Организатор: Исследовательский центр "Русская социология"
160-летний юбилей и 100-летие со
дня смерти глубоко оригинального философа, социолога, историка и писателя
Константина Николаевича Леонтьева (1831-1891) напомнили нашему истерзанному
житейскими невзгодами, политическими передрягами обществу беспощадные и
пророческие суждения мыслителя. Научный семинар, посвященный его творчеству,
привлек немало людей, интересующихся его личностью и наследием. Перед
собравшимися выступили авторы книг о Леонтьеве, подготовленных к печати: А. А.
Корольков с докладом «Преждевременный мыслитель» и А. Ф. Сивак с докладом
«Всадник русского апокалипсиса: суды и откровения Константина Леонтьева».
Преждевременность К. Н.
Леонтьева, по убеждению А. А. Королькова, состояла в том, что многие его
пророчества и предвидения оказались не услышанными ни его современника-ми, ни
последующими поколениями, не понятыми властителями дум тогдашней России.
Корольков стремился раскрыть актуальность идей русского мыслителя,
прозревающего тенденции развития культур, наций, государства. С его точки
зрения, Леонтьев - предтеча философской критики цивилизации и массовой
культуры; он открыл факт цикличного развития культур и этносов, предсказал
гибель европейской культуры, переход к эпохе господства «среднего европейца»
(термин Леонтьева); он - один из основателей системного подхода, социальной
психологии, философии истории, экзистенциализма, политологии, современной
социологии.
По мнению А. Ф.
Сивака (с текстом его выступления можно ознакомиться в «Литературной газете»
от 20 февраля 1991 г.), Леонтьев был всеми дружно проклят за то, что в своих
откровениях «сорвал все печати с книги Русской истории», все маски, дотоле
скрывавшие подлинный ее облик. Леонтьев вынес суровый приговор отечественной
действительности: русскому народу, не способному к самостоятельному
творческому созиданию и находящемуся в грустной безысходности; национализму,
ведущему к полному обособлению: Россия никогда не была славянской страной, это
сплав начал Запада и Востока, синтез, идущий от Византии и православия;
русский национальный интерес возможен только вне национализма на почве
государственной централизации); русским либералам, демократам и славянофилам,
которые не ведают, куда они зовут Россию, уничтожают вековой уклад русской
жизни, желая провести «европейские» реформы; русскому консерватизму, искавшему
опору исключительно в официальных структурах и потому также не способному
остановить обветшание и разрушение России.
Иначе обрисовал образ Леонтьева священник Георгий Митрофанов. В его
представлении, драма мыслителя — это переход от барства, натурализма,
эпикурейства, составляющего суть идеала цивилизованного язычника, к
«безыскусной в своем требовании полного личностного самоотвержения стезе
иноческого служения, в которой русский православный народ видел воплощение
полноты своего церковного идеала». Леонтьев искал прежде всего подлинные
церковные начала современной ему жизни и культуры, т. е. начала, связанные с
учением Христа, апостолов и святых отцов церкви. Без этих начал невозможна ни
настоящая любовь, ни добродетель. Любовь невозможна без страха и смирения
перед Богом. Призыв Леонтьева «утверждать жизнью идеал православного
благочестия» был отвергнут его современниками - Вл. Соловьевым, С. Н.
Трубецким и другими - как имморальный.
«Сбывшимся пророчеством» назвал
К. Г. Исупов размышления Леонтьева о скором приходе Антихриста на
русскую землю, торжестве дьявола в обезбоженной жизни. Путь к утверждению
Антихриста - прежде всего равенство, свобода, демократия, разрушающие прочные
основы государственности, церковного православия, сословности. Леонтьев
обосновывает онтологический статус зла, появление Антихриста во времена
социализма.
Интересные
результаты своих раздумий о Леонтьеве представили студенты философского
факультета Московского университета А. П. Козырев, Ю. И. Балушкин, Н. А.
Шестаков, А. В. Фирсов. А. Козырев обрисовал облик Леонтьева в «зеркалах»
наследников, прежде всего представителей русского Ренессанса, которым по духу
Леонтьев был очень близок. Вместе с тем именно в ту пору возникли
разнообразные мифологемы об эстетизме и аморализме Леонтьева, о том, что он
являет собой «лабиринт без выхода» и др. Пытаясь понять Леонтьева, русский
Ренессанс занялся оправданием его и породил маски, скрывающие истинное лицо
этого мыслителя. Ю. Балушкин посвятил свое выступление «антиномической
эстетике» Леонтьева. Мучительная и в то же время вдохновляющая антиномия -
«нужно отречься от мира ради спасения души, но все же нет ничего прекраснее
земной жизни» - характерна не только для Леонтьева, но и вообще для русского
человека. А. Фирсов проанализировал воззрения Леонтьева о роли византизма в
русской истории: Россия прочно привязана к Византии, органически срослась с
ней. Н. Шестаков подчеркнул связь миросозерцания Леонтьева с традициями Нового
Афона.
О значении и понятии
формы в эстетике Леонтьева, о спасении через красоту, о том, что прекрасное
есть «драпированная истина» (по словам мыслителя), говорилось в выступлении А.
А. Лазуко. А. А. Троянов представил доклад французской исследовательницы Дени
Савелли (пер. Р. Вильдановой) о соотношении стиля, языка произведений
Леонтьева с его идеей о деспотизме, тягой к сильному государству и безотчетной
вере. По мнению Д. Савелли, слепая вера и тоталитаризм Леонтьева неизбежно
приходят в противоречие с принципом индивидуальности.
Леонтьев предвосхитил многие
научные направления XX в. Исследования Л. Н. Гумилева показывают, насколько
глубоко, хотя и интуитивно, Леонтьев обнаружил закономерный ход истории на
основе цикличности, организации и самоорганизации этнокультурных систем. Он
искал всеобщие законы развития и разложения обществ, которые позже были
открыты Л. Н. Гумилевым: это законы этногенеза. Выводы о преемственности
воззрений обоих мыслителей были сделаны в докладе В. А. Мичурина.
Наследие К. Н. Леонтьева, по
мнению В. В. Козловского, оказалось наиболее значимым в евразийском движении,
возникшем в 20-х годах нашего века в среде русского зарубежья. Его идеи
проявились в трудах кн. С. Н. Трубецкого (о туранском элементе в русской
истории и самобытности русской культуры как неевропейской), П. Н. Савицкого
(об органическом характере личности, культуры, веры). И. А. Савкин сопоставил
произведения Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» и Л. П. Карсавина «Европа и
Россия» на основе некоторых идей Леонтьева. Своеобразие политического
консерватизма русского мыслителя показал в своем выступлении В. А. Ковалев.
Леонтьева нельзя, считать реакционером-охранителем в обыденном смысле слова;
он беспокоился о расцвете культуры и могуществе России.
В.В. Козловский