|
Комментарии к докладу Владыки Ювеналия, Митрополита Крутицкого и Коломенского Выступление Его Высокопреосвященства Владыки Ювеналия Митрополита Крутицкого и Коломенского на октябрьском заседании (1996 года) Священного Синода, конечно же, радует тем, что главный вывод и пафос его доклада сводится к тому, что Царскую Семью можно и нужно прославлять в лике святых Русской Православной Церкви. Однако от этого документа Синодальной Комиссии по канонизации святых можно было бы ожидать большей богословской основательности и аргументированности как в изложении проблемы, так и в частных выводах. В предыдущие годы скупые сообщения о работе
Синодальной Комиссии над подготовкой прославления Царской Семьи
вызывали критику рядовых мирян и священников Русской Православной
Церкви. Однако самой Комиссией эта критика, даже в
православно-патриотической, просто православной печати, как правило,
рассматривалась, как попытка оказать "нецерковное", политическое
давление на работу Комиссии. И при утверждении, что замечания все же
учитываются в исследовательской работе Комиссии, практически не
следовало никакой реакции. Теперь, когда основная работа
Канонизационной Комиссии подошла к завершению, и ее выводы будут
рассматриваться на будущем февральском Архиерейском Соборе, можно
надеяться, что и критика будет обсуждена - либо обстоятельно
опровергнута, либо принята членами Собора. В докладе Владыки Ювеналия многие необходимые вопросы даже не были поставлены. А рассматриваемая проблематика нарочито сужена и политизирована, несмотря на декларируемую "аполитичность" Комиссии. Несомненный духовный подвиг Государя Императора по защите освященного Церковью на Поместных и Церковно-Земских Соборах самобытного Российского Самодержавия с ответственностью Царя только перед Богом "во образ Вседержительства Царя Небесного" рассматривается в документах Комиссии в виде ответственности Государя "как перед своим народом, так и перед Богом", что совершенно противоречит тысячесемисотлетнему учению Церкви о Царской власти, не говоря уже о Моисеевом законе, который в ветхозаветные времена также освящал законную царскую власть, имея в виду ответственность Царя только перед Богом. Как известно, прообраз самодержавных начал в виде единодержавной великокняжеской власти был учрежден волею представителей народов Руси - славян, чуди и кривичей - на Новгородском вече в 865 году от Р.Х. призванием на княжение Рюрика. Этот принцип в православном Русском Царстве был подтверждён на Соборах 1547-1550 годов уже в виде православного Царского Самодержавия потомка Рюрика - Царя Иоанна Васильевича Грозного. После Смутного времени на Церковно-Земском Соборе 1613 года Самодержавие было учреждено представителями народов России за родом Царей Романовых. Государь Николай II с первых же шагов Своего
вступления на Отчий Престол твёрдо встал на принципы строгого
охранения церковно-государственных основ Самодержавной власти,
причём всякий раз на всём протяжении Своего царствования Император
Николай II предпочитал силе оружия и наказания Свою волю и силу
убеждения, принимая продуманные и прозорливые законодательные и
политические решения, которые порой не могли оценить современники,
но можем непредвзято осмыслить мы. "Буду охранять начала Самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его Мой покойный незабвенный Родитель". В момент политического кризиса осенью 1905 года в Манифесте от 17 октября были сохранены все принципы Самодержавия, хотя была создана совещательная и ограниченная Самодержавием законодательная Государственная Дума по образцу Думы и Земских Соборов допетровской Руси. Более того, попытки либеральных сил де факто превратить Государственную Думу в западный парламент были жёстко пресечены Царским Манифестом 3 июня 1907 года. В 1911-1912 году были предприняты решительные международные попытки умалить Российское Самодержавие со стороны мировой банковской системы и правительства Северо-Американских Соединённых Штатов. На это Государём был дан решительный отпор, несмотря на угрозу экономической, дипломатической и действительной войны. В годы Мировой войны Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич пытался неумело и безответственно отдельными практическими действиями узурпировать некоторые прерогативы Верховной Власти, но Государь, вопреки либерально настроенному "общественному" мнению, в августе 1915 года решительно прекратил нетерпимое положение дел и принял на Себя Верховное командование Армией и Флотом. Свидетельство правомерности Его решения - победы Русской Армии в 1916 году и полное прекращение "снарядного голода". И только в марте 1917 года поголовный сплочённый заговор командующих фронтами и думских политиков в согласии с международными силами вынудил Государя под угрозой братоубийства в стране отречься от прародительского Престола. Так Он объяснял крайность ситуации: "Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны." В документе, адресованном главе заговора - Начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего генерал-адъютанту М.В.Алексееву и подписанном Государем 2 марта 1917 года, говорится: "МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому
Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем Его на вступление на
Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править
делами государственными в полном и ненарушимом единении с
представителями народа в законодательных учреждениях, на тех
началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую
присягу. " Нынешние члены Русской Православной Церкви, как представители Высших Церковных Властей, так и простые клирики и миряне, живущие в условиях демократической федерации, лично как граждане могут по-разному относится к Самодержавию. Но, рассматривая верность Государя принципу Самодержавия как древнего церковного установления, они обязаны это вменять Ему в духовный подвиг, который был совершён Им в условиях экстремальных и небывалых во всей истории России. Более того, этот подвиг духовно сопоставим лишь с подвигом Святого Царя-Пророка Давида, когда против власти Псалмопевца был составлен заговор во главе с его сыном Авессаломом (2 книга Царств, главы 15-21), и законный Царь Израиля принял все меры, пошёл на все умаления и унижения собственного достоинства, дабы не допустить междоусобного кровопролития и сохранить все принципы богоустановленной царской власти. (И сказал Господь: встань, помажь его; ибо это он. И взял Самуил рог с елеем, и помазал его среди братьев его, и почивал Дух Господень на Давиде с того дня и после... 1 Цар. 16,129.) Предлагаю обратить особое внимание на следующие качества доклада Синодальной комиссии. Элементарные требования к богословскому тексту, тем более исходящему от лица Епископа - его Евангельская основательность. На восьми страницах документа, впервые опубликованного в бюллетене Отдела Внешних Церковных Сношений, ни разу не цитируется ни одно из четырёх Евангелий. Иисус Христос в Церкви именуется Подвигоположником, то есть Он именуется Основателем и Основанием для всяких внутренних и внешних деяний людей, для всякого содержания тела, души и духа, которые после кончины называются собственно святостью. Где же как не в Евангелиях, в первую очередь, искать основания для канонизации святых?! В небесной и земной иерархии святости - преподобные, блаженные, святители, юродивые, мученики (свидетели), страстотерпцы, праведники - все эти и другие степени святости имеют в своем основании христоподражательность и, в первую очередь, находят себе примеры в земной жизни Спасителя, то есть в книгах Евангельских, на которых уже основываются Деяния и Послания апостолов. Именно первоначальная основательность как раз и отсутствует в рассмотрении подвига Царской Семьи. Такой усечённый подход позволяет не вдаваться в Евангельские параллели жизни и смерти Императора Николая II, подвига святости Его Семьи. А эти параллели, как то отречение от царства земного, как то Гефсиманская молитва, как то предание Себя при полновластном могуществе в руки своих врагов и так далее, более всех прочих примеров святости за всю историю Православной Церкви со времен апостольских говорят о высоте подвига Царя Мученика и Его Августейших Жены и Детей. Неужели на восьми страницах, где цитируются Сам Государь, Государыня, Великая Княжна Ольга Николаевна, доктор Боткин (которому комиссия пока отказывает в христианском мученическом подвиге), отец Афанасий Беляев (духовник Царской Семьи весной-летом 1917 г.), поэт С.С.Бехтеев, где цитируются слова из прежних докладов Комиссии, не нашлось места для цитат из Евангелия про суд Пилата, про крик людской "Распни Его!", не нашлось места для теперь повсеместно признанного церковным народом выражения "Екатеринбургская Голгофа". Да собственно о святости Царя в докладе Комиссии по канонизации святых подробно вроде бы и не говорится. Складывается другое впечатление: что собиратели материалов к прославлению как бы перед кем-то, стоящим вне Церкви, оправдываются за Государя, оправдываются в том, что они хотят Его канонизировать. Нужна ли такая адвокатская апология в чисто церковном деянии? Если обратиться к материалам по прославлению святых начала нынешнего века, скажем, к документам Синода, посвященным старцу Серафиму Саровскому иеромонаху или Патриарху Гермогену, в них постоянно ощущается благоговение перед памятью подвижников Церкви, а в данном примере, всё время чувствуется иной жанр, пристойный для какой-нибудь околоцерковной дискуссии, но совершенно непристойный для синодального документа. Поиск примеров святости есть, в известном смысле, и приближение к этой святости, как и наоборот. Казалось бы, существует громадная информационная и духовная проблема: нагромождены горы клеветы о Православной России и её последнем Императоре. Чем должны заниматься жаждущие личного спасения люди, то есть церковные люди в этом случае? Разгрести завалы клеветы, отыскать истину, найти святое. В докладе же Комиссии жизнь Государя как бы оправдывается и в пример приводится святой мученик Вонифатий, который вёл жизнь блудника, развратника, пьяницы, но в самом конце своей жизни раскаялся и принял мученическую кончину. Конечно, в житии мученика Вонифатия вовсе не описываются подробности его блудодеяний и степень его разврата или пьянства в деталях. Так не принято в христианской литературе. Но если бы наш последний Государь позволил хотя бы в малой степени по-настоящему, а не в воображении его клеветников, повторить сделанное до покаяния Вонифатием, уж поверьте, никому бы и в голову не пришло человека с подлинно такой репутацией и близкого к современности прославлять как святого мученика. То же самое можно сказать о Царице Александре Федоровне. Ведь не случайно в докладе появляется образ бывшей блудницы, выдающейся блудницы, которая после покаяния отправилась в пустыню и стала преподобной Марией Египетской. Людская молва XX века просто не способна прощать подобные прегрешения, и будь блудницей, даже раскаявшейся, прости Господи, Императрица Александра Федоровна, так и мысли ни у кого не было бы об её прославлении. Конечно, и Владыка Ювеналий, и члены Комиссии, члены архиерейского Собора 1994 года прекрасно знали, что ничего подобного в жизни Государя, Государыни и тем более Царевен не было, но почему же они нашли возможным такое сопоставление? Высок подвиг мученика Вонифатия. Безпримерен подвиг праведной Марии Египетской. Но речь ведь об их былых прегрешениях! Совершенно же непонятно упоминание греческих мучеников ХVII-ХVIII веков "пострадавших за отречение от принятого ими уже после святого крещения мусульманства". В марте-сентябре 1917 года велось расследование Чрезвычайной комиссией Временного правительства так называемых "преступлений" царского режима. В Государственном архиве России имеется многотомное делопроизводство (изданные под редакцией фальсификатора П.Е.Щеголева тома "Падение царского режима" в расчёт ни в коем случае принимать нельзя, так как они тенденциозно "редактированы"). Так вот, в этих документах, даже при допросах с пристрастием людей, бывших близкими к Царю, людей, малодушествовавших перед "всесильным" Временным правительством, и потому готовых преувеличить известные им "грехи" Царя и Царицы, не удалось найти ровным счетом ничего. Об этом свидетельствовал и член Чрезвычайной Комиссии прокурор Руднев, в этом же мог легко убедиться и любой член нынешней Комиссии. Достаточно было бы посидеть пару месяцев в читальном зале Государственного архива Российской Федерации. Если же необходимо было сравнивать подвиг святого царского служения признанных Церковью святых со служением Императора Николая II и Императрицы Александры Фёдоровны, то почему же не проведены параллели, пусть не в пользу последних, между, скажем, ветхозаветными царями, почитаемыми Церковью, пророком-псалмопевцем Давидом и премудрым Соломоном, равноапостольным Императором Константином и равноапостольной Царицей Еленой, Императрицей-Мученицей Александрой и царевичем индийским Иоасафом (19 дек.), с канонизованными русской Церковью Князьями - равноапостольным Владимиром, равноапостольной Княгиней Ольгой, благоверными Великими Князьями Александром Невским, Димитрием Донским, Даниилом Московским. Кстати о благоверном Великом Князе Данииле. Правителем-то он был "никудышным" и отрёкся от престола, а почитаем мы его как преподобного Князя. Но сделана ли эта сравнительная работа Синодальной Комиссией? Поскольку в докладах её председателя об этом ни полслова, видимо, такое сравнение вовсе и не проводилось. Однако вслед за врагами Православной России, сочинившими миф о "кровавом" Царе, в докладе говорится: "Неудача, постигшая Государя на этом (государственном - Л. Б.) пути, была не только и не столько его личной трагедией, сколько послужила прологом величайшей исторической драмы России. Будучи помазанным на Царство, наделенный всей полнотой власти Император Николай II был ответственен за все события, происходившие в его государстве, как перед своим народом, так и перед Богом. Поэтому определенная доля личной ответственности за исторические ошибки, подобные событиям 9 января 1905 года - а этой теме был посвящён специальный доклад, принятый Комиссией, ложится на самого Императора, хотя и не может измеряться степенью его участия, а точнее, неучастия в этих событиях". Необходимо провести самое тщательное документальное
расследование событий 6-9 января 1905 года. Для этого нужно
обратиться к документальным материалам, хранящимся в Государственном
архиве Российской Федерации (Москва), в Государственном Историческом
архиве (Санкт-Петербург), в Военно-Историческом архиве (Москва), в
областном архиве Санкт-Петербурга, а также в архивах бывших музеев
революции Москвы и Петербурга. С помощью этих изысканий можно было
бы восстановить почасовую хронологию событий этих дней, можно было
бы доподлинно узнать о действиях войск, демонстрантов и групп
вооруженных боевиков, о всех провокациях. Только после такой работы
позволительно было бы ставить вопрос о правомерности или
неправомерности действий Царя и Его конкретных представителей, а
также вопрос о моральной ответственности за эти действия. Такое
исследование Синодальной комиссией проведено не было, а вместо этого
кто-то из сотрудников Комиссии составил по советским, в основном
вторичным, тенденциозно-оценочным источникам нечто вроде
студенческого реферата с одной единственной ссылкой на
Государственный исторический архив (СПб), да и то по совершенно
частному случаю, характеризующему Гапона. Тем не менее, выводы
Комиссией уже сделаны, и теперь они, увы, освящены авторитетом
высших церковных властей - Синодом Русской Православной Церкви.
Но Государь Сам признал этот многозначительный факт "случайностью" и пожалел командовавшего салютной батареей офицера. Неужели в Комиссии работали люди с каменными сердцами? Неужели этот доподлинно исторический факт, а отнюдь не народное предание, не шевельнул в душе ни одной струны, не показал глубину смирения, кротости и всепрощения этого удивительного человека - Святого Царя-Мученика Николая Александровича?! При этом, на тех же восьми страницах, где не нашлось места для Евангельских примеров, по поводу мученической кончины Царской Семьи целых девять раз употребляется языческое и театроведческое понятие "трагедия": "трагическая судьба Царской Семьи"; "Его (Императора Николая II) личная трагедия", послужившая "прологом величайшей исторической драмы России"; "трагическая гибель Царской Семьи"; "исторический анализ Екатеринбургской трагедии Комиссии"; опять "трагическая гибель Царской Семьи"; "ужас Екатеринбургской трагедии"; "Её (Царской Семьи) трагическая участь"; "Екатеринбургская епархия, в пределах которой произошла трагедия"; "Их (Царской Семьи) трагическая гибель". Одно - или двукратное употребление этого понятия, в переносном своём значении имеющего смысл "большое несчастье, тяжёлое событие с гибельными последствиями" (Словарь иностранных слов. М., 1984, с. 501), ещё оправдывало бы себя в церковном тексте как стилистический прием, но столь частое и настойчивое употребление понятия в сугубо богословском тексте, можно предполагать, носит концептуальный характер. В Священном Писании понятие "трагедия" - буквально: "песнь козлов" - ни разу не употребляется, однако его можно соотнести с ритуальными жертвенными закланиями козлов отпущения (Лев. 16, 26) в Ветхозаветной Церкви. Этому каноническому ветхозаветному обряду в известной степени соответствовала эллинистическая языческая практика заклания жертвенных козлов с ритуальными одами, что и означало собственно "траг-одию" (песнь при жертвоприношении козла в честь бога Диониса, к которой присоединился впоследствии диалог. А.Д.Вейсман. Греко-русский словарь. СПб., 1899, стб. 1251). Такая многозначительная параллель между языческим культом, языческим театром (слова из доклада - драма, пролог) и христианским мученическим подвигом Царской Семьи обнаруживает себя явным образом. Ясно, что эта параллель случайна, но и она свидетельствует не в пользу богословской основательности "профессорско-преподавательского состава Московской Духовной Академии и Семинарии" из числа тех, кто помогал составлять последний доклад Синодальной Комиссии. Терминологическая небрежность и создает атмосферу внутренних логических противоречий в официальной позиции Комиссии, а теперь, после заседаний 10-11 октября, и Священного Синода, в каковой атмосфере рассматривается проблема прославления Царской Семьи. В докладе вскользь говорится: "В глубоких страданиях Государя невольно вспоминается история святого праведного Иова многострадального, в день церковной памяти которого родился Николай II. Сама жизнь Императора была подобна страданиям Иова - ведь он принял свой крест так же, как некогда библейский праведник принял все ниспосланные ему несчастья - твердо, с терпением, кротостью и без тени ропота". Эта очевидная параллель с житием Иова Многострадального вызывает к жизни и другое сравнение, когда праведные друзья Иова настойчиво требовали у святого покаяться в тайных прегрешениях, в которых Иов и не был виновен. Посмертная судьба образа Государя в разработках Синодальной Комиссии так напоминает сетования доброжелателей Иова, посрамлённых Самим Господом. |