Выступление на XI Православном конгрессе в Западной Европе (Сен-Лоран-сюр-Севр, 31 октября – 3 ноября 2002 г.) Мы снова собрались здесь, чтобы поделиться тем опытом, который каждый из нас имеет и который мы все хотели бы расширить. Это опыт встречи с благовестием Христа – источником и основанием нашей жизни, опыт потрясающий и основополагающий. Мы приобретаем и развиваем этот опыт в церковной общине, где причастие Хлебом и Вином делает нас участниками Тела Христова. Евхаристия открывает нам, что все мы братья, и призывает нас на служение ближнему. Здесь, на Конгрессе, этот опыт приобретает особое измерение. Нас много, мы приехали издалека, из стран с разными языками, культурой, историей, традициями. У нас разные происхождение, наследие, образ жизни – и это, безусловно, обогащает нас. Согласно Символу веры, который поется за литургией, все мы исповедуем одну веру и принадлежим к Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Именно эта общая вера и собрала нас сегодня здесь. Почему мы назвали конгресс словами "Верую во Единую Церковь"? Ответ на этот вопрос станет понятен, если учесть, что единство, которое мы декларируем и которое присутствует в глубинном опыте нашей веры, не столь очевидно в нашей повседневной практике. Мы принадлежим к разным церковным сообществам или "юрисдикциям", которые многочисленны и различны. Сам этот факт, конечно, не нов. Проблема "диаспоры" возникла еще в начале XX века, когда православные христиане были изгнаны из своих стран. Новым является то, что с тех пор, как мы вошли в период, который один американский историк назвал "концом истории", другими словами, после падения Берлинской стены и краха коммунистических режимов Восточной Европы, история ускорилась, и мы увидели, как вновь возникают и расширяются конфликты и проблемы, которые ошибочно считались уже разрешенными. Надо признать, что эти проблемы не обошли стороной и наши Церкви, поэтому положение, которое еще 20 лет назад на Конгрессе в Амьене Оливье Клеман назвал плачевным, до сих пор нельзя считать приемлемым. Но как бы ни был труден этот диалог, важно с самого начала подчеркнуть, что мы многого достигли на пути к ощутимому единству. Об этих достижения прежде всего и свидетельствует сегодняшний, одиннадцатый по счету православный конгресс. Поставленная передо мной задача, если я правильно ее понимаю, заключается в том, чтобы представить в этом докладе обзор нашей церковной истории, взглянув на нее со стороны. Это поможет нам "выиграть время" для размышлений и подготовиться к углублению нашего опыта. Ведь только осмыслив свой опыт, мы сможем двигаться вперед. Нынешний конгресс проходит спустя 30 лет после конгресса в Анси, который заложил традицию подобных встреч. Мне посчастливилось участвовать во всех конгрессах "от истоков до наших дней" и оценить (субъективно, конечно) те изменения, которым они подвергались. Именно поэтому меня попросили сделать этот исторический обзор. Однако, мой доклад основан исключительно на личной точке зрения, поэтому он может послужить лишь отправным пунктом для наших общих размышлений и поиска правильного решения, которое, безусловно, должно быть одобрено большинством. Я хотел бы посвятить свое выступление памяти о. Кирилла Аргенти (1918-1994) и Кирилла Ельчанинова (1923-2001). Каждый из них внес свой особенный вклад в наше общее дело, инициировав почти 40 лет назад процесс сближения православной молодежи греческого и русского происхождения. Тогда было положено начало Координационному комитету православной молодежи, который, расширяясь и изменяясь, привел нас к Конгрессу в Анси и к нашему Братству [Православному Братству в Западной Европе]. Сначала я попытаюсь определить, кто мы такие – православные христиане Западной Европы, потому что часто мы сами не очень хорошо это понимаем. Затем я хотел бы показать, что развитие нашей общей церковной истории ведет к созданию Поместной Церкви. Я покажу это, попытавшись уточнить условия, цели и задачи, которые перед нами стоят сегодня. Идентичность православных христиан в Западной Европе Начну с определения "Западной Европы", так как это проще всего. Представляется очевидным, что во времена построения и расширения Новой Европы, изменяющегося самосознания европейцев выделяется и формируется сознание особой западноевропейской идентичности православных христиан (и это первое, что мы должны вместе осмыслить). Географически особая самоидентификация православных христиан распространяется, как мне кажется, на страны Европейского Союза – на Европу Пятнадцати [стран], из которых, по понятным причинам, следует исключить Грецию и Финляндию, а также добавить Норвегию и Швейцарию, которые на настоящий момент в Европейский Союз не входят. Специфика культурного и духовного окружения Если мы не учтем тот факт, что сами являемся участниками создания единой Европы, мы вряд ли сможем охарактеризовать духовную ситуацию той части мира, в которой живем и в которой призваны свидетельствовать о своей вере. Предпринято множество попыток выделить духовные характеристики того, что принято называть Западом. Больше всех среди нас об этом размышлял Оливье Клеман. С моей стороны было бы самонадеянным следовать по пути этого богослова, однако попытаться оценить ситуацию кардинально иначе было бы просто опасно. Поэтому, несмотря на опасность впадения в некоторый франкоцентризм (о чем заранее прошу прощения у наших друзей – не французов), я все-таки напомню вам, не претендуя на оригинальность, некоторые общие черты, которые мне кажутся в настоящий момент характерными для нашей нынешней ситуации. Обществам Западной Европы часто дают определение "секуляризованных постхристианских обществ". Секуляризованное общество – это общество, где религиозные отношения уже не являются частью общественной жизни. Постхристианство наступает тогда, когда общества, глубоко проникнутые христианством, начинают полагать, что они его преодолели. Ценности, носителями которых являются эти общества, – такие как свобода, уважение человеческой личности и ее достоинства, признание ее уникальности, поиски истины, представление о справедливости, – все тем или иным образом имеют корни в иудео-христианской традиции, однако, связь с традицией забыта или уже неочевидна. Заметим, что для этих обществ утверждение о. Александра Меня "Христианство только начинается" звучит как дурная шутка или анахронизм. В таких обществах самой распространенной реакцией на христианство становится пренебрежение, от него отмахиваются рукой. Люк Ферри в своей последней книге "Что такое удавшаяся жизнь?" пишет: "Европа вступила в новую эру, эру полной светскости или, если угодно, радикального материализма: для множества наших сограждан выражение "сверх-человеческое" на самом деле уже ничего не говорит. Человек стал альфой и омегой своего существования, и трансценденции прошлого, такие как Космос и Бог, а также Родина и Революция, многим кажутся иллюзорными, догматичными и мертвыми. Некоторые, конечно, продолжают верить, но их все меньше и меньше, а для всех остальных за смертью не стоит ни причины, ни смысла, ни загробного мира". И в этом обществе мы, верующие, "которых все меньше и меньше", должны свидетельствовать о сострадательной Любви Христа, Воскресшего ради каждого из нас, и возвещать, что смерть – это не последнее слово. Постхристианские общества в то же время являются обществами развитыми, урбанистическими и богатыми. Они – объекты вожделения и зависти. Им свойственна тенденция закрываться от других: вопрос иммиграции, ее места и отношения к ней остро стоит в Европе и не оставляет христиан равнодушными. Последние выборы в Нидерландах, Австрии, Германии и Франции показали важность этого вопроса для наших сограждан. Эти общества пронизаны насилием, сорвавшимся с цепи. Следует сказать, что это также и земли, которые давно знакомы с христианством разных конфессий: римским католицизмом, англиканством, протестантизмом. Христианство издавна здесь прочно укоренилось. Ситуация характеризуется во многом еще и мультирелигиозностью. Ислам теперь стал второй по величине религией во Франции. В Великобритании проживает 2 млн. человек индийского происхождения, многие из них мусульмане. Более 3 млн. мусульман живет в Германии (в основном турки). Религиозная картина вокруг нас сильно изменилась за последние десятилетия, и мы все больше должны утверждать себя в качестве православных (orthodoxes) христиан за пределами церковных стен, чтобы нас не приняли за "ортодоксальных" приверженцев других религий. В то же время, наши братья-христиане все больше узнают о Православной Церкви. Парадоксально, но перед лицом расцвета ислама и других проявлений религиозности, отделяющей себя от иудео-христианской традиции, присутствие православных стало менее экзотичным, чем еще 30 лет назад, и широко признанным среди других христиан. Осмелимся сказать, что это произошло во многом благодаря нашему активному свидетельству – я имею в виду прежде всего деятельность таких людей, как Оливье Клеман, Элизабет Бер-Сижель и митрополит Антоний (Блум). В заключение скажу, что наша религиозная ситуация уникальна. Она общая для всех нас, и нигде в мире не существует ничего подобного. Западная Европа – это не Америка, несмотря на то, что последняя является частью западной цивилизации, столь активно осуждаемой сегодня в некоторых частях мира. Это и не Восточная Европа – не Россия, не Греция, не Румыния, не Югославия, которые наиболее близки к нам. В этих странах отношение к религии, отношение к власти, духовная и культурная среда иные, что становится источником многочисленных недоразумений. Существующие общины имеют непростую историю История православных Церквей в Европе писалась и переписывалась множество раз. Она начинается с прибытия и расселения здесь нескольких волн эмиграции: сначала в 1920-е гг. из Греции, Малой Азии, России; затем из Югославии, Румынии, с советских территорий, оккупированных немцами – после Второй мировой войны; потом, в 1970-е гг., с Ближнего Востока – как следствие политических и экономических трагедий, обрушившихся на эти страны. Самые ранние волны эмиграции – русская и греческая – укоренились здесь и интегрировались в западные общества. Они донесли свидетельство до коренных западноевропейцев, нашедших в православной традиции и ее богословском учении исключительное средство постижения богатства Евангельского учения. Начиная с 1960-х гг., благодаря встрече перешедших в православие западноевропейцев и детей эмигрантов, повсюду распространяются общины, совершающие церковные службы на западноевропейских языках. В Париже, в крипте собора св. Александра Невского, в первом франкоязычном приходе [во имя иконы Божией Матери] "Всех Скорбящих Радосте" (Сен-Виктор) собираются люди, желающие молиться по-французски; франкоязычные общины создаются также в Брюсселе, затем в Шамбези [около Женевы], Марселе, на западе Франции. Другим знаком происходящих изменений становится увеличение числа англоязычных, а также голланоязычных общин (благодаря появившемуся в 1984 г. переводу богослужебных книг на голландский язык, осуществленному о. Адрианом). Нет смысла вспоминать обо всей работе по созданию и развитию православных общин в Западной Европе: она нам хорошо известна, так как это наша история. Это десятки общин во Франции, Бельгии, Нидерландах, Германии, скандинавских странах, а также в Испании, Италии и Австрии, где создаются и развиваются общины, которые совершают богослужение на европейских языках, в то время как коренные общины уменьшаются и исчезают. Другие волны эмиграции, недавние и различные по составу (как, например, румынская эмиграция и в меньшей степени югославская), остаются по большей части общинами эмигрантов, приехавших во Францию искать убежище и работу. Язык все еще является для них важным фактором самоидентификации, и интеграция этих общин идет гораздо медленнее. Особого упоминания заслуживают наши братья, приехавшие из Антиохийского Патриархата после трагических событий на Ближнем Востоке в 1970-е годы. Будучи франко-говорящими, некоторые из них полностью интегрировались в местные общины; была также создана особая епархия. Молодые и слабо интегрированные общины создают новые проблемы. Для выходцев из Центральной и Восточной Европы главным событием последних 30 лет, безусловно, стало падение коммунизма и предоставление Церкви свободы. Наиболее видимые и значительные результаты были достигнуты в России, но перемены также чувствуются в Румынии, в бывшей Югославии и Болгарии. Открытие границ вызвало приток людей, умножающих ряды наших приходов, а иногда и вносящих в них смятение. Часто проблематика Поместной Церкви им чужда: Церковь для многих из них является местом воспоминаний о покинутой Родине. В качестве заключения можно схематически сказать, что в наших общинах сосуществуют потомки интегрировавшихся эмигрантов, коренные западноевропейцы и эмигранты недавнего времени, интегрированные в меньшей степени. С одной стороны, нам присуще большое этническое разнообразие, с другой – определенная тождественность духовной и церковной ситуации. Церковь диаспоры? Эта Церковь, единая в вере, но различающаяся происхождением и организацией, – является ли она Церковью диаспоры? Безусловно – да, в общепринятом смысле этого выражения, – как Церковь, находящаяся за пределами территорий, традиционно относящихся к Православной Церкви. Понятие диаспоры применяется к общинам эмигрантов, членам одной Церкви, вынужденным по разным причинам жить далеко от своих традиционных Церквей. С этой точки зрения, несомненно, в 1920-е и 1930-е гг. православные общины были общинами диаспоры, потому что они в основном состояли из эмигрантов, считавших себя временными жителями наших стран. Но верно ли это в наши дни? В большинстве случаев рассматривать нас как "диаспору" в первичном смысле слова кажется не соответствующим тому образу жизни, который мы ведем сегодня в наших общинах. Конечно, "всякая родина для нас чужбина", как говорится в Послании к Диогнету. Но наши общины (по крайней мере, теперь) уже имеют свои корни в Западной Европе, служившей прежде убежищем для наших предков и ставшей для многих из нас местом рождения. В этом-то и состоит отличие нынешней ситуации от предшествующих лет. Изменение ситуации можно попытаться охарактеризовать разными способами: по числу приходов, где служат на национальных языках, по происхождению наших епископов и священников, по литургическому языку, по активности нашей экуменической деятельности и признанию этой деятельности, или, лучше всего, по составу секретариата нашего Братства. Еще несколько лет назад он состоял в основном из "русских" или "греков" – теперь это не так. Кроме того, наиболее характерной чертой наших церковных общин является их бедностьв евангельском понимании – бедность, унаследованная со времен диаспоры. Нас она не пугает – мы, напротив, благодарим Бога за то, что мы избавлены от дополнительного духовного искушения, неизбежно приходящего вместе с богатством и властью. Материально – и это тоже важно – жизнь наших общин держится на чуде, то есть на вере. Я рассматриваю ситуацию на примере Франции, так как она мне лучше известна. Однако, я совершенно точно знаю, что в других странах ситуация более или менее аналогичная – даже в Бельгии, в которой теперь православие признано официальной религией, что влечет за собой получение существенных прав. Повсюду православные общины существуют исключительно за счет собственных ресурсов, которые невелики: за исключением некоторых храмов, как, например, собор Александра Невского в Париже, или Сент-Этьен, или собор в Ницце, или храм Успения в Марселе и некоторых других церквей, доставшихся нам по наследству. Наши часовни в большинстве своем скромны и невелики, а наши священники находятся на полном (весьма скудном) самообеспечении. У нас нет собственности, с которой можно получать доход. Жизнь нашей Церкви держится на самопожертвовании, служении, деятельной вере большинства наших священников и братьев. Наша Церковь не является объектом внимания какой бы то ни было власти и не ищет политической поддержки. Эта привилегия великой свободы, подкрепленная деятельностью великих личностей, наших богословов и отцов в вере, стала одним из факторов расцвета богословских и духовных исканий так называемой "парижской школы". Благодаря самопожертвованию этих людей она позволила создать и развить многие инициативы, давшие богатейший урожай. Она объединила нас в главном: в истинном призвании, братском самопожертвовании ради служения ближнему, в поиске пути молитвы, служения и свидетельства. Какое исключительное наследство мы получили, и как оно приумножилось! Мы должны ценить и сохранять это сокровище свободы и независимости от политических и экономических сил. Чтобы завершить описание нашего положения, нужно скорее перейти к цифрам. Во Франции насчитывается от 200 до 300 тыс. православных, 60-70 тыс. в Бельгии, более 350 тыс. в Великобритании, более 130 тыс. в Швейцарии, более миллиона в Германии. Если сложить все эти цифры, то получится более 2 млн. православных, проживающих в Западной Европе. Эти цифры далеко не точны и не исчерпывающи. Но они дают представление о величине нашего "микроменьшинства". Если даже эти цифры свидетельствуют о малочисленности православных в Западной Европе по сравнению с другими христианскими конфессиями, нужно учесть, что в рамках православного мира их не стоит недооценивать. Можно вспомнить, например, что автономная Церковь Финляндии насчитывает 60 тыс. верующих. Какими бы ни были эти цифры, наши общины обычно невелики, если брать эти цифры в мировом масштабе. Они бедны, но достойны, ибо держатся на служении священника и его семьи и на самопожертвовании множества неравнодушных мирян, поддерживающих жизнь общины. Вывод, который следует сделать из этого обзора, состоит в том, что существует особое предназначение, особое место для жизни и служения в лоне Тела Христова для православных христиан Западной Европы, при условии, что они это осознают и берут на себя ответственность за свое предназначение. Проблема разделения Тем не менее, церковная ситуация нестабильна и неудовлетворительна. Она характеризуется территориальным наложением крупных епархий друг на друга, между которыми завязываются отношения в рамках Епископских ассамблей. [Такие епархии мы назовем "наложенными". – Прим. пер.] Наложенные епархии Сосуществующие в Европе епархии, относящиеся к разным юрисдикциям, в основном к патриархатам Константинополя, Москвы, Румынии, Сербии, Антиохии или Болгарии, часто очень велики географически, но бедны материально. [справка] Они начали активно возникать, начиная с 1960-х годов, хотя русская "Архиепископия русских православных церквей в Западной Европе" была основана в 1921 г., а разделение русских православных в Европе завершилось к 1931 г. Основанная для удовлетворения духовных нужд русской эмиграции, эта Архиепископия по существу стала многонациональной епархией в юрисдикции Вселенского Патриархата. В 1999 году она была восстановлена в статусе экзархата, в каковом пребывала с 1931 по 1965 год. В различных европейских странах структура наложенных епархий более или менее одинакова: – три епархии русского происхождения – это Архиепископия (кроме Англии), юрисдикция Московского Патриархата и "Синодальная Церковь", не признанная "каноническими" Церквами, – греческая епархия, – приходы Сербского Патриархата, – приходы Румынского Патриархата – приходы Болгарского Патриархата. Епархии иногда охватывают несколько стран, как, например, Архиепископия. Их границы бывают не определены, что увеличивает неразбериху. Существующее разделение неоднократно осуждалось. Бесконечные серии скандальных осуждений уже всем наскучили. Я процитирую всего один документ... 1949 г. Это официальное заявление Епархиального собрания Экзархата русских православных Церквей, подчиняющихся Константинопольскому Патриархату, на которой председательствовал еще митрополит Владимир. Это обращение адресовано "братьям во Христе, архиереям, священникам и всем православным христианам, проживающим в Западной Европе"! В нем подводится итог тридцатилетнего присутствия православных на Западе, проживающих там "по воле Провидения" в "смирении и бедности среди чужих народов и других вероисповеданий и созидающих там с Божьей помощью Православную Церковь". "Мы могли бы радоваться о жизни нашей Церкви, – продолжает митрополит Владимир, – если бы чудовищное зло не укоренилось так глубоко среди нас из-за наших грехов: мы наблюдаем церковные разделение. Почти в каждой стране Западной Европы мы видим православных разных национальностей, живущих в одних городах и деревнях, которые практически не общаются друг с другом; мы сталкиваемся с взаимной враждебностью не только среди нас, русских, но и среди других православных; мы видим епископов и священников, которые, вопреки всем канонам, заявляют свои права на одну и ту же паству. Нам известно, что своими расколами мы вызываем гнев Божий, мы унижаем Православие среди народов, мы вводим "слабых" во искушение и развращаем церковное сознание верующих…" Все уже давно сказано (более 50 лет назад, но что такое 50 лет по сравнению с вечностью?). К моему большому сожалению, я должен признать, что сегодняшняя действительность свидетельствует о прежней актуальности разделения, осужденного митрополитом Владимиром. Обращение было утверждено Епархиальным собранием. Мы видим его пророческий характер. Обращение показывает, что наши постоянные заботы были заботами и наших отцов по вере. Наконец, оно показывает, что Архиепископия традиционно и исторически относилась с особенным вниманием к вопросу о Поместной Церкви и ощущала глубокую ответственность в решении этого вопроса. Господь хочет, чтобы в нынешних обстоятельствах мы не забывали об этом обращении. Архиепископия была не единственной, кто воспринял это свидетельство. Сурожская епархия, основанная митрополитом Антонием (Блумом), с самого начала осуществляет в Англии, в юрисдикции Московского Патриархата, то же открытое и свободное свидетельство, пребывая в поиске единства православия, но сталкиваясь с трудностями, о которых шла речь. Сложившееся положение дел противоречит православной экклезиологии… Ситуация сосуществования разделенных соперничающих епархий противоречит экклезиологии нашей Церкви, о которой, возможно, нелишне будет напомнить. Эта экклезиология основывается на нескольких принципах. Первый принцип – евхаристический: все православные христиане, проживающие в одной местности, собираются для совершения совместной Евхаристии, представляющей собой таинство Любви в Единстве церковной общины, являющейся Церковью – Телом Христовым. Евхаристическая община организуется иерархически вокруг епископа или его представителей – священников. Второй принцип – территориальный: как пишет апостол Павел, церковь "в Коринфе" обладает полнотой церковной жизни. Эта полнота гарантирована постольку, поскольку община находится в сакраментальном общении с Церквами других регионов, исповедующими ту же веру. В православном сознании, каковым является сознание неразделенной Церкви первого тысячелетия, территориальное измерение Церкви стоит выше измерения национального. Известно, что отклонения от территориального принципа привели к тому, что в XIX веке этнофилетизм был осужден как ересь Собором в Константинополе в 1872 году. Это решение было принято всеми Православными Церквами. Собор осудил этнофилетизм как "нечто чуждое Церкви и совершенно непонятное". Отмечая, что "расовый эгоизм развивается во всех национальных и этнических Церквах", Собор постановил, что религиозный национализм "явно противоречит духу и учению Христа". …но православная экклезиология не предусматривает решения для этой совершенно новой ситуации Учитывая территориальный принцип, мы можем оценить трудности, которые возникают при его приложении к сегодняшней действительности в Западной Европе. С этой целью необходимо напомнить, как в прошлом были устроены Православные Церкви, которые изначально не частью ни одного патриархата, как, например, Русская или Японская Православные Церкви. Принцип прост. Вера передается от Церкви-Матери к Церкви-Дочери. При этом, новая Церковь какое-то время управляется иерархами Церкви-Матери. По мере развития и укрепления дочерней Церкви и по прошествии достаточного периода времени материнская Церковь предоставляет дочерней Церкви автокефалию, то есть возможность самостоятельно жить полнотой церковной жизни. При этом сохраняется общность веры. Так в 1589 году Русская Церковь по прошествии 600 лет с момента Крещения Руси получила автокефалию, хотя в действительности независимость была обретена задолго до этого. Возможны также промежуточные варианты – когда автономия провозглашается самой Церковью и утверждается Синодом Церкви-Матери, как было в случае с автономной Церковью в Японии. Такой способ обретения автокефалии, при котором Церковь-Мать играет решающую роль, был подтвержден предсоборной межправославной подготовительной комиссией в Шамбези в 1993 году. Однако, нынешняя ситуация в Западной Европе вдвойне отлична от только что описанного способа обретения автокефалии и, по существу, является совершенно новой. Мы, православные, находимся на территориях, на которых давно существует христианство. В то же время, появление православия в Западной Европе не есть результат миссии той или иной Православной Церкви. Православные Церкви, конечно же, приобретут, например, во Франции и Бельгии, соответствующий канонический статус, который не будет двусмысленным по отношению к Западной Церкви, на канонической территории которой история определила нам жить и с которой, благодарение Богу, мы, здесь, поддерживаем братские отношения, позволяющие вести искренний богословский диалог. Вывод из всего вышесказанного не нов. В наше время (по крайней мере, с начала ХХ века) ситуацию невозможно урегулировать с помощью действующих канонов. Говорят, что Константинопольский Патриархат ссылается на 28 правило Халкидонского Собора, согласно которому в юрисдикцию Константинополя входят все православные диаспоры, а именно регионов "Понта, Азии и Фракии, населенных варварами". Однако, внимательное изучение этого правила ясно показывает, что с его помощью нельзя обосновать юрисдикцию Константинопольского Патриархата над всеми диаспорами. Поскольку не существует канонического решения этого вопроса, проблема диаспоры поставлена на повестку дня будущего Собора, который Православные Церкви собираются созвать... вот уже 40 лет, и никто не знает, когда же он состоится. Достигнутые результаты Несмотря на все сложности, в разных странах были предприняты шаги по организации единой церковной канонической структуры. В Англии и Франции установлена и поддерживается практика сослужения всех священников в праздник Торжества Православия. Во Франции в 1967 году был создан Межепископский комитет (Comité interépiscopal), объединивший епископов так называемых канонических церквей. Комитет возглавил митрополит Мелетий, бывший в то время митрополитом Константинопольского Патриархата во Франции. Это образование стало первым шагом к православному единству на Западе, сделанным под влиянием наших католических и протестантских братьев. (В начавшийся тогда период активного экуменизма возникла необходимость единого православного партнера, с которым можно было бы вести диалог.) Комитет функционировал больше 30 лет и внес неоценимый вклад в существование православных христиан во Франции. Нужно также упомянуть инициативы на локальном уровне. Например, создание Православного братства в Западной Европе (это было "первое" братство) в 1960 г., Координационного комитета православной молодежи в 1964 г., создание Молодежного православного объединения Юга Франции организации ( Jeunesse orthodoxe du Midi – JOM) в 1968 г., проведение конгрессов в Анси в 1971 г., в Дижоне в 1974 г., в Амьене в 1977 г., а также создание в 1975 г. нынешнего Православного братства в Западной Европе в результате слияния с Координационным комитетом православной молодежи и другие события, стоявшие у истоков нашего конгресса. Инициативы, вышедшие за пределы Франции, воссоединили православных из разных стран, которые стремились к объединению, открытости, доверию и взаимному признанию общин, слишком часто замкнутых на себе. Братство инициировало также различные службы, которые функционировали благодаря сотрудничеству верующих разных "юрисдикций". Так было в случае с бюллетенем SOP, катехизацией, переводом литургических текстов, заочным богословским образованием, которое уже с 1981 года проводит Свято-Сергиевский богословский институт. В то же время имело место и активное участие в предсоборном процессе, давно начатом в православии, но активизировавшемся в 1970-е годы. Так, например, совет Православного братства издает обращение к первому предсоборному совещанию, которое должно была состояться 21 ноября 1976 г. в Женеве. Там говорится: "Множество юрисдикций является сегодня препятствием действенному пастырскому служению; приходы сосуществуют в одном и том же городе, но игнорируют друг друга; несмотря на рассеянность они не лишены пастырского окормления; имеющиеся силы рассредоточены; подготовка священников связана с серьезными проблемами, а православная проповедь не вызывает доверия". В конце концов, благодаря общим стараниям, проблема диаспоры переместилась с последнего на первое место в списке приоритетных вопросов Собора и предсоборной дискуссии. Как известно, было проведено несколько подготовительных предсоборных совещаний. Некоторые из них предложили Церквам возможные решения по организации Диаспоры. Межправославная подготовительная комиссия, собравшаяся в Шамбези (Швейцария) в 1990 г., а затем в 1993 г., достигла единодушного согласия всех Церквей о необходимости организации новых поместных Церквей по традиционному территориальному принципу, определив на настоящий момент географические зоны, в которых должны быть созданы епископские ассамблеи, объединяющие все епархии данной территории. Эта рекомендация была принята всеми присутствовавшими представителями автокефальных Православных Церквей. Однако она не была ратифицирована Синодами автокефальных Церквей. Согласно рекомендации, в диаспоре должна быть организована Ассамблея всех "канонических" православных епископов по принципу Межепископального комитета во Франции или Постоянной конференции канонических православных епископов Америки (SCOBA). Эта Ассамблея призвана стать будущей синодальной структурой создаваемой Поместной Церкви. Сам порядок канонической организации будет зависеть от Собора. Таким образом, Собор сможет вынести решение, учитывая приобретенный опыт. Решение, принятое в Шамбези, определяет территориальные границы и оговаривает, что председательство в Ассамблеях будет осуществляться согласно порядку диптихов, то есть во главе встанет епископ (при его наличии) Константинопольского Патриархата. Такая Ассамблея была организована во Франции в марте 1997 г., став преемницей Межепископального комитета. В нее входят митрополит Иеремия (епархия Вселенского Патриархата [ныне – новый митрополит Эммануил]), архиепископ Сергий и его викарии (Экзархат Вселенского Патриархата для приходов русского происхождения [архиепископ Сергий скончался 22 января 2003 г.; кафедра пока вакантна]), митрополит Гавриил (Антиохийский Патриархат), архиепископ Иннокентий (Московский Патриархат), епископ Лука (Сербский Патриархат), митрополит Иосиф (Румынский Патриархат). Еще один такой орган был создан в Германии, где он функционирует скорее посредством своих рабочих комиссий. Надо сказать, что процесс, намеченный в Шамбези, оказался мало эффективным, по всяком случае для Европы. Что касается Франции, первым результатом появления Ассамблеи православных стала большая встреча между членами ассамблеи и верующими в ЮНЕСКО в Париже в день Вознесения в мае 2001 года. Собралось множество людей из различных приходов Парижа и окрестностей. Наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Но у этой встречи пока не было продолжения. Вопрос о регулярной организации таких встреч был поставлен, но до сих пор для этого ничего не было сделано. Похоже, Ассамблея не спешит действовать. Верующие не получают информации по обсуждаемым вопросам, принятым решениям и инициативам. Создается впечатление, как будто у наших епископов нет истинного желания продвигаться вперед по пути православного единства. Поиск реального единства – это состояние духа, которым должны быть проникнуты все юрисдикции на всех уровнях, от прихода до епархии. Этот поиск должен воплощаться в действиях и инициативах. Мы видим, что пока этого не происходит. Как видите, в некотором смысле был пройден значительный путь. Но мы по-прежнему в пути. На пути создания Поместной Церкви Итак, возникают вопросы: с чего начать и куда двигаться? Ответ на первый вопрос – с чего начать? – много раз звучал на наших конгрессах из уст самых выдающихся личностей (отца Кирилла, особо страстно выступавшего на втором Конгрессе в Амьене в 1990 г., до него – из уст Оливье Клемана на первом Конгрессе в 1977 г.). Ответ таков: углублять нашу вовлеченность в смысле верности Христу и полученному богословскому и духовному наследию. Если мы не постигаем, не чувствуем территориальный, а не национальный характер Церкви, мы не можем называться православными: по существу, вера, которой мы живем, и Тело Христово, которым мы причащаемся, выше политических и культурных границ. Православие это не религиозная составляющая национальной принадлежности русских, греков или кого-либо еще. Здесь, в Западной Европе, живя и замыкаясь в своем национальном церковном окружении, мы идем против духа Евангелия и оказываем дурную услугу нашей Церкви. Дело дошло до того, что иерархи и общины игнорируют друг друга. И мы считаем это нормальным! Во время Недели единства чаще встречаются католики и протестанты, чем православные, живущие в одном городе. Сближению «разделенных» братьев, безусловно, следует только радоваться, но что сказать о братьях, исповедующих одну веру? В провинции бывают случаи, когда две православные общины служат в одном храме, но при этом даже не встречаются друг с другом… Углубление, о котором я говорил, это касается всех: присутствующих и отсутствующих здесь, священников и мирян, молодых и старых. Часто мы упрекаем епископов, возлагая на них вину и ответственность за разделение. Обвинять легко: епископ, как пастух, всегда со стадом, иногда впереди, иногда позади, но всегда среди своих овец, которые окружают его, заставляют занимать ту или иную позицию, соответствующую состоянию их духа. Поэтому нынешняя ситуация – это наша общая вина, наш грех неверности духу Церкви, то есть, в конечном счете, духу Евангелия. Уточним: признание как нормы территориального принципа устроения Церкви не означает утрату или забвение того духовного наследия, из которого мы вышли. Коринфская Церковь состояла из евреев, греков, римлян, но всех их объединяло единое духовное наследие – то, как они обрели веру. Вера передается. Учение дается через слово, через культуру, через уникальный способ видеть и чувствовать жизнь. Мы призваны разделить этот опыт, который скорее обогатит и сблизит нас, чем разъединит. Но углубление веры хоть и необходимо, но не достаточно. Нужно также нечто предпринимать для движения в правильном направлении. Каково же это правильное направление? К Поместной Церкви Что следует понимать под этим термином? Возможно, нелишне будет напомнить, что он использовался в различных смыслах. Наиболее приемлемое понятие Поместной Церкви является одновременно самым простым: Поместная Церковь – это Церковь на одной территории и имеющая один синод – то есть совет, включающий всех епископов, пребывающих на этой территории и выбравших одного из своих рядов в качестве первого, при доверительных и братских отношениях между общинами, входящими в эту Поместную Церковь, и между епископами этой Поместной Церкви. В этом значении Поместная Церковь не является унифицированной Церковью, франко- или немецко- или англоязычной. Речь идет о восстановлении верности канону, согласно которому на определенной территории не должно быть более одного епископа. Правила Вселенских Соборов гласят: «Да не будет двух епископов в одном городе» (8-е правило I Вселенского собора), «да не будет двух митрополитов в одной области» (12-е правило IV Вселенского Собора). Есть также 34-е Апостольское правило, согласно которому: «Епископы каждого народа (или региона) должны знать, кто среди них старший, и считать его своим главой, и не совершать ничего без его согласия; но чтобы каждый занимался только делами своей епархии и ведал территориями своей юрисдикции. Но чтобы и первый не делал ничего без согласия всех. Ибо так воцарится согласие и прославится Отец, Сын и Дух Святой». Связь между церковным согласием и прославлением Святой Троицы неслучайна: одно невозможно без другого. Соборный, синодальный характер экклезиологии нашей Церкви ясен. В свете последних событий, коснувшихся жизни наших общин, можно оценить насколько велик «разрыв» между этими правилами и реальностью. Разве правило I Никейского Собора не предписывает, чтобы епископы встречались друг с другом и с первым среди них по крайней мере два раза в год? Какие территории и какая организация? Начатый соборный процесс (прежде всего, всеправославные совещения в Шамбези) сдвинул нашу ситуацию с мертвой точки, хотя этот факт иногда и оспаривается. Он ставит перед нами несколько проблем: Во-первых, территориальные деления, рекомендованные в Шамбези в 1993 г., предусматривающие создание епископских ассамблей в Великобритании, Франции, Бельгии и Голландии, Австрии и Италии, Германии, представляются слишком искусственными и повторяют структуру епархий Константинопольского Патриархата, а также Московского Патриархата. На самом же деле, если рассматривать Западную Европу в целом, то можно без труда выделить лингвистические и культурные зоны: англоязычное пространство на Британских островах, германоязычное – в Германии и немецкой Швейцарии, франкоязычное – во Франции, Бельгии и французской Швейцарии, и североевропейское пространство – Нидерланды и Скандинавию, – которое могло бы объединиться с франкоязычным пространством, как это произошло в «русском» Экзархате Западной Европы, входящем в юрисдикцию Константинополя. Культурные зоны довольно точно соответствуют таким единицам, как митрополичьи округа, составляющие Патриархаты. Однако должна существовать возможность урегулирования этих территориальных вопросов на уровне самих заинтересованных единиц, так как прежде всего им самим предстоит организоваться и решить, какие объединения наиболее естественны и плодотворны. «Решение», предложенное совещанием в Шамбези, возможно, в конце концов будет наиболее разумным, если принять в расчет политические и культурные особенности Европы и уже существующий опыт «межюрисдикционного» взаимодействия. Конечно, любые перегруппировки должны быть утверждены Собором. Во-вторых, решение, принятое в Шамбези, согласно которому председательство в Ассамблеях осуществляется согласно порядку диптихов, также создает проблему. Практически, это председательство закреплено за представителями Константинопольского Патриархата. Синодальная деятельность Ассамблей заставит их эволюционировать в сторону избрания собственного главы, и чем скорее, тем лучше. В этой связи можно вспомнить о предложении Московского Патриархата 1976 г. об избрании председателя епископской конференции и ее исполнительных органов. Этот председатель может быть назначен на определенный срок посредством выборов или в порядке, который следовало бы определить. Церкви-матери не готовы учесть рекомендации Шамбези: они доказывают это, создавая новые епархии вопреки тому, что было сказано в этом тексте. Последнее, и главное: соборный процесс остановился. Наше движение, таким образом, заблокировано вдвойне: потому что созыв Собора, необходимый для решения данного вопроса, отложен на неопределенный срок, и потому, что эта «блокада» Собора является результатом противостояния двух концепций – константинопольской и московской – примата в Церкви и самой экклезиологии. Конфронтация между Константинопольским и Московским Патриархатами касается вопросов экклезиологии: утверждение абсолютного автокефализма Москвы, с одной стороны, и стремление к универсальной юрисдикции Константинополя, с другой. Возник этот конфликт не сегодня – сегодня он лишь обострился и дошел до того, что в 1996 г. в течение шести месяцев между двумя Церквями было приостановлено евхаристическое общение. Наша «диаспора», особенно ее русская по происхождению часть, является одной из причин конфронтации. Мы не хотели бы здесь углубляться в суть конфликта, принесшего уже немало вреда, или выступать на чьей-либо стороне. Это решать Собору, а Церковь может принять или отвергнуть решения Собора. Ожидая Собора, мы должны жить здесь, пытаться идти дальше, и это наша единственная цель. Какие конкретные шаги следует предпринимать в трудных условиях, описанных выше? Конкретные шаги Наш подход может быть двояким. Развивать и углублять дух сотрудничества и братства между общинами, разными по происхождению и языку, как на низовом уровне, так и на уровне координирующих инстанций: «чтобы воцарилось согласие… во славу Святой Троицы». Создавать обновленную соборность среди епископов Западной Европы на основании осознания общности судеб и служения всех православных здесь и сейчас. Во Франции, конечно, на основании единственного имеющегося в наличии элемента соборности, а именно Ассамблеи епископов, но при условии, что мы вложим в него всю нашу душу и силы. Конечно, мы знаем об имеющихся трудностях. Некоторые епархии или юрисдикции продвинулись дальше других в осознании необходимости идти по пути создания Поместной Церкви, то есть по пути единства. В этих епархиях идея Поместной Церкви лишь частично и в разной степени пересекается с идеей национальной Церкви. Примем это к сведению. Некоторые считают, что литургия должна совершаться только на национальном языке: румынском, русском или греческом. Другие настаивают на голландском, английском, французском или других западноевропейских языках. Эти различия надо понимать как богатство: Поместная Церковь не долдны быть ни унифицированной, ни «вестернизированной». Углубление веры позволяет преодолеть лингвистические ограничения. Однако это долгосрочная задача. В настоящий момент Церковь должна учесть все различия и преодолеть их, чтобы заботится об общем благе всех. Ее будущая организация также должна будет учитывать эти различия. Почему бы не подумать о создании территориальных епархий, объединяющих общины с разными языками? Ответственные лица должны действовать во имя всеобщего блага Церкви. Ассамблеи епископов могли бы сыграть здесь решающую роль. Различия не должны мешать нам идти дальше: прежде всего мы должны узнать друг друга, чаще устраивать совместные встречи между братьями, живущими рядом, в одинаковой духовной ситуации, сталкивающимися с одинаковыми трудностями, которые я попытался описать в начале моего доклада. Эти встречи приходов и общин уже где-то происходят, но иногда их совсем нет. Разве мы не можем регулярно приглашать на наши епархиальные собрания, на встречи клириков и мирян представителей других епархий нашей страны? И, продолжая линию дня православия в мае 2001 г. во Франции, организовать, сначала по странам, православные встречи с участием клириков и мирян каждой общины, а потом начать устраивать обмены между странами, и, наконец, организовать подобную встречу на уровне всей Западной Европы? Это ли не духовное видение? Но нельзя ли то же самое сказать о пути, которым мы должны идти, чтобы продвинуться дальше? Только в таком случае наша идея принадлежности к единой Церкви приобретет основание и, во взаимном слушании и молитве, мы сделаем то, чего требует от нас наше сознание православных христиан в данной ситуации. Заметим, что это предложение не ново. Оно уже было сформулировано митрополитом Владимиром в... 1949 г.! «Мы призываем к единству всех православных, проживающих в одной и той же стране. С целью установления мира и единого порядка мы предлагаем, братья, провести съезд представителей всех церковных организаций в Западной Европе. Мы готовы к соборной встрече со всеми, стремящимися к успешному построению Церкви и мира. И мы благодарим Господа за каждый шаг, сделанный на пути к Единству». Митрополит Московского Патриархата Ювеналий пошел еще дальше, предложив в 1976 г. создать «Конференцию Православных Епископов Западной Европы», которая бы самостоятельно, независимо от материнских Церквей решала «внутренние вопросы (катехизация и образование, благотворительность, православное свидетельство, экуменические отношения, пастырское служение и пр.). Эта конференция функционировала бы как единая и автономная по отношению к материнским Церквам структура» (Отчет комиссии Св. Синода Московского Патриархата относительно решения вопроса о диаспоре). Начать диалог в истине и любви с т.н. материнскими Церквами. На самом деле именно от них исходят наиболее очевидные препятствия в отношении самого понятия и процесса создания Поместной Церкви, преодолевающего национальный партикуляризм. Один из епископов одной из материнских Церквей завил: «Присутствие нескольких православных епископов в этом городе не противоречит православному порядку, согласно которому в одном городе должен быть один епископ, так как каждый из каноничных епископов заботится о членах своей Поместной Церкви, а принадлежность к одной Поместной Церкви в лоне православия никогда не рассматривалась как принадлежность к разным, противостоящим друг другу Церквам, но как принадлежность к единой Церкви» (епископ Константин, представитель Св. Синода Сербской Церкви на интронизации епископа Луки, Париж, 1999). Или Московский Патриархат, который также заявляет, что Русская Православная Церковь будет продолжать «осуществлять пастырскую заботу обо всех своих чадах, живущих за границей Русского государства». Он (МП) также выступает с призывом ко всем верующим «диаспоры», которые «по хорошо известным историческим и политическим причинам покинули свою Церковь-Мать и перешли в юрисдикцию Константинопольского Патриархата», убеждая их, что Русская Церковь может их «защитить» и «способствовать их добровольному возвращению к своим корням под властью Московского Патриарха», намекая на Архиепископию приходов русского происхождения в Западной Европе, которая, разорвав в 1931 г. отношения с Москвой, перешла в юрисдикцию Вселенского Патриархата, получив статус внутренней автономии, снова подтвержденный в июне 1999 г. Вспоминается также случай с США, где 29 епископов, представляющих все юрисдикции, собравшись в Лигоньере 30 ноября – 2 декабря 1994 г., приняли «исторический» документ, заложивший основы объединенной Православной Церкви в Америке, и договорились о ежегодном созыве «полной епископской ассамблеи». Однако этот документ вызвал неблагоприятную реакцию некоторых материнских церквей, в частности, Константинопольского Патриархата, направившего тогда выговор своему архиепископу в Америке. Это решение оказалось в результате мертвым. Недавнее высказывание архиепископа Нафанаила (румынская епархия Православной Церкви в Америке): «Материнские Церкви живут своей жизнью на своей территории, позвольте нам жить своей здесь», – полностью соответствует нашей европейской ситуации. Мы вновь обращаемся к материнским Церквам, точно повторяя слова, использованные митрополитом Владимиром в уже цитировавшемся ранее обращении: «Возлюбленные братья во Христе, архипастыри, пастыри и все православные христиане [живущие в Западной Европе], мы умоляем вас во имя Господа оставить все разногласия, какими бы ни были их причины и силы, их вызывающие: нет и не может быть законных причин для разделений. Предадимся в руки Бога и святых церковных канонов, объединимся все в единую Церковь в стране, куда привел нас Бог, нас и наших православных братьев. Объединим наши усилия для организации единой Православной Церкви в Западной Европе». Неотложность стоящих перед нами задач Мы не хотим становиться жертвами соперничества материнских Церквей, которые в последнее время часто забывают, что они сестры, и что вместе должны заботиться о своих дочерях. Разногласия длятся слишком долго, поэтому проблемы пастырского служения, стоящие перед нами, приобретают характер особой неотложности. Общины с человеческим измерением Приходская жизнь наших верующих должна основываться на утверждении, что наши общины теперь являются общинами с человеческим измерением, часто многонациональными, что стоит принимать и поддерживать. Конец христианского периода истории это и конец определенной формы церковной жизни: общины теперь более компактны, основаны на взаимопомощи, их возглавляют священники – женатые люди, главы семей, работающие также на светских работах и берущие на себя с помощью мирян задачу оживления общинной жизни, каждый по мере своих дарований. Вспомним: «Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим 12:4-5). Решение об образовании и развитии этих общин должно приниматься сообща после объединения вокруг Ассамблеи епископов. Могли бы развиваться службы по замещению и обмену между священниками и общинами, формально принадлежащими разным «юрисдикциям». Они уже более или менее официально существуют, давайте сделаем их явными и открытыми. Также следует особо обсуждать вопрос о создающихся многонациональных общинах: какой будет их юрисдикционная принадлежность? Возможно ли, несмотря на связанные с этим трудности, существование общин, подчиняющихся Ассамблее епископов? Актуализация священнического служения Она осуществляется путем глубокой рефлексии о природе священнической деятельности, все еще несущей на себе отпечаток христианской эпохи, когда священники составляли отдельную категорию, даже особое сословие в имперской России. Конечно, надо уважать тех, кто несет ответственность за жизнь общины. (1 Фес 5:12-13). Но они не одни, и не они одни все делают. Не говорит ли сам апостол Павел: «Да и во всем я старался и постараюсь не быть вам в тягость» (2 Кор 11:9)? У нас не американская модель, где священника нанимает приход. Жизнь устанавливает свои законы: последние рукоположения, проведенные в моей епархии – это были рукоположения зрелых, женатых людей, профессионально и семейно устроенных. Священство принимает не один только мужчина, но семейная пара. Надо благодарить Бога за эти трудные обязанности, требующие больших усилий, пытаться их преумножить, но и понимать, что такой тип священнического служения становится нормой в наших обществах. Тогда, может быть, вопрос призвания к священству встанет по-другому. Особое внимание следует уделить подготовке этих священников. Заочное богословское образование – важное средством общей подготовки. Богослужение, адаптированное к условиям урбанистических обществ Богослужение чистое, одухотворенное и верное, но адаптированное к условиям XXI века. Это требует серьезного обдумывания и церковной работы. Как ни странно, до сих пор, насколько мне известно, серьезно не рассматривалась литургическая жизнь общины в урбанистических условиях – общины, предназначенной для работающих горожан с семьями. Действующий литургический ритм рассчитан на монастырскую жизнь. Это, может быть, и возможно в сельской местности – в России Лескова. Но это трудно представить в наших условиях – в общинах, члены которых рассеяны по огромному мегаполису или по всему региону, которые переносят свое рабочее время на 1-2 часа, чтобы участвовать в литургии. Или собираются по выходным, как в Братстве Запада Франции. Те, которым повезло больше и которые живут рядом с церковью, сталкиваются с проблемой церковных праздников, выпадающих на будние дни. Жителям больших городов, проводящим в среднем по полтора часа в транспорте, чтобы добраться до работы, почти не остается времени на пребывание в кругу семьи и отдых. Требуется также время на встречи с другими людьми, с соседом, с братом. А также на познание окружающего мира, без чего невозможно свидетельствовать в этом мире о своей вере. Со всеми этими проблемами сталкиваются наши общины, поэтому нам необходим обмен опытом. Наши братья из Антиохийского Патриархата совершают литургию в субботу вечером. Это община, многие члены которой живут за сто километров от места совершения богослужений, а некоторые должны в воскресенье утром возвращаться к своим профессиональным обязанностям... Литургия не есть нечто застывшее, как некоторые это хотят представить. Может быть, есть способы и пути сделать ее более живой? Совместное братское служение Особое положение микроменьшинства, в котором мы находимся в Западной Европе, некоторым образом отрывает нас от определенной социальной действительности: мы мало чем похожи на тех, кого называют «изгоями», несчастными, бомжами. К нам обращаются сами иностранцы, чаще всего стремящиеся к непростой интеграции в наши богатые сообщества. Мы с трудом принимаем их, со страхом и недоверием. А ведь таинство брата – это другая, неотделимая сторона таинства алтаря, Евхаристии и литургической молитвы. Вспомним слова матери Марии (Скобцовой), погибшей в Равенсбрюке в 1945 г.: «Спаситель в день Суда не спросит меня, как я совершала коленопреклонения, но спросит, кому я помогла, потому что «Я был голоден, и вы меня накормили, Я был странником, и вы мне помогли, я был наг, и вы меня одели». Без такого служения наше свидетельство тщетно, оно – кимвалы звенящие и медь гремящая... Как осуществлять служение ближнему в Церкви? Существуют определенные инициативы, такие как «Монгольфьер» – ассоциация помощи людям без документов, яркий пример, который дает нам Татьяна Морозова. Не назрела ли необходимость призвать наших верующих ввести формы церковного служения в общинах? И почему бы нашей Церкви не присоединиться к другим инициативам, раз мы, православные христиане, не можем их осуществлять самостоятельно? Не могут ли сами общины стать местом благотворительности и приютом не только для бедных, но также и для братьев?.. Передача веры Все предыдущие задачи выкристаллизовываются и окончательно приобретают смысл в катехизации. Проповедь и передача веры должны найти дорогу к душам и сердцам в наших специфических условиях и окружении. Надо сделать так, чтобы всеобщий опыт мог быть разделен с другими и передан, будучи адаптирован к нашей ситуации. Значительные усилия предпринимались в группе, подготовившей катехизис «Бог жив», Катериной Аслановой, отцом Кириллом и многими другими. Вопрос о языке Он также важен для передачи веры. Здесь требуется большое пастырское внимание, чтобы не шокировать и не отпугнуть верующих. Ясно, что литургия должна совершаться на языке, общем для всех членов общины. Конечно, не должно быть ничего искусственного – ни в сохранении родного языка, ни в переходе на язык страны пребывания. Очевидно. Что иммигранты первого поколения, живущие в чуждой для себя среде, естественным образом призязаны к языку, на котором они всегда молились. Но не менее очевидно, что следующие поколения иммигрантов постепенно теряют язык своих родителей, и тогда богослужение на церковнославянском, греческом или румынском становится препятствием (см. у апостола Павла: вся 14 глава Первого Послания к Коринфянам). Необходимо также найти способы разъяснения и принятия путей и исканий современной культуры в разных измерениях. Экуменизм Это вопрос о единстве с другими христианами. Необходимо знать, что такой вопрос стоит, принять разделение Церкви Христовой, стремясь одновременно к ее исцелению и нащупывая пути сближения. Мне кажется, что наши западные братья не чувствуют себя оскорбленными православным присутствием на Западе и что оно признано и может быть полезно в диалоге, который ведут христианские конфессии между собой. Четкое определение канонических границ Церкви Дополнительная трудность состоит в том, что некоторые общины объявляют себя православными, не будучи признаны ни одной из существующих юрисдикций. Эта ситуация наносит большой вред свидетельству Церкви. Необходимо точно определить принадлежность той или иной общины к Православной Церкви и дать это понять всем. Календарь Мы также должны проявлять инициативу для принятия единого со всеми христианами календаря. В наше время, когда православные христиане признаны на Западе, где помимо прочего присутствуют нехристианские религиозные влияния, специфичность используемого нами календаря или, вернее сказать, календарей, кажется неуместной и не обоснованной богословски и астрономически. Она особенно ощущалась в 2001 г., когда празднование Воскресения Христова совпали, чего давно уже не происходило. Эту идею легче отстаивать, потому что в рамках предсоборного процесса представители всех Православных Церквей на втором предсоборном совещании в 1982 г. решили, что дата Пасхи должна вычисляться в соответствии с посланием и духом I Вселенского собора в Никее (325), который определил праздновать Пасху всем христианам в воскресный день, следующий за первым весенним полнолунием. К сожалению, они также сочли нужным отложить такое решение на неопределенный срок, так как верующие не готовы к подобной перемене. В марте 1997 г. Всемирный Совет Церквей организовал в Алеппо (Ливан) консультацию по данному вопросу. Она объединила католиков, протестантов и православных. Был сделан вывод о необходимости праздновать Пасху, с одной стороны, соотносясь с решением Никейского Собора, а с другой стороны, рассчитывая необходимые астрономические показатели с помощью самых точных научных средств и используя в качестве точки отсчета меридиан, на котором расположен Иерусалим – место смерти и воскресения Иисуса Христа. В заключение, эта консультация предложила всем Церквам подготовиться к установлению единой даты к 2001 г.! Нам, живущим на Западе и больше других сталкивающимся с разницей дат, следует требовать от наших Церквей обсуждения этого вопроса, богословского его рассмотрения, как того потребовало – единогласно – второе всеправославное предсоборное совещание 1982 г. Но ничего не было сделано в этом направлении! Может быть, и здесь мы должны исполнить роль просветителей. Вот лишь некоторые из вызовов, которые мы должны принять. И как было бы хорошо принять их вместе! Заключение В итоге, я хотел бы предложить вам такое заключение: существует определенная специфика ситуации православных христиан в Западной Европе, и мы должны ее принять. Мы находимся в общей для всех нас специфической ситуации, мы обладаем богатейшим наследием, мы пользуемся уникальной автономией и независимостью. Если мы не проявляем способности действительного служения Церкви, значит, мы не соответствуем своему призванию. Мы должны принимать его с решимостью и смирением. Мы уже многого достигли на пути ощутимого свидетельства единства наших общин. Мы должны продолжать идти дальше: будущее в большой мере зависит от нашего динамизма, нашей веры, нашей любви, нашего мужества и упорства. Процесс подготовки собора приостановлен. Но мы не хотим останавливаться. Не представился ли нам сейчас удобный случай, чтобы напомнить нашим братьям и отцам в материнских Церквях, что мы есть и что мы хотим развивать свидетельство нашей Церкви здесь и сейчас, согласно известной формуле? Этот вопрос предлагается для вашего размышления и молитвы. Время идет и время подгоняет. Позвольте мне рассказать об одном личном воспоминании и размышлении. Мой старший сын только что родился, когда проходил конгресс в Анси в 1971 г. Сейчас у него с женой уже двое маленьких сыновей. Тогда мы обсуждали вопрос о Поместной Церкви. Я бы не хотел, чтобы через 30 лет на XXIII Православном конгрессе мой внук услышал, как его отец обсуждает тот же вопрос… Вопрос неотложный. Вернемся к главному. Вспомним, что в день Торжества Православия читается отрывок из Писания, где Иисус, после того, как Нафанаил убедил его в своей вере, обещает своим ученикам: «Отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин 1:51). В толковании Отцов эта обновленная лестница Иакова представляет собой Церковь. «Отверстое небо» – это доступ к Отцу, к животворящей и исцеляющей любви Бога, к состраданию и утробе милосердия, из глубины которых Он нас хранит и спасает. Или еще: «Я есмь Хлеб жизни»; «Я есмь живой источник, кто из него пьет, никогда больше не будет испытывать жажды»; «Куда нам идти? У тебя глаголы вечной жизни». Это Церковь, то место, где через таинство Евхаристии и дар Святого Духа мы становимся причастными к источнику всякой жизни и всякого спасения. К Галатам (5:13): «К свободе призваны вы, братья, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти; но с любовью служите друг другу». Служение любви: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание». (5:22) Мы движемся по пути, ведущему к Поместной Церкви, чтобы жить в мире, данном нам Христом в нашей Церкви. И не для чего другого. Как хорошо быть в Твоем доме, Господи! Будем жить в полноте единства, дабы мир уверовал! Ссылки по теме: XI конгресс Западноевропейского Православного Братства Fraternité orthodoxe en Europe Occidentale Representation of the Russian Orthodox Church to the European Institutions in Brussels © Фото http://www.eerc.ru/ |