими мотивами
должна руководствоваться и кириархальная Церковь в даровании
автокефалии (см. подробнее о внутренних факторах автокефалии в главе
«Православная Церковь в Америке»). В истории взаимоотношений
Константинополя с другими Поместными Церквами встречаются случаи
предоставления Константинополем некоторым Церквам (например, в 1924
году Польской Православной Церкви) так называемой «неполной» —
ограниченной — автокефалии. Ограничения состояли в том, что
Церковь-Дочь должна была брать у Церкви-Матери святое Миро,
подчиняться ее суду, обращаться к ней за разрешением важнейших
вопросов церковной жизни, сноситься с другими Церквами лишь через
посредство Матери-Церкви и проч. Поскольку понятие «неполная»
автокефалия не только не находит для себя основания в канонах, но
даже прямо противоречит каноническому учению, утверждающему, как
говорилось выше, равноправность Автокефальных Православных Церквей,
то нет какой-либо необходимости останавливать на нем свое внимание.
То, что было сказано о «неполной» автокефалии, в существующей
практике взаимоотношений Поместных Православных Церквей относится к
Церквам Автономным. Термин «автономия» (греческое— сам +
греческое— закон) вошел в церковное употребление из гражданского
права. В светском законе этим термином обычно отмечалась местная
организация, имеющая право на самоуправление в границах основного
положения (конституции) государства. Подобный смысл вкладывается и в
церковную автономию. В дополнение к изложенному о «неполной»
автокефалии следует сказать, что Автономные Церкви получают от
кириархальной Церкви Устав, определяющий границы их компетенций. В
частности, в Уставе указывается на обязанность первого епископа
Автономной Церкви или всех ее епископов поминать во время
богослужений имя предстоятеля Матери-Церкви, что согласно 14 и 15
правилам Двукратного Собора служит свидетельством их зависимости. В
определяемых Уставом границах Автономная Церковь сама управляет
своей внутренней жизнью. В отличие от Автокефальной Церкви
Автономная Церковь не имеет своей самостоятельной цепи Апостольского
преемства, т.к. ее первый епископ или все епископы получают
посвящение от Церкви кириархальной. В связи с этим Автономной Церкви
не обязательно иметь определенное минимальное число епископов.
Автономной Церковью может быть и митрополичий округ, и от-
дельная епархия, приходская община, и даже монастырь. Последнее
особенно практиковалось на Афоне. Например, Хилендарский монастырь,
согласно типику его ктитора, святителя Саввы Сербского, пользовался
почти полной независимостью от центрального Афонского управления.
Каноническую автономию Церковь получает лишь от Матери-Церкви,
частью которой она и продолжает оставаться. Обычными мотивами к
провозглашению автономии служат отдаленность известной части Церкви
от места пребывания центральной власти кириархальной Церкви,
нахождение этой части в другой стране, этническое различие — все то,
что затрудняет сношения с центральной церковной властью, а также
применение к местным условиям общих законоположений.
Наименование Церкви «Православной» в патристической
литературе— явление исключительно редкое[25]. Автору известны лишь
два подобных случая: в Рескрипте Акакию и Павлу святого Епифания
Кипрского[26] и в «Житии преподобного Саввы Освященного», написанном
около 555 года Кириллом Скифопольским[27]. Может быть, эта редкость
объясняется тем, что, по справедливому замечанию протоиерея С.
Булгакова, «Православие есть, прежде всего, реальность, не
определимая в понятиях»[28]. «Православие, — утверждает Н.
Бердяев,—нельзя узнать по оставшимся теологическим трактатам; оно
узнается в жизни Церкви и церковного народа, оно менее всего
выражается в понятии»[29]. Православная Церковь в своем
вероучении и духовной жизни тождественна эпохе первохристианской,
что «является наиболее ярко выраженным признаком правой веры»[30].
«Православие, — пишет С. Верховской, —есть христианство в его
чистейшей форме»[31]. «Тот образ исповедания веры, который мы
содержим, — свидетельствует святитель Феофан, Вышенский Затворник, —
тот образ жизни, которым водимся, тот образ освящения, который
приемлем, — вообще путь спасения, коим течем, — есть тот самый,
который водворен на земле Апостолами и от них
друг-друго-принимательно дошел до нас и среди нас пребывает без
всякого изменения — без прибавления и убавления... Прибавлениями,
изменениями, развитием могут хвалиться другие общества христианские,
отпадшие от единения с истинной Церковью Божией»[32]. Основное в
миросозерцании Православной Церкви — это радость о воскресшем Христе
Спасителе. «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» — эти
хорошо известные всем православным людям слова выражают те ликования
и надежды, которые неразрывно связаны с верой в воскресение Господа,
той верой, из которой рождалась первая проповедь, возникали
древнейшие общины, на которой утверждалось все христианство. «И
Живот явися, и видехом и свидетельствуем, и возвещаем вам Живот
Вечный, иже бе у Отца и явися нам», —с ликованием и торжеством
свидетельствуют святые Апостолы (I Ин. 1,2). «Аще же Христос не
воста, тще убо проповедание наше, тща же и вера ваша» (1 Кор.
15,14). Но Христос воскрес и «начаток умершим бысть» (1 Кор. 15,20).
Таким образом, этот религиозный подъем вылился в определенное
миросозерцание, нашедшее свое дальнейшее закрепление в последующей
жизни Церкви — в святоотеческом учении. «Не дни скорби и печали
учреждаем мы, как скоро возвещается о времени пасхального праздника,
— писал святой Афанасий Великий в одном из своих пасхальных
посланий, — но преисполненные радости и веселия праз днуем мы
Пасху... И поистине достойно радости то, что мы зрим победу над
смертью, то есть наше нетление чрез воскресшее Тело Господа»[33].
Эту радость о воскресении Христа Православная Церковь сохранила
с особой яркостью и силой[34]. Здесь живет и дышит та радость,
которой исполнена была раннехристианская проповедь. Это ликование о
воскресении и грядущей славе питала и питает ее внутреннюю жизнь,
определяла и определяет ее духовный облик. И не случайно, что вся
совокупность Поместных Православных Церквей встречает славное
Воскресение Христово в один день. «Праздник Пасхи составляет сердце
Православия, а вместе и живое свидетельство его полноты и
истинности. Он есть ощутительное действие Духа Святого, явление
Пятидесятницы, а вместе с тем — явление воскресшего Христа на земле,
хотя и незримо, ибо уже после Вознесения»[35]. Характерна в
Православной Церкви и ее литургическая жизнь[36]. В летописном
сказании о крещении Руси говорится, что послы святого
равноапостольного князя Владимира, имевшие задание «испытати
гораздо» различные верования, дабы избрать лучшее, в Константинополе
были свидетелями патриаршего богослужения. Вернувшись, они сказали
князю: «И приидохом же в греки, и ведоша ны, идеже служат Богу
своему, и не свемы, на небе ли есмы были, ли на земли: несть бо на
земли такаго вида, ли красоты такоя, и недоумеем бо сказати; токмо
то вемы, яко онде Бог с человеки пребывает, и есть служба их паче
всех стран. Мы убо не можем забыть красоты тоя»[37]. Хотя
достоверность этого сказания историческая критика подвергает
сомнению, тем не менее в нем привлекает наше внимание весьма ценное
свидетельство о том, что русского человека X столетия поразили
прежде всего красота и благодатная сила православного богослужения,
в котором он увидел живой опыт богообщения. И, действительно,
сущность православного богослужения — это: «Вемы, яко онде Бог с
человеки пребывает». Во всем православном богослужении происходит
таинственная встреча Бога и человека, мира горнего и земного.
Церковное богослужение — это и наше восхождение в молитве к Богу, и
нисхождение к нам Богочеловека, приемлющего нашу «словесную службу»
и подающего нам обильные дары Своей благодати. Так как человек
есть существо духовно-телесное, то и богослужение совершается
одновременно духовно и в образах чувственных, видимых. Через эти
образы перед нами раскрывается небесное, ибо «Божественный луч не
иначе может нам воссиять, как под многоразличными священными и
таинственными покровами»[38]. Полное, насколько это возможно для
человека, Откровение невидимого Бога, явившегося во плоти,
осуществляется в Святой Евхаристии. Причастники этого Святого
Таинства реально приобщаются душой и телом к Божественной полноте
(Кол. 2,9), становятся, по слову святого Кирилла Иерусалимского,
«стелесниками и единокровными Христу», «Христоносцами»[39]. В Святой
Евхаристии преодолевается «времени текущее естество» и открывается
вечность. Божественная литургия разрушает границы времени и
пространства, соединяя нас со всеми — живыми и умершими, — за
которых возносятся молитвы пред Божиим Престолом. Поистине Святая
Евхаристия, совершаемая во время Божественной литургии, «есть, — как
это хорошо подмечает профессор Н. С. Арсеньев,— центральный нерв
жизни Церкви. Здесь переживается присутствие Господа,
прославленного, окруженного сонмами ангелов... здесь верные
переносятся в иную — высшую — плоскость бытия и предстоят со страхом
и трепетом; здесь обожается человек, становится общником
божественного естества, общником прославленных плоти и крови Сына
Божия; здесь весь мир как единая семья призывается к восхвалению
Господа, и за весь мир за всю тварь приносятся молитвы пред
Престолом славы»[40]. Вслед за Божественной литургией и другие
православные богослужения ведут нас в Царство Вечности и соединяют с
его гражданами. Весь литургический опыт Церкви убеждает нас в том,
что вместе с нами в богослужении предстоят Небесные Силы, святые и
Божия Матерь. Своими таинствами и священнодействиями Святая
Православная Церковь освящает всю жизнь человека от дня рождения до
кончины и после ухода его из сего земного удела не оставляет его, а
помогает ему своими молитвами. Существенной необходимостью
православного благочестия является икона. Согласно определению
Седьмого Вселенского Собора Православная Церковь смотрит на икону
как на особую форму Откровения горнего мира, явления Вечности во
времени. Почитание иконы и поклонение ей есть восхождение молящегося
от образа к Первообразу, встреча со Христом Спасителем, со святыми.
В своих иконах святые как бы продолжают свою земную жизнь и через
них силой благодатного присутствия подают небесную помощь. Чтобы
сосредоточить внимание молящегося на раскрытии образа вечности,
явленной во времени, на первом месте в православной иконе стоит
отгенение духовной сущности изображаемого. «Каждый святой на
византийской иконе, — говорится в одном современном исследовании
византийской живописи, — представлен в состоянии бесстрастного
аскетического покоя, когда дремлют все его чувства и когда
внутренний взор сосредоточен на созерцании Божества»[41]. Душой
православного благочестия и его согревающим сердцем служит почитание
Богоматери. Призывая сладчайшее имя Иисуса, Православная Церковь,
можно сказать, одним дыханием призывает и святейшее имя Богородицы —
честнейшей Херувимов и славнейшей Серафимов. Эта нераздельность
любви к Спасителю и Богоматери нашла свое яркое выражение в
православной традиции изображать на иконе Пресвятую Деву с Ее
Предвечным Младенцем. Трудно найти православную семью, в доме
которой не было бы этой святой иконы. Участие в жизни
Православной Церкви неразрывно связано с сораспятием Христу. Радость
о Христе воскресшем зовет и к нравственному деланию: «Очистим
чувствия и узрим неприступным светом воскресения Христа
блистающася...»[42] «Ненавидящим нас простим вся
воскресением...»[43] Что касается богослужения, то и здесь
необходимо сказать, что церковные священнодействия в Православной
Церкви не уподобляются каким-либо магическим действиям, влияние
которых на человека носило бы механический характер. Напротив, от
приемлющих их требуется особое благоговение, ревностное и
внимательное приготовление себя к ним. «Людям, не приготовленным к
сему, — учит архиепископ Фессалоникский Николай Кавасила, — Бог и не
подал бы освящения... Под этим условием допускает Он и к Своей
Вечери и преподает страшную пищу, как это Он выразил в притче о
семени, когда говорил: изыде сеятель — не обрабатывать землю, но —
сеяти, так, что обработка и все вообще приготовление должно уже сему
предшествовать»[44]. Отсюда строгое отношение православного
христианина к себе, непрестанный подвиг, смиренное сознание
необходимости в этом подвиге помощи Божией. Началом пути к
совершенству служит глубокое покаяние: «Откуду начну плаката
окаяннаго моего жития деяний...»[45] Вершиной же нравственного
очищения является смирение. «Что такое усовершение себя?» —
спрашивает преподобный Исаак Сирин и отвечает: «Глубина смирения...
Смиренномудрый несть от мира сего»[46]. «Исповедую, — говорит в
своем «Начертании православной истины» Вышенский Затворник святитель
Феофан, —что всякому ищущему спасения нужно первее всего покаяться с
решимостью не грешить более, хотя бы это стоило жизни; затем
приступить к таинствам для получения благодати, в укрепление слабых
на добро своих естественных сил, далее идти посильно путем заповедей
Христовых, среди всех освятительных учреждений и молитво-ваний
Церкви, существенно необходимых для возгревания в нас духа
благодати, под влиянием подвигов самоотвержения к умерщвлению
страстей, — пока, наконец, достигнем в светлую область бесстрастия и
чистоты, в сию меру возраста исполнения Христова»[47]. Короче
говоря, Православие есть жизнь — «ортодоксия жизни»[48], а как жизнь
оно познается опытно, через причастность к нему, к его «духовному
опыту»[49]. Поэтому желающим принять его должным образом можно
сказать: «Прииди и виждь». Эта благодатная жизнь находит свое
высшее выражение в идее свободной соборности Православной Церкви,
соборности любви, ибо «Православию чужд индивидуализм, ему
свойственен своеобразный коллективизм»[50]. За каждым
евхаристическим собранием та или иная община Поместной Православной
Церкви возносит «словесную сию и бескровную службу» не просто о
себе, но о Святой Соборной и Апостольской Церкви, «всей во Христе
братии». Это литургийное сознание единства проявлялось и проявляется
в истории Православной Церкви ощутимо и убедительно. Таким
образом, Вселенская Православная Церковь состоит из ряда Поместных
Православных Церквей. Но, как подчеркнул в своем докладе на тему
«Кафоличность Церкви и национализм» профессор Богословского
факультета Афинского университета Иоанн Кармирис на Втором Конгрессе
православных богословских школ (Афины, 1976), «несмотря на
существование Поместных Церквей... Церковь Христова как Тело Его
всегда остается неразделенной». И далее И. Кармирис сказал, что
современные Автокефальные Православные Церкви «несмотря на свою
административную автокефалию, подлежащую, тем не менее,
Всепра-вославному Собору, живут в неразрывном единстве и любви
посредством общей православной веры, богослужения и вообще предания,
в таинственном единстве Единой Православной Соборной Церкви... в
полноте благодати и жизни Божией». Изложение истории и
современного состояния ряда Поместных Православных Церквей в
«таинственном единстве Единой Православной Соборной Церкви» и
представляет собой предлагаемое учебное пособие.
Примечания
[1] Булгаков С., прот. Православие. Очерки учения
Православной Церкви. Париж: ИМКА-ПРЕСС. С. 201.
[2]Се. Игнатий Богоносец. К Филадельфийцам. М., 1862. Гл.
IV. В кн.: Писания МужейАпостольских. С. 412. [3]Се. Ириней
Лионский. Сочинения. Пять книг против ересей. СПб., 1900. Кн.
III, гл. 4,§ 1. С. 225. [4]Се. Ириней Лионский. Там же,
кн. V, гл. 20, § 1. Указ. изд. С. 477 - 478. [5]Св.
Александр. Послание. Цит. по: Сократ Схоластик. Церковная
История. [6]Саратов,1911. Кн. 1, гл. 6. С. 13. [7]Св.
Афанасий Великий. Творения. Свято-Троице-Сергиева Лавра, 1903.
Ч. III. С. 166. «Поместная Церковь Христова, — по
определению проф. прот. И. Мейендорфа, —есть не только собрание тех,
кто любит друг друга как ближних, но также являются согражданами
Царства Христова, совместно признающими полноту любви, выраженной
ихединым Главой, единым Господом, единым Учителем — Христом».
Проф. прот. Мейендорф И. Кафоличность Церкви.//«Вестник
Русского Запад.-Европ. Патриарш. Экзархата». 1972, № 80. С. 235).
[8]Так справедливо называет св. Киприана канонист
Сербской Православной Церкви en.Никодим (Милаш). См. его же:
Православное церковное право. СПб., 1897. С. 230. [9]Се.
Киприан. Творения. Киев, 1891. Ч. 2. С. 180. [10]Св.
Киприан. Там же, ч. 1. С. 235. [11]Никодим, еп. Указ.
соч. С. 230. [12]Тертуллиан. Творения. Перевод Н. Н.
Щеглова. Киев, 1912. Ч. 2. С. 32 —33. [13]«Архиереи,
управляющие Церквами, — говорится в «Православном исповедании»,
—именуются главами оных: сие должно принимать в таком смысле, что
они суть местоблюстители Христовы, каждый в своей области, и главы
частный». Ч. 1. Отв. 85. М., 1900.С. 59. [14]Правила
Святых Вселенских Соборов с толкованиями. Ч. 1. М., 1877. С. 86.
[15]Троицкий С., проф. О церковной автокефалии // ЖМП,
1948, Ne 7. С. 34. [16]Из послания Африканского Собора
папе Римскому Целестину. Цит. по: Книга правил... М, 1901. С. 253.
[17]Проф. С. Троицкий считает, что «термин «автокефальная
Церковь» стал употребляться лишь с начала V века». См. ЖМП. 1948. №
7. С. 36. [18]В отношении молитв и церковных песнопений
каноны предписывают принимать те, которые одобрены просвещеннейшими
(116 правило Карфагенского Собора и 59 правило Лаодикийского
Собора). Те же молитвословия, которые «отринуты» отцами, не должны
быть вводимы в богослужение (81 правило Шестого Вселенского Собора).
[19]Сократ. Церковная история. Кн. 5, гл. 22. Указ. изд.
С. 319 —320. [20]123-130 правила Карфагенского Поместного
Собора имеют догматическое содержание. [21]Андрей Шагуна,
митр. Краткое изложение канонического права Единой Святой
Соборной и Апостольской Церкви. «Христианское Чтение», 1870. § 134,
Ч. 1. С. 987. [22] Архиеп. Василий. Кафоличность и
структура Церкви.//«Вестник Русск. Запад.-Европ. Патриарш.
Экзархата». 1972, № 80. С. 254 -256. [23]См. «Решения» и
«Коммюнике» Первого Предсоборного Всеправославного Совещания. ЖМП,
1977, № 2. С. 11, 13. [24]Павлов А. Номоканон при Большом
Требнике. М:, 1897. С. 211. [25]Обычно Церковь характеризовалась
с древних пор как «Кафолическая». [26]Минь.Р. С. Т. 41, кол. 161
В. [27]Палестинский патерик. СПб., 1899. С. 80. [28]Булгаков
С., прот. Православие. Очерки учения Православной Церкви.
Париж:ИМКА-ПРЕСС. С. 159. [29]Бердяев Н, Истина Православия
//«Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата».
1952. № 11. С. 10. О Православии также см.: Успенский Ф.
Основной характер Греко-Восточного Православия. Казань, 1911.
Глубоковский Н. Православие в своей сущности. The Constructive
Quarterly. 1913, июнь. Православие в жизни. Сборник статей под
редакцией С. Верховского. Нью-Йорк, 1953. Иером. Василий
(Кривошеий). Православное духовное предание//«Вестник Русского
Западно-Европейского Патриаршего Экзархата». 1952. № 9. Роуз
Серафим. Православие и «религии будущего». Рига, 1992.
[30]Георгий Флоровский[], прот. Этос Православной
Церкви//«Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего
Экзархата». 1963, № 42 — 43. С. 136. [31]Верховской С.
Православие и современность/«Православие в жизни». Сборник статей
под редакцией С. Верховского. Нью-Йорк, 1953. С. 11.
[32]Феофан, еп. О Православии с предостережениями от
погрешностей против него. Слова. М, 1902. С. 22 и 5. [33]Св.
Афанасии Великий. Творения. Ч. III. Свято-Троице-Сергиева Лавра,
1903.С. 480 -481. [34]«Православие, — свидетельствует Н.
Бердяев, — обращено к тайне Воскресения, как к вершине и последней
цели христианства... Тайна Воскресения есть предельная тайна
Православия... В католичестве мы, прежде всего, встречаем Христа
Распятого, в Православии же — Христа Воскресшего». (Н. Бердяев.
Указ. соч. С. 9.) [35]Булгаков С., прот. Указ. соч.
С. 285. [36]«Православие, прежде всего, литургично, —
говорит Н. Бердяев, — оно научает народ и развивает его не столько
проповедями и преподаванием норм и законов поведения, сколько самим
литургическим действием, в котором дан прообраз преображения
жизни».(Н. Бердяев. Указ. соч. С.7.) [37]Летопись по
Лаврентьевскому списку. СПб., 1897. С. 59 —60. [38]Св.
Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. М., 1898. С. 4.
[39]Св. Кирилл Иерусалимский. Творения. М., 1855. С. 368.
[40]Арсеньев Николай. О жизни преизбыточествующей.
Брюссель, 1966. С. 148.Ср.: Б Бобринский. Молитва и
богослужение в жизни Православной Церкви/ «Православие в жизни». Сб.
статей под ред. С. Верховского. Нью-Йорк, 1953. С. 255 —256.
[41]Лазарев В. Н. История византийской живописи. М.,
1947. Т. 1. С. 33. [42]Наследование Пасхальной утрени.
Песнь 1, тропарь 1. [43]Стихиры Пасхи.
[44]Архиепископ Николай Кавасила. Изъяснение Божественной
литургии. § 1//ЖМП.1971. № 1. С. 59. [45]Св. Андрей Критский.
Великий канон, Песнь 1, тропарь 1. [46]Св. Исаак
Сириянин. Творения. Слово 48. Сергиев Посад, 1911. С. 205, 213.
[47]Еп. Феофан. Указ. соч. С. 16. [48]Бердяев Н.
Указ. соч. С. 4. [49]Там же. С. 6. [50]Там же.
С. 8.
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
