В мае 1805 г. из России в Китай пустилось в долгий путь необычно многочисленное (242 человека) посольство во главе с чрезвычайным и полномочным послом, действительным тайным советником, сенатором, президентом Коммерц-коллегии, обер-церемониймейстером, действительным камергером и кавалером различных орденов, графом Ю. А. Головкиным1. В листе Сената (от 16 ноября 1803 г.), посланном в адрес Лифаньюаня, в качестве официальной цели направления посольства указывалось желание поздравить цинского императора Юн Яня от имени российского императора со вступлением на китайский престол (1796 г.) и сообщить о вступлении на российский престол (1801 г.) императора Александра I2.
Посольству Ю. А. Головкина придавалось в России большое значение. Поэтому в него были включены многие видные петербургские сановники, научная экспедиция (во главе с известным ученым, путешественником и писателем графом И. О. Потоцким), художники и специалисты других профессий. И так как ко времени отъезда посольства закончился срок пребывания в Пекине (в январе 1805 г.) 8-й Российской Духовной Миссии, то было решено отправить в Китай на смену ей вместе с посольством Ю. А. Головкина и 9-ю Российскую Духовную Миссию.
20 марта 1805 г. император Александр I издал рескрипт в адрес сибирского генерал-губернатора И. О. Селифонтова, в котором последний уведомлялся о назначении (16 февраля 1805 г.) графа Ю. А. Головкина чрезвычайным и полномочным послом в Цинскую империю и предстоящем прибытии его на русско-китайскую границу в сентябре того же года (цинская сторона неоднократно присылала по поводу этого запросы). В рескрипте также сообщалось, что одновременно с посольством "отправляются священники с церковнослужителями и учениками как для богослужения в пути, так и для смены находящейся в Пекине с 1794 г. Духовной Миссии. Обыкновенный о сей смене лист от имени Правительствующаго Сената в китайский Трибунал иностранных дел доставлен будет послом нашим". Император Александр I повелел известить о полученных сведениях ургинских пограничных правителей3.
Ургинские пограничные правители ван (князь) Юндендорж и амбань (генерал) Артасиди были проинформированы о назначении послом Ю. А. Головкина, времени его прибытия на границу с Цинской империей и отправлении вместе с посольством 9-й Российской Духовной Миссии письмом (от 27 апреля 1805 г.) иркутского вице-губернатора А. А. Шишкова. В этом письме затрагивались и другие вопросы, связанные с прибытием посольства4.
Правительствующий Сенат тем временем продолжал заниматься формированием личного состава очередной смены Российской Духовной Миссии, которое началось еще в начале марта, и другими делами, относящимися к ее отъезду в Пекин. 8 мая, когда часть посольства Ю. А. Головкина уже находилась в пути, Синод представил императору Александру I доклад (был утвержден императором 12 мая), в котором определялся статус архимандрита в Пекине, срок пребывания там Духовной Миссии, а также права и круг обязанностей всех ее членов.
Вновь назначенный для отправления в Пекин архимандрит получал степень "первокласного архимандрита", однако во время пребывания в столице Цинской империи ему повелевалось именоваться, "как и ныне, старшим священником"5. После возвращения в Россию, если бы к этому времени не оказалось вакансии, ему полагалось жалованье настоятеля "первокласного монастыря" "до помещения его в оной". Двум иеромонахам и одному иеродиакону, которые ехали вместе с ним, после возвращения в Россию "за равномерное исполнение своих должностей" также предназначались "настоятельския места третьекласных монастырей с таковыми же выгодами, каковыя архимандриту на случай небытия в то время ваканциев к безнужному содержанию предполагаются до определения их; надобно и двум церковникам по возвращении [до] помещения к местам производить жалованье, получаемое ими в Пекине из суммы на Духовной департамент положенной"6.
Указом Синода значительно увеличивалось жалованье всем членам 9-й Российской Духовной Миссии. Кроме этого, было позволено "получаемый с имеющихся в Пекине дворов, российской церкви принадлежащих, равно и с купленных духовными российскими и доставшихся по завещаниям пашен доход, простирающийся по ведомости 1792 года на российския деньги до 508 рублей, употреблять архимандриту с братиею на поддержание тех домов и на общую их пользу без всякаго в том отчота"7.
Срок пребывания 9-й Российской Духовной Миссии ограничивался десятью годами, жалованье должно было выдаваться серебром. Помимо этого, разрешалось дважды в год подавать в Синод рапорты о состоянии монастыря и свиты, получив на это предварительное согласие "у правительства тамошняго". Умерших или "зделавшихся почему-либо неспособными" членов Духовной Миссии можно было заменять новыми людьми из Иркутска, после получения соответствующего повеления из Синода8.
Вскоре был определен и поименный состав 9-й Российской Духовной Миссии. В указе Синода (от 19 мая 1805 г.) в адрес Коллегии иностранных дел говорилось, что в Духовную Миссию назначены: "во архимандрита второкласнаго Тихвина монастыря иеромонах Аполлос9, которой в сей сан им преосвященным [членом Синода, преосвященным Амвросием, митрополитом новгородским. - И. М.] сего месяца 17 числа и произведен, да и из находящихся в Александровской лавре иеромонахи Серафим и Аркадий, иеродиакон Нектарий, в церковники Александровской академии, ученики реторики Василий Яфицкий и поезии Константин Пальмовский, в студенты из философии Ефим Ярославский и Маркел Лавровский"10. Что касается названных в списке учеников, то их состав впоследствии неоднократно изменялся (см. далее).
В указе также было сказано, что возглавившему 9-ю Российскую Духовную Миссию архимандриту Аполлосу "по прежнему примеру" вручена из Синода инструкция относительно того, "каким образом ему и свите его в Пекине поступать". С прочих членов Духовной Миссии в канцелярии Синода была взята подписка о послушании и повиновении своему начальнику и соблюдении "порядочного" поведения. Все включенные в состав Духовной Миссии лица, передавались в распоряжение Коллегии иностранных дел вместе с их послужными списками и указом Синода11.
Между тем, 9 мая в Урге было получено письмо иркутского вице-губернатора А. А. Шишкова (от 27 апреля) с извещением о прибытии посольства и вместе с ним очередной 9-й смены Российской Духовной Миссии. Ознакомившись с содержанием этого письма, ургинские пограничные правители немедленно направили императору Юн Яню "всеподданнейший доклад" (от 12 мая). Решение вопросов, затронутых ваном и амбанем в этом докладе, потребовало длительной переписки между российской и китайской сторонами (а также между Ургой и Пекином). В итоге российское посольство впоследствии было вынуждено возвратиться из Урги (из-за отказа посла исполнить в Урге придворную церемонию "коутоу" перед столом с курящимися благовониями, символизирующими личность императора), а 9-я Российская Духовная Миссия на длительное время задержаться на русско-китайской границе.
В вышеупомянутом докладе ургинские пограничные правители, среди прочего, обратили внимание цинского императора на следующие моменты. Они писали: "Надо принять во внимание то обстоятельство, что великий посол Российского государства (Ю. А. Головкин. - И. М.) впервые прибывает ко двору, к тому же, люди, находящиеся в его свите, не знают ни маньчжурского, ни монгольского языков12, велико также число сопровождающих лиц. В настоящее время мы, ваши ничтожные слуги, хорошенько поразмыслили над тем, о чем сообщается в письме [вице-] губернатора и пришли к такому заключению. Хотя в письме и приводятся сведения о главе посольства, количестве требующегося скота и лошадей, однако не говорится, из каких предметов состоит дань13. К тому же, русские, воспользовавшись тем, что они будут представлять дань, захватили с собой учеников. Совершенно очевидно, что они хотят, без конца напоминая об отправлении в Трибунал просьбы по этому вопросу, добиться особой милости императора и получить для себя выгоду.
Из документов нашей Канцелярии следует, что со времени последней замены русских учеников прошло 11 лет, и что все расходы, связанные с заменой учеников, ранее производились за счет самих русских, а из Трибунала присылались только писарь и урядник, которые охраняли их по дороге в оба конца и при этом русским никогда не предоставлялся скот, имеющийся на наших почтовых станциях. Мы, ваши ничтожные слуги, всеподданнейше ожидаем указа относительно того, как нам поступить на сей раз"14.
Ответ на представленный доклад был получен в Урге 10 июня. В указе императора Юн Яня (от 26 мая 1805 г.) говорилось следующее о том, как поступить с приездом в Пекин 9-й Российской Духовной Миссии: "... Это единственный случай, когда русские обратились с просьбой уведомить великий Трибунал о том, что они, воспользовавшись данным благоприятным обстоятельством, захватили с собой священников и учеников для замены прежнего состава [Российской Духовной Миссии]. Раньше подобного обычая не было, поэтому только решительным отказом можно будет пресечь намерение людей иностранного государства постепенно выведать [наши дела]"15. Таким образом, уже в этом указе цинское правительство проявило подозрительность ко всему, что хотя бы в какой-то мере нарушало прежде принятые порядок и традиции, а также страх, что какие-то государственные секреты станут достоянием членов Духовной Миссии.
Одновременно в Сенат был послан лист Лифаньюаня (от 26 мая 1805 г.) с отказом принять очередную смену Российской Духовной Миссии с посольством. В листе, который был получен в Санкт-Петербурге 24 июня, говорится, что "по введенному до сего обыкновению Российское государство как священников, так и учеников в столичный город Пекин доставляло на своем кочте (коште. - И. М.) и что при отправлении их предварительно сообщаемо было великому Трибуналу". И далее: "... И когда оне прибыли на своем кочте под охранением нашим в столичный город Пекин, то в Посольском дворе им определено жительство иметь, равным образом давано было по обыкновению и кормовое жалованье. Но того никогда не бывало, чтоб по почтовым станкам они доставляемы были". И далее: "А поелику наше великое Дайцинское государство обще с вашим Российским государством на нынешних годах все дела исправляют с наблюдением прежде утвержденного мирнаго договора, то и неудобно российских священников и учеников ныне с послом отправить. Но есть ли угодно будет переменить священников и учеников, то поступаит таким же образом, как и прежде переменяли"16. Заканчивается лист словами: "Но ныне с вашим послом отправление чинить остановитесь"17.
Вслед за получением указа императора Юн Яня и копии листа Лифаньюаня в Сенат с отказом принять Российскую Духовную Миссию вместе с посольством из Урги был прислан ответ (от 14 июня) иркутскому вице-губернатору А. А. Шишкову на упомянутое выше его письмо (от 27 апреля). Однако в нем ван и амбань не упоминали о каких-либо нарушениях с российской стороны, связанных с прибытием в Пекин Духовной Миссии18.
Лист Лифаньюаня в Сенат с отказом был получен в Санкт-Петербурге 24 июня. Но еще до этого в Лифаньюань из Сената был послан лист (от 18 июня 1805 г.), где сообщалось об отправлении в Пекин согласно Кяхтинскому договору 1727 г. чрезвычайного и полномочного посла и вместе с ним новой Духовной Миссии, чтобы "находящегося там для службы Божией грека российскаго исповедания старшаго священника Софрония с причетником Богородским и с учениками Павлом Каменским, Степаном Липовцовым, Иваном Малышевым и Василием Новоселовым в разсуждении долговремяннаго их там пребывания возвратить в свое отечество"19.
В листе были названы имена и сан направляющихся в Пекин членов очередного состава Духовной Миссии. Приведенный при этом список отличается от того, который был ранее в указе Синода от 19 мая 1805 г. В новом списке значатся: "Три священника: старший Аполлос и два младшие - Серафим и Аркадий, иеродиакон Нектарий, два церковнослужителя Василий Яфицкий и Константин Пальмовский, да для обучения китайскому и манджурскому языкам ученики Михайла Сипаков, Лев Зимайлов, Патрикий Политковский и Маркел Лавровский"20. Сенат также обращался в Лифаньюань с просьбой "исходатайствовать у его богдыханова величества повеление," чтобы прежний состав Российской Миссии был отправлен назад вместе с посольством Ю. А. Головкина "и до границ российских препровождены со всякою свободою и вспоможением, а чтобы назначенные вновь на их места священники, в числе коих старшим Аполлос со иеродиаконом, церковнослужителями и учениками дружелюбно были приняты", "благоволительно содержаны... и защищаемы по справедливости, как того требует существующая между обеими империями соседственная дружба и доброе согласие"21.
В рескрипте императора Александра I (от 24 июня 1805 г.) послу Ю. А. Головкину (получен им 27 июня) были названы те же, что и в вышеприведенном листе, имена лиц, включенных в состав 9-й Российской Духовной Миссии: архимандрит Аполлос под именуемый старшим священником, два иеромонаха - Серафим и Аркадий, иеродиакон Нектарий и два церковника - Василий Яфицкий и Константин Пальмовский.
Из этого же рескрипта мы узнаем, что в качестве учеников в Пекин едут: переводчик Коллегии иностранных дел Михайло Сипаков, актуариусы Лев Зимайлов и Патрикий Политковский и семинарист Маркел Лавровский.
Здесь же сообщается, что всем членам Духовной Миссии выдано жалованье за год вперед вместе с путевыми и прогонными деньгами, а за остальные 4 года (что вместе составляло половину времени их пребывания в Пекине) они получат серебром по приезде в Иркутск. В рескрипте также давалось указание о выдаче жалованья членам 8-й Российской Духовной Миссии (с 30 января 1805 г. по 30 января 1807 г.), а также прогонных денег на обратную дорогу. Лист Сената в Лифаньюань (см. выше), который прилагался к рескрипту, Ю. А. Головкин должен был "обыкновенным порядком немедленно по прибытии в Пекин подать". При отъезде из столицы Цинской империи российскому послу повелевалось дать подробное наставление архимандриту Аполлосу "по местным" сведениям22.
В этот же день (24 июня) вышел указ Коллегии иностранных дел архимандриту Аполлосу в связи с назначением его главой 9-й Российской Духовной Миссии в Пекине. Указом ему предписывалось именовать себя в Китае не архимандритом, а старшим священником, и другим членам Духовной Миссии именовать себя так, как они названы в листе Сената. Здесь же определялась сумма на содержание всех членов Духовной Миссии. В указе говорилось также, что архимандрит Аполлос должен исполнять все указания Ю. А. Головкина во время следования Духовной Миссии в Пекин и во время пребывания там российского посла, а после его отъезда руководствоваться данными им наставлениями23.
19 июля 1805 г. Ю. А. Головкин, который уже находился в пути, прислал из Владимира товарищу министра иностранных дел А. А. Чарторыйскому депешу, в которой он (после получения копии листа Лифаньюаня в Сенат) высказал свои соображения по составлению ответа цинской стороне в связи с отказом принять очередную смену Российской Духовной Миссии вместе с посольством, а также относительно требований ургинских пограничных правителей сократить свиту посла и предоставить им список подарков24. К депеше была приложена записка посла с предложениями по составлению ответа цинской стороне25.
2 августа 1805 года последовал рескрипт императора Александра I российскому послу в Китай Ю. А. Головкину. В нем говорилось, что в его адрес отослан вместо врученного ранее другой лист Сената в Лифаньюань (см. ниже) относительно отправления Духовной Миссии и учеников. Рескриптом повелевалось прежний лист Сената возвратить в Коллегию иностранных дел, сообщалось, что наем подвод для дальнейшего отправления с границы Духовной Миссии следует поручить генерал-губернатору Восточной Сибири И. О. Селифонтову. В конце рескрипта говорилось: "В рассуждении же денежных на то расходов дано уже предписание товарища министра финансов. Впрочем, Вы не оставите уведомить о том архимандрита Аполлоса, предписав ему, чтоб не ожидая приезда вашего, следовал далее за границу"26.
Приложенный к рескрипту лист Сената (от 2 августа 1805 г.) в Лифаньюань содержал просьбу принять очередную, 9-ю Российскую Духовную Миссию на обычных основаниях отдельно от посольства Ю. А. Головкина. В нем говорилось, что отправляя духовную свиту и учеников в одно время с посольством "никак не имели мы намерения удалиться от утвержденных между обоими государствами по сему предмету постановлений, коих сохранение и ненарушимость мы свято почитаем, но единственно желаем воспользоваться таковым удобным случаем для избежания двукратнаго с границы отправления и затруднения, от того последовать долженствующих, равномерно дабы заменить оным духовенством то число священников и церковнослужителей, которые непременно должны находиться в пути при толь знатном и многолюдном посольстве"27. В листе вновь приводились списки членов 8-й и 9-й Духовных Миссий и содержалась просьба исходатайствовать у китайского императора повеление, чтобы "священник Софроний с церковником и учениками по прибытии новой [миссии] были отпущены и до границ российских препровождены со всякою свободою и вспоможением", а вновь назначенные на их место члены Духовной Миссии были дружелюбно приняты и во все время их пребывания в Пекине "благоволительно содержаны"28.
После двухмесячного путешествия Ю. А. Головкин (как уже говорилось, отправившийся в путь с последней партией) прибыл в Иркутск и начал подготовку к переезду в Кяхту, о чем и представил реляцию (от 13 сентября 1805 г.) императору Александру I29. В этот же день он послал извещение ургинским вану и амбаню о приостановлении отправления Духовной Миссии в Пекин до получения соответствующего предписания Лифаньюаня, разрешающего пропуск через границу. В связи с этим, писал далее Ю. А. Головкин, при нем будут находиться лишь три священнослужителя для совершения богослужений в пути. В письме шла речь и о невозможности исполнить требование ургинских пограничных правителей о сокращении числа сопровождающих посольство лиц без повеления на то российского императора, а также о других делах30.
5 октября 1805 г. в 5 часов дня российский посол Ю. А. Головкин прибыл наконец в Троицкосавскую крепость, расположенную на русско-китайской границе в 3-х верстах севернее Кяхты. Здесь посольство было вынуждено задержаться на два с половиной месяца. Это было связано с перепиской и переговорами с ургинскими пограничными правителями, а также с перепиской Сената и Лифаньюаня по поводу требования цинской стороны значительно сократить свиту посольства, отказа принять вместе с посольством очередную смену Российской Духовной Миссии и по другим вопросам. Члены Духовной Миссии оставались в Иркутске.
Уже из Троицкосавска Ю. А. Головкин, предвидя, что пройдет немало времени до отправления Духовной Миссии, обратился к обер-прокурору Синода А. Н. Голицыну с рекомендацией назначить главой 9-й Миссии архимандрита Иркутского Вознесенского монастыря Иакинфа вместо архимандрита Аполлоса. По этому поводу он писал: "Назначение архимандрита в помянутую миссию весьма важно и по посту сему и по тем поручениям, кои на него возложены. Для исполнения оных обязанностей потребны великия дарования, коих в Аполлосе я не заметил. Сии причины побуждают меня представить вашему сиятельству, не признаете ли за полезное избрать на место его другого и при сем случае рекомендовать иркутскаго Воскресенскаго монастыря архимандрита Иакинфа, как человека достойнаго дарованиями своими"31.
Казалось бы, вопрос об отправке 9-й Российской Духовной Миссии был решен после того, как в Лифаньюань был направлен лист Сената (от 2 августа 1805 г.) с согласием послать ее в Пекин по обычным правилам, отдельно от посольства. Однако 20 октября в Урге было получено предписание Военного совета с указом императора Юн Яня (от 17 октября 1805 г.) с повелением возвратить лист Сената обратно. В указе было сказано: "В листе недавно присланном русскими, мой титул и слово "указ" расположены в тексте ниже титулатуры их хана". Кроме того, указывалось, что якобы "в листе Сената совершенно определенно не сообщается, поедут ли на сей раз вместе с их посольством священники и ученики в Пекин для замены. Из опасения, что русские имеют какие-то тайные намерения, я повелел Лифаньюаню отправить данный лист обратно"32.
Одновременно в Ургу для дальнейшего препровождения в Сенат был доставлен лист Лифаньюаня (от 17 октября) относительно возвращения листа Сената (от 2 августа) под предлогом того, что в нем "весьма глухо и неясно написано" о том, посылается Духовная Миссия одновременно с послом или после, а также, что нарушено принятое написание титулатуры цинского императора в тексте листа на маньчжурском языке33.
В конце концов, 20 декабря 1805 г. после длительной переписки и переговоров (значительно сокращенное, без членов научной экспедиции и без Духовной Миссии) посольство вступило на территорию цинской империи. В Ургу оно прибыло 2 января 1806 г. Здесь Ю. А. Головкин вновь вел длительные и бесплодные переговоры с ургинскими пограничными правителями. Из-за его отказа исполнить придворную церемонию "коутоу" (о чем говорилось выше) посольство было вынуждено покинуть Ургу. Посол с частью своей свиты возвратился в Троицкосавск 11 февраля 1806 г., а 23 числа того же месяца отбыл в Иркутск. Здесь он по повелению императора Александра I должен был остаться на некоторое время в звании полномочного и чрезвычайного посла до окончания переписки российского и цинского правительств о причинах срыва посольства, до отправления в Пекин 9-й Российской Духовной Миссии и окончания переговоров относительно кораблей И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского, арестованных в китайском порту Гуанчжоу (Кантон).
Получив обратно свой лист от 2 августа 1805 г. (с просьбой принять Духовную Миссию на обычных основаниях, отдельно от посольства) и лист Лифаньюаня от 17 октября того же года (о возвращении вышеназванного листа Сената под предлогом нарушения принятого написания титулатуры богдыхана на маньчжурском языке), Сенат посылает в Лифаньюань два ответных листа относительно все еще находящейся в российских пределах Духовной Миссии. В первом из них (от 2 марта 1806 г.) Сенат (со ссылкой на свои предыдущие листы, в которых были объяснены причины отправления Духовной Миссии с посольством) вновь просит исходатайствовать у цинского императора повеление на отъезд из Пекина 8-й Российской Духовной Миссии и препровождение ее до русско-китайской границы "со всякою свободою и вспоможением". Сенат также просит новую, 9-ю Российскую Духовную Миссию дружелюбно принять и "благоволительно" содержать во все время ее пребывания в Пекине. Приведенный в листе список учеников претерпел небольшое изменение. Что же касается нарушения в написании титулатуры богдыхана, то это, уверял сенатский лист, произошло "единственно от ошибки переводчика"34. Второй лист Сената (от 2 июля 1806 г.) по содержанию практически идентичен листу от 2 марта 1806 г. и отличается единственно тем, что в нем приведена фамилия нового ученика, отправляемого в Пекин - Евграф Громов (вместо Политковского)35.
К осени 1806 г. переписка между обеими сторонами, связанная с вынужденным возвращением российского посольства из Урги, в основном, закончилась, корабли И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского были отпущены цинскими властями из Гуанчжоу и уже прибыли в Кронштадт, а из Сената отправлены в Лифаньюань два новых листа с просьбой о замене старого состава Российской Духовной Миссии в Пекине. В связи с этим император Александр I издал рескрипт (от 20 августа 1806 г.), повелев отозвать Ю. А. Головкина и все посольство из Сибири в Санкт-Петербург36. В ноябре посол вместе с частью свиты (некоторые члены посольства уехали раньше) выехал из Иркутска.
После отъезда из Иркутска посольства Ю. А. Головкина переписка по поводу отправления в Пекин Духовной Миссии вновь возобновляется по инициативе цинской стороны. Император Юн Янь, ознакомившись с листом (от 2 марта), содержащим просьбу о замене "священников" и учеников, издает указ (от 28 сентября 1806 г.), который был получен в Урге 14 октября. В указе говорится, что необходимо вновь отправить лист Лифаньюаня в Сенат, "поскольку в [сенатском] листе очень много неясных мест"37. В указе ургинским пограничным правителям не разъяснялось, что это за "неясные места", но они уведомлялись, что в Сенат отправлен лист (от 28 сентября), где указано "все, что нам неясно"38.
Этот лист Лифаньюаня содержал чисто формальные претензии, поскольку все, о чем там спрашивалось, было хорошо известно цинской стороне из предыдущих листов Сената и писем местной сибирской администрации. В листе говорилось: "[Вы] нисколько не упомянули о том, что ваших священников и учеников наступило время переменить, и не просили великаго и премудраго государя, чтоб, оказав милость, позволили переменить, притом не сказали и того, что где и в каком месте на границе те священники и ученики, которые на перемену следуют остаются, ожидая отправки. Ежели по прозбе вашей учинить позволение, но в вашем листе не изъяснено того, как, на своем ли кочте отправляете, или инако, о том весьма темно сказано"39. Поэтому, утверждается в листе, Лифаньюань и не отважился представить лист Сената цинскому императору. Далее в листе было написано: "Ежели и подлинно наступило время переменить ваших священников и учеников, и буде вы о перемене новых священников и учеников желаете просить, то изъяснив так, как и пред сим по утвержденному договору с испрашиванием перемены, лист пришлите. И когда вы лист доставите, то мы, Трибунал, великому премудрому государю с испрашиванием соизволения представим"40.
В докладной записке министра иностранных дел А. Я. Будберга41 императору Александру I (декабрь 1806 г.) изложен ход переписки с цинской стороной по поводу очередной смены Российской Духовной Миссии в Пекине. В отношении последнего листа Лифаньюаня он отметил следующие указанные китайцами неясности в листе Сената и пункты, на которые они требуют пояснения: "1. Не упомянуто о причине перемены Духовной Миссии. 2. Не просили у богдыхана позволения переменить оную. 3. Не сказано, в каком месте на границе будет оная ожидать разрешения. 4. Не объяснено, на своем ли коште поедут, или иначе"42.
В итоге Будберг делает такой вывод: "Хотя трудно определить истинную причину затруднений, оказываемых со стороны китайского правительства, в деле столь мало подверженном сомнению, или ложным толкованиям, но входя в разсмотрение неприятных обстоятельств, встретившихся при въезде посольства нашего в китайския границы, я побуждаюсь заключить, что взаимныя сии неприятности произвели некоторое охлаждение и недоверчивость, весьма свойственную китайцам, усугубили чрез опасение разрыва со стороны России.
А потому я почитаю нужным стараться благовидным образом прекратить сию недоверчивость китайцев чрез откровенное с нашей стороны с ними обхождение. Удовлетворив в полной мере любопытство пекинского Трибунала на все присланные от него вопросы, наконец, может быть узнаем мы точныя к нам расположения китайского двора"43.
Идя навстречу вышеупомянутым претензиям цинского правительства, Сенат отправил лист (от 8 февраля 1807 г.), где были скрупулезно разъяснены все вопросы поставленные Лифаньюанем, и опять (в который раз!) содержалась просьба "исходатайствовать у его богдыханова величества повеления" о возвращении 8-й и прибытии в Пекин 9-й Российской Духовной Миссии. В листе вновь был приведен список личного состава обеих Духовных Миссий44.
Из имеющихся в нашем распоряжении материалов следует, что при отъезде из Санкт-Петербурга в 1805 г. архимандрит Аполлос не был снабжен Коллегией иностранных дел необходимыми для прибытия в Китай документами. С просьбой о присылке нужных документов Аполлос вынужден был обращаться в Коллегию иностранных дел, уже находясь в Сибири (6 ноября 1806 г.)45. И лишь весной следующего года в Иркутске был получен лист Сената в Лифаньюань (от 20 марта 1807 г.) с рекомендацией архимандрита Аполлоса в качестве главы 9-й Российской Духовной Миссии в Пекине46. Он был доставлен при рескрипте императора Александра I (также от 20 марта 1807 г.) сибирскому генерал-губернатору И. Б. Пестелю. Одновременно прибыли и другие необходимые архимандриту Аполлосу документы, заготовленные Коллегией иностранных дел: паспорт Аполлосу как главе 9-й Российской Духовной Миссии и инструкция.
В инструкции, присланной архимандриту Аполлосу, Коллегия иностранных дел давала ряд рекомендаций о порядке выдачи жалованья членам бывшей и настоящей Духовной Миссии, о приеме имущества у Начальника прежней Миссии в Пекине, надзоре за учениками и пр.47
С той же почтой было получено письмо министра иностранных дел А. Я. Будберга (от 15 февраля 1807 г.) сибирскому генерал-губернатору И. Б. Пестелю, посвященное выяснению причин проволочки с отправлением в Пекин 9-й Российской Духовной Миссии. В конце письма А. Я. Будберг пишет: "... остается обширное поле к догадкам, которыя никем лучше пополнены быть не могут, как вашим пр[евосходительство]м по местным сведениям и слухам, до вас доходящим. А между тем при искреннем желании российскаго двора сохранить доброе согласие с китайцами, не менее нужно было заметить им неосновательность их требований, буде они руководствовались в сем случае всегдашним уважением их к святости и ненарушимости древних обрядов, чего, однако, в сем поступке не примечается. Напротив того, остается сомнение, едва ли обоюдныя неприятности, бывшия при встрече нашего посольства в Урге, не произвели в них охлаждения к России, от коей может быть они опасаются каких-либо тайных видов, в отмщение за худой прием посольства. В таком случае желательно бы было прекратить все причины и обстоятельства, могущия продлить взаимную недоверчивость, толико невыгодную для обеих держав. Я уже имел честь неоднократно сообщить вам, м[илостивому] г[осударю] моему, что в сем единственно состоит высочайшее желание его вел[ичест]ва..."48
Следует подчеркнуть, что и китайская сторона, по-видимому, не желая осложнения отношений с Россией, предприняла ряд шагов для сглаживания отношений в связи с возвратом из Урги посольства Головкина и волокитой со сменой состава Российской Духовной Миссии в Пекине.
Об этом, например, свидетельствует секретный рапорт курьера титулярного советника и переводчика с монгольского языка Ф. Санжихаева (от 25 апреля), обычно отвозившего ургинским пограничным правителям листы Сената, письма и другие документы по приказанию иркутского начальства и посла (курьер прибыл в Ургу 9 апреля, 11 выехал и в Кяхту вернулся 14 апреля). В рапорте говорится, что, начиная от китайского кяхтинского цзаргучи, который курьеру, сверх обыкновения, для следования в Ургу дал коляску, и включая ургинских вана и амбаня, был принят "очень ласково". При вручении курьеру ответного письма ван и амбань "приказали свидетельствовать господину губернатору свое почтение и что они очень довольны, что господин губернатор соответственно существующему между обеими империями доброму согласию письмом своим извещает их о содержании сенатского листа, что принимают они знаком доброй дружбы"49. Далее в рапорте говорится о недовольстве китайской стороны срывом посольства Головкина и что "ежели бы российский двор вздумал и еще повторить посольство, то уже китайцы примут, не делавши принуждения к национальным их обрядам, что многократно ими было повторяемо"50.
Что касается Духовной Миссии, то курьер пишет, что "предпринимают они прежния положения, говорят, что уже дело сие обыкновенное, а не новое, продолжение же время по сему было единственно от разтройства посольства"51. Переписка между российскими и цинскими ведомствами приняла более оживленный и деловой характер. Тон отправляемых сторонами писем становился все более теплым и дружественным.
8 мая ургинские пограничные правители получили предписание Военного совета с указом императора Юн Яня (от 25 апреля 1807 г.). В нем говорилось: "С тех пор как русские священники и ученики прибыли в Пекин, прошло много лет, и по закону их следует заменить. Поэтому уже издан указ императора, повелевающий исполнить просьбу и произвести замену"52. В указе говорилось об отправлении листа Лифаньюаня в Сенат с согласием произвести в Пекине замену Духовной Миссии и повелевалось представить срочное донесение после получения в Урге уведомления о времени отправления Духовной Миссии и времени ее прибытия в Кяхту. Помимо этого в указе было сказано: "Если на этот раз русские, воспользовавшись тем, что их просьба исполнена и им позволено произвести замену священников и учеников, вновь обратятся с просьбой одновременно с ним отправить послов для представления дани, [ван] Юндендорж должен будет дать на это решительный отказ. Ни в коем случае нельзя соглашаться на их совместное прибытие"53.
В листе Лифаньюаня (от 25 апреля 1807 г. ; получен в Урге 8 мая) о согласии принять очередную смену Российской Духовной Миссии в Пекине, среди прочего говорилось, что "великий и премудрый" цинский император повелел следующее: "Поелику нынешние российские священники и ученики в Пекине находятся десять лет с прибавою, то милость им оказывая, по прозьбе их, позволить переменить"54. Кроме этого Лифаньюань просил осведомить ургинских вана и амбаня "какой степени человек для препровождения их будет назначен" и время отправления новой Духовной Миссии55. Вместе с тем в листе подчеркивалось, что новая смена Российской Духовной Миссии должна следовать в Пекин на своем коште56.
Как уже говорилось ранее, Ю. А. Головкин еще 17 октября 1805 г. направил в Синод письмо с рекомендацией назначить вместо архимандрита Аполлоса архимандрита иркутского Вознесенского монастыря Иакинфа. Наконец, когда Ю. А. Головкин уже возвратился в Санкт-Петербург, последовал указ Синода в адрес Коллегии иностранных дел (от 12 апреля 1807 г.) со ссылкой на указ императора Александра I о назначении вместо архимандрита Аполлоса главой 9-й Российской Духовной Миссии архимандрита Иакинфа57.
В качестве обоснования замены Синод указывает на неоднократные донесения графа Ю. А. Головкина и жалобу "монашествующих". Синод распорядился объявить Аполлосу о его смещении с должности, отобрать у него и возвратить обратно все полученные ранее документы. Напомним, что незадолго до этого все необходимые при назначении нового Начальника Российской Духовной Миссии документы были отосланы в Лифаньюань и архимандриту Аполлосу.
В отношении его дальнейшего местопребывания в указе говорилось: "А где ему, Аполлосу, в тамошней епархии иметь жительство и какую возложить на него должность, предоставить разсмотрению преосвященнаго иркутскаго [архиерея. - И. Т. ] с тем, чтобы о поведении и о образе жизни его, архимандрита, репортовал по прошествии каждой трети года"58.
В указе Синода еще было сказано: "А таковое же высочайшее повеление архимандриту Иакинфу об отправлении его к Пекинской Духовной Миссии объявить, и объявлено ему указом из святейшаго Синода с приложением при оном на имя его, каким образом в отправлении ему возложенной на него при Пекинской Миссии должности поступать, аппробованной святейшим Синодом инструкции и с упоминаемаго доклада копии". Этим же указом Синод повелел "предоставить распоряжению Коллегии иностранных дел" выдачу Иакинфу прогонных денег на семь лошадей от Тобольска, где в то время он находился, "а равно и отправление его, Иакинфа к Пекинской Миссии"59.
7 мая 1807 г. в Лифаньюань был отослан лист Синода в котором сообщалось о замене ранее назначенного главы 9-й Российской Духовной Миссии: "Правительствующий Синод сообщил нам, что по болезненному состоянию Аполлоса [так в тексте. - И. М.], нужно бы определить его к другой, не столь трудной должности, ибо по донесениям иркутскаго губернатора он не в состоянии предпринять столь дальняго путешествия". И далее: Мы "получили высочайшее повеление священника Аполлоса употребить к другой должности, а на место его назначить старшим священником к отправлению в Пекин с Духовною Миссиею тобольскаго Знаменскаго монастыря священника Иакинфа и, ни мало не медля, известить о сем пекинской Трибунал (Лифаньюань. - И. М.), внешния провинции управляющий"60. В конце листа Сенат просил дружелюбно принять "вышепомянутаго старшаго священника Иакинфа", точно так, как об этом он просил "в разных листах" о священнике Аполлосе61.
В это же время шла оживленная переписка между иркутской администрацией и ургинскими пограничными правителями. Так, 11 мая ван и амбань (одновременно с листом Лифаньюаня в Сенат) послали иркутскому губернатору Н. И. Трескину письмо с просьбой известить их о составе новой Духовной Миссии, о времени ее прибытия на русско-китайскую границу и о других, связанных с Миссией вопросах62.
В ответном письме (от 24 мая) иркутский губернатор уведомил ургинских пограничных правителей, что назначенная в Пекин Духовная Миссия в прежнем составе во главе со старшим священником Аполлосом (всего 10 человек) уже давно находится в Иркутске, она снабжена рекомендательным листом из Сената в Лифаньюань, деньгами на проезд до Пекина и что они "отправлены отсель будут на границу в Кяхту непременно в будущем июне месяце"63. О том же, кто будет сопровождать Духовную Миссию и сколько потребуется лошадей и рогатого скота на дорогу, Н. И. Трескин обещал уведомить Ургу некоторое время спустя. Иркутский губернатор в своем письме обратился с просьбой к вану и амбаню выслать на границу чиновника для сопровождения Духовной Миссии до Пекина "на собственном нашем коште"64.
Примерно через месяц, отвечая на вопросы вана и амбаня, Н. И. Трескин посылает в Ургу еще одно письмо (от 27 июня), где приводит дополнительные, интересующие их сведения, связанные с отправлением Духовной Миссии. Он пишет, что "для препровождения сей Миссии определен мною приставом состоящий в ранге капитана Семен Первушин, при нем для исправления письменных дел в ранге офицера Михайло Попов, толмач Яков Бритюков, нижних служителей и работных 27 человек, лошадей и рогатого скота 275 голов"65. Что же касается имен служителей и работников, то о них, пишет Трескин, будет сообщено через маймайчэнского цзаргучи позднее. В своем письме он также сообщил вану и амбаню о замене Аполлоса "по приключившейся ему жестокой неизлечимой болезни", "старшим священником" Иакинфом, "который вместе с прочими отправлен отсель, будет в Кяхту непременно, как я вас и пред сим извещал, в нынешнем месяце, где исправясь они всем нужным, в дальнейший путь должны вступить в пределы вашего государства не прежде, как в течение августа месяца"66. Иркутский губернатор в этом письме вновь повторил просьбу - принять и препроводить Миссию до Пекина и отдать своим людям соответствующие распоряжения.
В ответе вана и амбаня (от 10 июля) в адрес иркутского губернатора сообщалось, что "назначенные из Трибунала писцы" для сопровождения Духовной Миссии еще не прибыли в Ургу, но как только они прибудут, то их сразу же отправят на русско-китайскую границу в Кяхту. В своем письме ургинские пограничные правители успокоили Н. И. Трескина относительно дальнейшего продвижения Духовной Миссии по территории Цинской империи: "Во все места предписано, дабы они были охраняемы исправным порядком. И вы, господин губернатор, пребудете во всяком благонадежном расположении"67.
27 июня 1807 г. из Сената посылается повторный лист в Лифаньюань с уведомлением об отправлении в Пекин очередной, 9-й Российской Духовной Миссии и с рекомендацией ее главы о. Иакинфа68. Лист был составлен по распоряжению министра иностранных дел А. Я. Будберга дополнительно к листу Сената в Лифаньюань от 7 мая (получен в Иркутске 12 июня), поскольку, по мнению, высказанному сибирским генерал-губернатором И. Б. Пестелем, последний являлся "известительным", а не "рекомендательным и не годился для вручения Иакинфом цинскому правительству"69. Вновь посылаемый лист содержал также просьбу "исходатайствовать у его богдыханова величества повеление" отпустить и препроводить до границы членов предыдущей, 8-й Российской Духовной Миссии "со всякою свободою и вспоможением". Посылаемую же вместо нее Духовную Миссию дружелюбно принять70.
17 сентября, то есть после двух с лишним лет, прошедших со времени отправления из Санкт-Петербурга, 9-я Российская Духовная Миссия отправилась в Китай.
Миссию сопровождал назначенный сибирским генерал-губернатором И. Б. Пестелем пристав Семен Первушин. В данной ему секретной инструкции (от 2 августа 1807 г.) предписывалось "сколько возможно входить в тонкое, но неприметное тамошнему жительству изведывание". Далее следовал подробный перечень того, на что надо обратить особое внимание. Сюда входят такие вопросы, как отношение к русским местного населения, состоявшего из людей разных национальностей, деятельность в Пекине купцов "других наций", особенно английских, наличие в Китае "каких прилипчивых болезней или заразительных поветрий, какого они рода". Первушину также поручалось "познакомиться и жить в дружественном отношении с иезуитами..., но не вверяться оным", а также узнать каково положение оставшихся "для жительства в Пекине" некоторых лиц от посольства 1792 года. Мы не имеем возможности подробно изложить содержание этого весьма интересного документа. Ограничимся лишь тем, что он касается также перечня и качества ввозимых в Китай английских товаров, связей англичан с иезуитами в Пекине, положения на китайском рынке российских текстильных изделий, положения в Монголии, пребывания посольства Головкина в Урге, откликов на проблему посольства в Пекине71.
Миссию сопровождал также сотник Щукин - первый русский художник, побывавший в Китае. Ему была дана памятная "Записка", в которой поручалось купить в Китае хороших красок, понаблюдать, как китайские художники составляют, разводят краски и рисуют и, проявляя осторожность, сделать зарисовки того, что ему покажется интересным и пр.72
Провожали 9-ю Российскую Духовную Миссию из Троицкосавска торжественно. Вот как описывает эти проводы сибирский генерал-губернатор И. Б. Пестель73. Он пишет: "... оная миссия 17-го сентября в провожании пограничных чиновников и конвоя из отборных казаков, выступив по полудни в 3 часу из Троицкосавска в Кяхтинской фарпост, при немалом стечении российскаго и китайскаго народа, шествовала в церковь, и по совершении установленных на путь литий, в 5 часов отправлена на границу, где присланным от китайскаго двора приставом и божком [урядником. - И. М.] принята благопристойно и препровождена до перваго ночлега нашим же конвоем, состоявших из 10 человек при одном офицере, который по возвращении рапортовал, что на ночлеге китайским приставом в ставке его архимандрит Иакинф угощаем был ужином, а поутру архимандрит того пристава довольствовал закускою, и пристав сей объявлял, что на каждом станке для тепла будут ставлены по четыре войлочныя мунгальския юрты"74.
Через полчаса после отъезда Духовной Миссии в Троицкосавскую пограничную канцелярию был доставлен лист Сената в Лифаньюань (от 27 июля 1807 г.) об отправлении очередной смены Российской Духовной Миссии во главе с архимандритом Иакинфом, с просьбой исходатайствовать повеления цинского императора об отправлении 8-й и встрече 9-й смены Духовной Миссии (в листе приведены имена и фамилии лиц, находящихся в составе обеих миссий). С разрешения цинских пограничных начальников вдогонку был отправлен посыльный, который нагнал Духовную Миссию в 5 верстах от китайского пограничного города Маймайчэн и вручил лист лично о. Иакинфу75.
29 сентября 9-я Российская Духовная Миссия благополучно добралась до Урги, и только 2 лошади "от повреждения" были проданы монголам. Пробыв в Урге 6 дней и оставив там часть ненужных вещей, как-то: пики, веревки, кожи крышечные, сухари, деготь, Миссия отправилась в дальнейший путь по избранной ургинскими пограничными правителями дороге Дархандзам. Монголы предупредили членов Духовной Миссии о том, что скоту предстоит нелегкий семидневный переход через пустыню Гоби из-за бывшей там в прошлом году засухи.
Вскоре после того, как Миссия выехала из Кяхты и находилась уже в пределах Цинской империи иркутский губернатор Н. И. Трескин обратился к ургинским вану и амбаню с несколько необычной просьбой (письмо от 19 сентября) - доставить Духовной Миссии предназначенное на жалованье, но не доставленное вовремя в Кяхту, серебро (18 пудов, 18 фунтов и 27 золотников)76. Ургинские пограничные правители согласились исполнить просьбу Трескина, однако предупредили, чтобы впредь подобная передача серебра русскими не практиковалась.
В своем докладе императору Юн Яню (от 12 октября) ван и амбань так объяснили свое решение: "Русские священники и ученики уехали недалеко, и дело это весьма важное"77. В этом же докладе они сообщали, что на сей раз Российская Духовная Миссия захватила с собой лишь на 5 человек сопровождающих больше чем обычно и что из Урги посланы предписания выставить на почтовых станциях, через которые проследует Миссия, необходимое число офицеров и солдат для охраны и сопровождения. К тому же, всем сопровождающим Духовную Миссию было дано следующее "строгое и поучительное указание: если у русских священников и учеников в дороге возникнут какие-либо вопросы, связанные со скотом, жильем, покупкой еды и так далее, то по введенному до сего обыкновению поступать справедливо78.
Иркутский губернатор Н. И. Трескин, получив донесение из Троицкосавска о том, что серебро для Миссии вручено присланным из Урги чиновникам, послал вану и амбаню письмо (от 16 октября) с выражением "усерднейшей" благодарности79. В следующем письме (от 26 октября) он поблагодарил ургинских пограничных правителей за доставку серебра Духовной Миссии. При этом он выразил надежду на то, что возвращающейся из Пекина 8-й Миссии впредь также будет оказываться необходимая помощь80.
Как сообщалось в Записке Иркутской губернской канцелярии81 (составлена не позднее 5 сентября 1808 г.)82 управляющему Министерством иностранных дел Н. П. Румянцеву83, 9-я Российская Духовная Миссия отправилась из Кяхты 17 сентября 1807 г., 29 числа того же месяца прибыла в Ургу и на другой же день была представлена вану и амбаню. Выехала она оттуда 5 октября и достигла Калгана 22 декабря. Во время продвижения по Монголии Миссии предоставлялись 3 юрты, аргал и по мере надобности вода. Помимо этого, в продолжение всего пути она находила на каждой станции приготовленный по-монгольски чай с молоком. Российская Духовная Миссия выехала из Калгана 30 сентября. После Калгана вплоть до Пекина ей для ночлега были приготовлены хорошие казенные дома, причем плата за постой не взималась, чего прежде никогда не бывало. Ежедневно члены Миссии получали обильный китайский стол84. Прибыла в Пекин 9-я Российская Духовная Миссия во главе с будущим выдающимся российским синологом, архимандритом Иакинфом 10 января 1808 г.
Лифаньюань уведомил Сенат о прибытии Духовной Миссии своим листом от 22 апреля 1808 г. В листе сообщалось, что 9-я Миссия была хорошо принята в Пекине и подтверждалось получение листа Сената, поданного приставом Семеном Первушиным. Лифаньюань уведомлял Сенат и о том, что Первушин представил записку с указанием числа российских подданных, приехавших вместе с ним, остающихся в Пекине, а также отправляющихся с ним обратно. По его данным, в столице Цинской империи оставались 10 человек: старший священник, 3 младших священника, 2 причетника и 4 ученика. В записке также говорилось, что в конце мая из Пекина уедут 25 человек: он сам, писарь, 2 толмача, 16 работников и находящиеся в Пекине 5 человек - членов 8-й Российской Духовной Миссии (старший священник, причетник и 3 ученика)85. Кроме этих людей, приставу предстояло захватить на обратном пути из Пекина еще 16 работников, оставленных недалеко от Калгана "для сбережения скота". В своем листе Лифаньюань извещал Сенат, что для препровождения 8-й Российской Духовной Миссии до границы выделен чиновник, а Первушину вручен лист Лифаньюаня для представления в Сенат86.
Возвращающаяся в Россию 8-я Миссия вместе с сопровождающим ее приставом Первушиным выехала из Пекина 11 мая. Архимандрит Софроний в письме (от 17 августа) управляющему Министерством иностранных дел Н. П. Румянцеву, сообщая о прибытии в Кяхту, особо подчеркнул необычное внимание, которое цинские чиновники оказывали им во все время пути. Так, он писал, что от Пекина до Калгана им был предоставлен хороший стол "котораго по заключении [Кяхтинского] трактата ни одной Духовной свите [так в тексте. - И. М.], приезжающей в Пекин и из онаго выезжающей, видеть не случалось, да и по всей Монголии определенный от двора офицер, пристав именем Фу оказывал мне всякую милость и дружбу, зделавшись для меня в пути хорошим приятелем, а для казеннаго обоза рачительным попечителем, делая в трудных обстоятельствах возможное вспоможение"87.
О заботе и внимании, проявленных цинскими властями по отношению к возвращавшейся в Россию Духовной Миссии, говорится и в упоминавшейся выше записке Иркутской губернской канцелярии. В ней сообщается, что на всем пути от Пекина до Калгана члены Миссии (и все конвойные) помещались в постоялых домах бесплатно, а во время пребывания в Калгане (с 17 по 23 мая) им всем был предоставлен бесплатный стол. На границе с Халхой 8-ю Миссию встретили специально присланные ургинскими пограничными правителями три чиновника.
В Урге, куда Духовная Миссия прибыла 23 июня, ее доброжелательно приняли ван и амбань. После непродолжительного отдыха 26 июня Миссия отправилась в дальнейший путь. По распоряжению ургинских пограничных правителей, не доезжая до Урги 6 почтовых станций и по дороге далее вплоть до Кяхты 8-й Духовной Миссии на каждой почтовой станции предоставлялись "под тягости" 20 лошадей бесплатно и 35 за деньги. В продолжение всего пути до русско-китайской границы все приставы, провожавшие Духовную Миссию оказывали ей знаки особого внимания88. Прибыла 8-я Миссия в Кяхту 6 августа 1808 г.
Накануне ее приезда к директору кяхтинской таможни П. Д. Ванифантьеву прибыл цинский пограничный начальник (так называемый цзаргучи из г. Маймайчэна) и сообщил о приближении возвращавшейся из Пекина Духовной Миссии, уведомив при этом его, что он сам будет встречать Миссию в 6 верстах от города и пригласил Ванифантьева отправиться вместе с ним. На другой день директор кяхтинской таможни вместе с российскими чиновниками, его сопровождавшими, прибыли в китайский г. Маймайчэн, а затем, получив разрешение, отправились дальше и в 5 верстах от города встретили Миссию.
При въезде в Кяхтинский форпост на русско-китайской границе Начальник 8-й Российской Духовной Миссии архимандрит Софроний под колокольный звон был встречен российским духовенством. После благодарственного молебна в церкви члены Миссия были препровождены в Троицкосавскую крепость89.
История отправления в Пекин 9-й Российской Духовной Миссии и возвращения оттуда 8-й Миссии может быть завершена ссылкой на письмо (от 31 октября 1808 г.) иркутского губернатора Н. И. Трескина ургинским пограничным правителям вану Юндендоржу и амбаню Фухаю, в котором он благодарит их за помощь в благополучном прибытии 9-й Российской Духовной Миссии в Пекин и возвращении в Россию 8-й Миссии. В своем письме, помимо прочего, Трескин писал: "Я в полной мере чувствуя таковыя ваши одолжении, непременным долгом счел за сии знаки дружескаго вашего ко мне расположения, на самом опыте доказаннаго, изъявить вам г[оспода] ван и амбань, всеусерднейшую мою благодарность, уверяя притом вас, что и я с моей стороны первым себе удовольствием поставляю всякое требование ваше, до обоюдной пользы относящееся, выполнять со всею моею готовностию и удовольствием, соответственно существующей между обеими империями соседственной дружбе и доброму согласию"90.
В заключение считаем нужным подчеркнуть, что не все приведенные в статье документы точно отражают характер отношений между Россией и Китаем в рассматриваемое время. Эти отношения, скорее, были дружественными. Осторожность и подозрительность, проявленные цинской стороной в вопросах, связанных с прибытием в Пекин посольства Ю. А. Головкина и 9-й Российской Духовной Миссии, свидетельствуют скорее об особенностях эпохи, различиях в дипломатическом этикете, обычаев и специфическом характере делопроизводства в цинском Китае.
* © И. Т. Мороз.
1 Переписка Сената с Лифаньюанем (Трибунал иностранных дел, Трибунал, внешними провинциями управляющий) об отправлении в Китай российского посольства началась еще в ноябре 1803 г. Первоначально оно планировалось на конец 1804 г., но затем в связи с затянувшимися сборами срок прибытия был перенесен на осень 1805 г. Посольство отправилось в путь несколькими партиями (отделениями). Первая выехала 10-го мая 1805 г., последняя вместе с послом - 4 июля. Подробнее о посольстве Ю. А. Головкина и краткий биографический очерк о нем см. : Русско-китайские отношения в XIX веке: Материалы и документы. Т. 1. 1803-1807 гг. М., 1995. Путь посольства от Санкт-Петербурга до Кяхты (дорожные впечатления, приключения), характеристика окружения посла и пр. красочно и талантливо запечатлены в воспоминаниях одного из членов посольства известного мемуариста Ф. Ф. Вигеля (там же. С. 765-834). Использованные в статье архивные документы см. там же.
2 Архив Внешней политики Российской империи, ф. СПб. Главный архив, 1-7, оп. 6, 1805 г., д. 1-а, п. 1, л. 26 об. Далее АВПРИ. Утвержденный проект (он же отпуск).
3 Там же, п. 20, л. 123. Утвержденный проект (он же отпуск). Читая документы, надо принимать во внимание то обстоятельство, что почта от Санкт-Петербурга до Иркутска шла больше месяца.
4 Там же, п. 22, л. 79-81 об. Заверенная копия.
5 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823 г., д. N 1, п. 15, ч. 1, л. 25 об. Заверенная копия.
9 Архим. Аполлос (Алексеев) - сын малороссийского священника, окончил Черниговскую семинарию, принял постриг в 1803 г., посвящен в архимандриты в 1805 г. (Геннади Г. Н. Справочный словарь о русских писателях и ученых, умерших в XVIII и XIX ст. и список русских книг с 1725 по 1825 г. Берлин, 1876-1908. Т. 2. С. 38). После его замены архимандритом Иакинфом на посту главы 9-й Российской Духовной Миссии в Пекине был оставлен в Иркутске и в 1807 г. определен учителем богословия в семинарии. О дальнейшей судьбе о. Аполлоса см. там же. Умер архим. Аполлос в 1859 г. в Ростовском Спасо-Яковлевском монастыре на покое (там же).
10 Согласно заключительной части 5-й статьи Кяхтинского договора 1727 г. (см. : Русско-китайские отношения. 1689-1916. Официальные документы. М., 1958 г. С. 19), в состав Миссий были включены четыре ученика. Двое из них - молодые сотрудники Коллегии иностранных дел к тому времени уже довольно хорошо знавшие маньчжурский язык. Поэтому А. А. Чарторыйский именно им отдал предпочтение и направил в Китай для усовершенствования своих знаний (АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823, д. 1, п. 15, ч. 1, л. 37 об. Подлинник).
12 Это не соответствовало действительности. В свите посла имелись переводчики маньчжурского и монгольского языка, но в Урге этого не могли знать, поскольку туда еще не был послан список состава российского посольства.
13 Так в маньчжурских и китайских документах в цинском Китае назывались подарки, привозимые посольствами из России и других государств. Это являлось отражением китаецентристских взглядов Китайской империи, не рассматривавшей своих соседей, как равных себе.
14 ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. N 639, л. 96-97. Запись в журнале Канцелярии ургинских пограничных правителей на маньчжурском яз. Перев. И. Т. Мороз.
15 Там же, л. 124-125. Перев. с маньчж. яз. И. Т. Мороз. Тексты указов цинского императора присылались в Ургу в Предписаниях из Военного совета Цинской империи (по-кит. : Цзюньцзинчу). Ургинским вану и амбаню также в обязательном порядке направлялись копии листов Сената и Лифаньюаня для ознакомления.
16 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 266-266 об. Перев. с подлинника на маньчж. яз. Алексея Парышева. Тексты листов Лифаньюаня обычно составлялись на трех языках: русском, маньчжурском и латинском. Здесь и далее мы цитируем переводы с маньчжурского, сделанные бывшим учеником 6-й Российской Духовной Миссии переводчиком Иркутской губернской канцелярии Алексеем Парышевым, поскольку тексты листов на русском языке малопонятны (отражают низкий уровень знания русского языка в Китае того времени).
18 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, оп. 6, 1805, д. 1-а, п. 22 л. 100-102. Перев. с подлинника на маньчж. яз. Алексея Парышева.
19 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823 г., д. 1, п. 15, ч. 1, л. 17. Подлинник.
20 Изменения в приведенном Списке следующие: ученики Василий Яфицкий и Константин Пальмовский названы в новом списке церковнослужителями; в список учеников включены новые фамилии: Михаил Сипаков, Лев Зимайлов, Патрикий Политковский. В списке учеников оставлен Маркел Лавровский, исключен из списка Ефим Ярославский.
21 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823 г., д. 1, п. 15, ч. 1, л. 17 об.-18. Подлинник.
22 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 247-248. Подлинник.
23 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823 г., д. 1, п. 15, ч. 1, л. 63-66. Отпуск. В одном из пунктов инструкции императора Александра I (от 6 июля 1805 г.), врученной Ю. А. Головкину после назначения его послом в Китай, сказано: "... В Пекине из давних лет пребывает Духовная наша миссия, но пользы от оной никакой по сие время извлекаемо не было от нерадения ли самих миссионеров или от того, что по неимению прямаго понятия о том крае инструкции, коими снабжали их, были весьма недостаточны; а потому имеете до отъезда вашего из Пекина снабдить архимандрита, которой туда отправляется, теми наставлениями, кои для пользы службы признаете вы нужными, сообразно с местными тамошними обстоятельствами". Головкину предписывалось также осмотреть принадлежащие Миссии здания и стараться исходатайствовать позволение прибывающему архимандриту присылать, по крайней мере 4 раза в год рапорты в Коллегию иностранных дел. Архимандриту разрешалось отсылать в Россию для наказания, если "кто-либо из составляющих сию Миссию сделался недостойным оставаться в Пекине", а на место выбывшего - присылать из России замену (АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, оп. 6, 1805 г., д. N 1-а, п. 20, л. 105 об. - 106 об. Подлинник).
24 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, оп. 6, 1805 г., д. 1-а, п. 24, л. 18-20. Подлинник на фр. яз. Перев. с фр. яз. Н. Б. Зубкова.
26 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 282-282 об. Подлинник.
29 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, оп. 6, 1805 г., д. 1-а, л. 87-92 об. Подлинник на фр. яз. Перев. с фр. яз. Н. Б. Зубкова.
31 Там же, л. 693. Запись в журнале посольской канцелярии. О. Иакинф (Бичурин) (1777-1853), до монашества Никита Яковлевич Бичурин, в 22 года постригся в монахи и принял имя Иакинф.
32 ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. 639, л. 365-367. Перев. с маньчж. яз. И. Т. Мороз.
33 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 322. Перев. с подлинника на маньчж. яз. Алексея Парышева.
34 Там же, л. 420-422 об. Проект (он же отпуск); на л. 421 об. вместо фамилии Политковского оставлен пропуск.
35 Там же, л. 361-362. Отпуск. Автограф А. Г. Владыкина.
36 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, оп. 6, 1805 г., д. 1-а, п. 27, л. 557 - 558 об. Подлинник.
37 ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. 651, л. 277. Перев. с маньчж. яз. И. Т. Мороз.
39 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг. д. 1, л. 380-380 об. Перев. подлинника на маньчж. яз. Алексея Парышева.
41 Будберг Андрей Яковлевич - министр иностранных дел с 17 июня 1806 г. по 30 августа 1807 г.
42 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 407 об. - 408. Подлинник.
44 Среди переписки секретаря Коллегии иностранных дел с начальником Азиатского департамента С. М. Броневским об оформлении указанных документов (там же, л. 162-174 об.) имеется письмо Иванова (его должность неизвестна) от 4 февраля 1807 г., в котором содержатся сведения о порядке вручения цинскому правительству представительных документов начальником Российской Духовной Миссии: "Прежде сего рекомендательные от имяни Правительствующаго Сената листы в китайской Трибунал об отправляемых в Пекин Духовных Миссиях наших обыкновенно архимандритам самим давались здесь в руки, с них посылались только копии для сведения в Иркутск к тамошним генерал-губернаторам при рескриптах... " (там же, л. 162). После назначения архимандрита Иакинфа вместо Аполлоса (см. ниже) аналогичный рекомендательный лист был вручен и ему для подачи в Лифаньюань. Лист в фонде не сохранился, он был отправлен из Коллегии иностранных дел при отношении к сибирскому генерал-губернатору И. Б. Пестелю от 30 июня 1807 г. (там же, л. 190).
46 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823 г., д. 1, п. 15, ч. 1, л. 220-221 об. Отпуск.
48 Там же, л. 183 об. - 185 об. Утвержденный проект (он же отпуск).
49 АВПРИ, ф. СПб. Глаавный архив. IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 439. Подлинник.
52 ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. 663, л. 59. Перев. с маньчж. яз. И. Т. Мороз.
54 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 441. Перев. с подлинника на маньчж. яз. Алексея Парышева.
57 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 105, оп. 4, 1823 г., д. 1, п. 15, ч. 1, л. 246-247 об. Подлинник.
60 Там же, л. 299 об. - 300. Отпуск.
62 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 444-444 об. Перев. с подлинника на маньчж. яз. Алексея Парышева.
63 Там же, л. 457 об. Заверенная копия с отпуска.
65 Там же, л. 478. Заверенная копия с отпуска. В письме Трескина от 3 сентября эти цифры уточнены: всего отправляется 45 человек и 312 голов скота (там же, л. 523).
67 Там же, л. 480-481. Заверенная копия с перевода подлинника на маньчж. яз. Алексея Парышева.
68 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823 г., д. 1, п. 15, ч. 1, л. 280 - 281 об. Отпуск. В листе указан прежний (за исключением архимандрита Аполлоса) состав Духовной Миссии: "Старший священник Иакинф с двумя младшими, о коих прежде было писано, Серафимом и Аркадием, с иеродиаконом Нектарием и с двумя церковнослужителями - Василием Яфицким и Константином Пальмовским, да с ним же посланы для обучения китайскому и манджурскому языкам ученики: Михайло Сипаков, Лев Зимайлов, Евграф Громов и Маркел Лавровский (там же, л. 280 об.).
69 Переписка по данному вопросу - АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823 г., д. 1, п. 15, ч. 1, л. 288 - 294.
71 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 508-513. Заверенная копия.
72 [Инструкция] отправляющемуся при Духовной в Пекине Миссии казачьему сотнику Щукину. 1807 (Архив ПФ ИВ РАН, ф. 7, оп. 1, д. 38/1121, л. 20-21, 37-38 об. Копия; цит. по: Скачков П. Е. Очерки русского китаеведения. М., 1977, С. 371). К сожалению, результаты поездки Щукина в Китай пока неизвестны.
73 Сведения получены И. Б. Пестелем из рапорта Иркутского гражданского губернатора Н. И. Трескина, который, в свою очередь, написал рапорт на основании донесения, составленного Троицкосавской пограничной канцелярией. - АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 525.
74 Там же, л. 525-525 об. Подлинник.
76 Там же, л. 529 об. Заверенная копия.
77 ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. 663, л. 187 об. Перев. с маньчж. яз. И. Т. Мороз.
79 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. N 1, л. 531-531 об. Заверенная копия.
80 ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. N 663, л. 203-204 об. Перев. с маньчж. яз. И. Т. Мороз.
81 "Записка, извлеченная из донесений, полученных от иркутскаго гражданскаго губернатора и от директора Кяхтинской таможни, относительно проезда в Пекин Духовной Миссии и возвращения оттоль прежней" - АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 564-567. Подлинник.
82 Датируется по препроводительному письму сибирского генерал-губернатора И. Б. Пестеля.
83 Румянцев Николай Петрович - граф, управляющий Министерством иностранных дел (1807-1814).
84 АВПРИ, ф. СПБ, главный архив, IV - 4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 566-566 об.
85 Из Пекина с Первушиным выехали глава 8-й Российской Духовной Миссии архимандрит Софроний (Грибовский), причетник Василий (Богородский), три ученика: Павел (Каменский), Степан (Липовцов) и Василий (Новоселов). - СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. N 1, л. 585 об. Копия перевода с маньчж. яз. Алексея Парышева. Четвертый ученик Иван (Малышев) 30 сентября 1806 г. умер в Пекине от чахотки. -Там же, л. 572 об. Подлинник. Автограф архим. Софрония (Грибовского).
86 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, оп. 4, 1823 г., д. 1, п. 15, ч. 1, л. 257-257 об. Перев. подлинника на маньчж. яз. А. Г. Владыкина. Автограф.
87 АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, о. 123, 1805-1809 гг., д. 1, л. 572 об. - 573. Подлинник. Автограф.
90 Там же, л. 606 об. – 607. Заверенная копия.
| Cодержание | Предыдущий раздел | Последующий раздел |