А.И. Комиссаренко (Москва, РГГУ)
Диспут на защите
Е.Е.Голубинским в 1880 г. докторской диссертации
"История Русской церкви":
источниковедческие аспекты
Значение научной деятельности академика, профессора Московской духовной академии Евгения Евстигнеевича (Евсигнеевича) Голубинского (1834-1912 гг.) общепризнано. Его перу принадлежит целый ряд фундаментальных исследований по истории утверждения в древнем и средневековом русском обществе православия, русско-византийских религиозных связей, церковной администрации Киевской и северо-восточной Руси Х-ХУ вв. и Русского государства конца ХУ - первой половины ХУ1 вв. Е.Е.Голубинского как ученого отличали четкость замысла и постановки научных задач, глубине анализа, независимость мысли. По словам его ученика С.А.Белокурова, Е.Е.Голубинский, "будучи человеком прямолинейным,... любил все называть своими именами, не подыскивая каких-либо мягких выражений" (Православная община. 1991. N 5. С.33). Родившись в семье священника Кологривского у. Костромской губернии, он рос "среди крестьянской бедноты на приходские приношения и воспитывался под нуждою в духовных школах", упорный труд в них и блестящие способности открыли ему дорогу в Московскую духовную академию, в которой Е.Е.Голубинский в 1859 г. защитил магистерскую диссертацию "Об образе действования православных государей греко-римских в 1У, У, У1 вв. в пользу церкви, против еретиков и раскольников" (опубликована тогда же в сборнике: Прибавления к изданию творений св. отцов в русском переводе. М. 1859). С 1860 г. молодой магистр богословия стал читать лекции в alma mater - Московской духовной академии. К началу 80-х гг. Е.Е.Голубинский уже известный и признанный на научном поприще ученый: он участвует в качестве действительного члена в работе Общества древнерусского искусства при Московском Публичном музее, Общества истории и древностей российских при Московском университете, Общества преподобного Нестора - летописца в Киеве. За более 50 лет своей научной деятельности (1859-1912 гг.) Е.Е.Голубинский стал автором многих обширных исследований, среди которых монографии "Краткий очерк истории православных церквей Болгарской, Сербской и Румынской, или Молдо-Валашской" (М., 1871), "Очерк истории просвещения у греков со времени взятия Константинополя турками до настоящего столетия" (М., 1872), "Христианство в России до Владимира Святого" (М., 1876), "История канонизации святых в Русской церкви" (Сергиев Посад, 1894), "О нашей полемике со старообрядцами" (М., 1896. Об этом более подробно см.: Полунов А.Ю., Соловьев И.В. Жизнь и труды академика Е.Е.Голубинского. М., 1998). Главный же труд его - фундаментальная "История Русской церкви" (Т. 1-П. М. 1880-1900), принесший Е.Е.Голубинскому уже прижизненно славу выдающегося церковного историка.
В конце 1880 г. в Московской духовной академии Е.Е.Голубинский - тогда ее экстраординарный профессор - защищал только что вышедшую первую часть первого тома "Истории русской церкви" в качестве диссертации на степень доктора богословия. Е.Е.Голубинский вспоминал о своем докторском диспуте так: "Мой докторский диспут имел место 16 дек(абря) 1880 г. Вовсе не скажу, что я сдал его блистательно. Будучи не совсем здоров физически и чувствуя себя по некоторым причинам угнетенным нравственно, я дебатировал со своими оппонентами не с той живостью и бойкостью, каких от меня ожидали. Впрочем вышел из состязаний с ними с честью" (Воспоминания Е.Е.Голубинского. Записаны с его слов учеником его и преемником по кафедре в Московской духовной академии проф. С.И.Смирновым, кроме собственноручно написанной Е.Е.Голубинским первой части. Кострома, 1923. с,53). Диспут собрал большую аудиторию: "съехалось много народу, так что обычных в актовом зале мест не достало". (Православное обозрение. М. 1881. Т.1. N 1 (январь). С.149). Помимо профессоров, преподавателей и студентов академии, в зале присутствовали "ученые и любители наук, непринадлежащие академии"" - наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Леонид, граф М.В. Толстой, историки А.Е.Викторов, Е.В.Барсов, редакторы духовных журналов - "Православного обозрения" П.А.Преображенский, "Душеполезного чтения" В.П.Нечаев, а "кроме того, прибыло много и других лиц светских и духовных (Православное обозрение... С.149). Диспут длился "с большим оживлением в течение трех с половиною часов...", во все это время многочисленная публика с напряженным вниманием следила за происходившим и тишину прерывала только неоднократными заявлениями своего сочувствия к диспутанту". Появление Е.Е.Голубинского на кафедре аудитория встретила "задушевными, долго не смолкавшими рукоплесканиями... По окончании же диспута шумным и сердечным овациям не было конца" (Православное обозрение... С. 149).
Основные положения диссертации Е.Е.Голубинский сформулировал в 17 развернутых тезисах, содержание которых сводилось к утверждениям, что "действительное появление христиан в Киеве между варягами имело место не позднее начала правления вел. кн. Игоря". Ольга приняла крещение не в Константинополе, как пишет об этом Константин Порфирогенет, а в Киеве или вообще в России". "Повесть о крещении Владимира" и "испытание" им разных вер, так же как и "что он крестился в завоеванной им Корсуни" - должны быть признаваемы "за позднейшую легенду". "Действительную вероятнейшую историю обращения Владимира в христианство нужно представлять так, что он, расположенный к христианству примером и (может быть) прямым научением своей бабки св. Ольги и возвышавшийся до понимания его превосходства над язычеством собственным умом, окончательно был убежден к его принятию киевскими варягами- христианами. Крещенный в самой России местными священниками, бывшими у сих последних, он предпринял поход на Корсунь на третий год после крещения, причем целию похода должно быть предполагаемо желание заставить императоров греческих выдать за себя замуж их сестру, а сие последнее желание должно быть понимаемо так, что в родстве с императорами греческими он видел надежнейшее средство вступить в возможно тесный союз с греками, что представлялось ему необходимым для целей государственных" (Православное обозрение... С.150). Христианство, - полагал диссертант, - "не всеми и не везде ...было принято охотно", "оно внедрено было с употреблением не одних только мер кротости, но даже и мер строгости"; хотя в церковно-административном отношении Русская православная церковь была подчинена константинопольскому патриарху как одна из его митрополий, "однако есть некоторое основание предполагать, что первоначально она получила было независимость с автокефальным архиепископом во главе". "Первым митрополитом русским был не Михаил, а Леон или Лев, прибывший на Русь с епископами на третий год после взятия Владимира Корсуни". Е.Е.Голубинский считал, что "вместе с введением христианства Владимир желал ввести в России греческое просвещение. Но его попытка не имела успеха, и у нас водворилась одна грамотность, при которой наше просвещение должно было состоять в собственной каждого желавшего и имевшего возможность начитанности в церковно-учительных книгах, переведенных с греческого языка". В домонгольский период, " среди общего отсутствия образования, у нас могли быть тогда отдельные люди, настоящим образом образованные..." (такие, как митрополит Илларион и Кирилл Туровский).
По мнению ученого, "вся вообще русская церковная история страдает от скудости исторического материала. В особенности это нужно сказать о древнем, домонгольском ее периоде. От того времени дошли до нас только голые и притом неполные списки митрополитов и каменных церквей в летописях, а кроме летописей мы почти не имеем никаких иных письменных памятников..." Источниковедческие проблемы выходили в труде Е.Е.Голубинского на видное место и имели приоритетное значение. Автор использует сравнительно исторический метод и реконструирует церковные учреждения на Руси по аналогии с византийскими, полагаясь на критический подход. Он заявляет: "я все подвергал критическому разбору... Как... в обычной жизни не есть чистая истина все то, что говорится и пишется, но к истине примешивается ложь, так тоже самое было и прежде. В древности была даже большая свобода для лжи ненамеренной и намеренной... Поэтому я задался нарочитою целию критически относится к материалам. Меня упрекали за излишний критицизм..."
"... История не должна быть панегириком, иначе она потеряет смысл; историк должен изображать все, что было и хорошее и дурное. (Православное обозрение... С.151-154).
Первым оппонировал диспутанту ординарный профессор по кафедре русского раскола Н.И.Субботин. Отметив "высокие достоинства книги профессора Голубинского", он "в качестве возражателя", по его же словам, "должен говорить не о достоинствах книги: volens, nolens я должен отыскивать в ней недостатки" . Указав, правда, на то, что "моя специальность относится к позднейшему периоду русской истории. А рассматриваемый в Вашей книге древний период ее мне не вполне знаком", Н.И.Субботин упрекал автора в стремлении не создать цельную историю, а раздробить ее на фрагменты - "а более работает критический молот, при работе которого вы заставляете присутствовать и читателя". Признавая таким образом использование автором метода "критического" рассмотрения источников, Н.И.Субботин отмечал при этом его вывод об их "скудости и несовершенстве" в отношении периода становления и развития церкви на Руси в Х-ХУ1 вв. В самом деле, Е.Е.Голубинский, исходя из состояния источниковой базы, утверждал: "на всем пространстве допетровской церковной истории выступает перед нами как живой до некоторой степени человек только патриарх Никон..., а все остальные суть совершенно безличные тени... и просто ярлыки на пустых местах", " допетровская история скудна памятниками" (Православное обозрение... С. 158-161). Не входя в полемику по вопросу о содержательности даже этих "скудных" источников, оппонент с "уважением" указал на "главную силу вашей истории, разумею критику материала, выжимание сока. Чувствует... удовольствие при виде богатого ученого аппарата, которым вы владели при производстве этой операции" (Православное обозрение... С. 161-162). Н.И.Субботин детально рассмотрел "способы и приема... критики", использованные Е.Е.Голубинским. Он выделил ее "главный прием" - "разложение исторического материала и сказаний на простейшие элементы". Обращаясь к диспутанту, Н.И.Субботин говорил об этой стороне его труда так: "Вы считаете достоверным и годным для истории только то, что просто, ясно..." (Православное обозрение... С. 163).
Выступавший в качестве официального оппонента вторым ординарный профессор той же академии по кафедре гражданской истории В.О.Ключевский сосредоточил свое внимание на отношении диссертанта к летописным источникам. Прежде всего, В.О.Ключевский усмотрел существенный недостаток труда Е.Е.Голубинского в том, что в нем не определена позиция по проблеме происхождения, авторства и состава "Повести временных лет". Диссертант отверг тут же этот упрек, заявив: "Я начало летописания отношу ко времени Игоря", на это В.О.Ключевский указал на сложный состав первого летописного свода, части которого имеют свое происхождение и датировку, при этом "очевидно, что начальная повесть есть нечто отдельное. Она оканчивается временем появления Рюрика, а также говорит об Аскольде и Дире. Это видно из содержания. А со смерти Рюрика пишет летопись новый автор". (Православное обозрение... С. 166-167). Придя к согласию в том, что составителем дошедшего до нас свода был Сильвестр, оппонент и диспутант коснулись проблемы датировок событий, описываемых в летописи. В.О.Ключевский указывал диссертанту на то, что хронология самых ранних событий не может быть признана достоверной и точной, поэтому нельзя на ней "основывать факты", что, по мнению оппонента, необоснованно сделано в обсуждаемой диссертации. В.О.Ключевский настаивал в этом связи на том, что "таблица годов составлена человеком ХП в., а не авторами летописи. Значит, она сочинен искусственно; поэтому показания годов в ней ничего не стоют...", "...не следует цитировать годы из летописей до конца княжения Игоря...".
Как достоинство труда Е.Е.Голубинского В.О.Ключевский отметил строго критический подход к нарративным источникам: "Вы строги к источникам истории, это и справедливо". Но при этом "...вы стесняетесь скудостию их. Это чувство возникает у всех занимающихся русской историей. Но чувство это должно вести к тому, чтобы отыскивать источники, хотя бы обломки их, какие-нибудь намеки; при скудости и они дороги" (Православное обозрение...С. 167-168).
В.О.Ключевский особо выделил значение "ответа митрополита черноризца Ионна" как "канонического памятника". Это "ответ, сделанный на официальный запрос и притом сделанный лицом не частным, а облеченным властью. Кажется, это официальный памятник. В нем два раза употреблено выражение "повелеваем". Это язык закона, значит, это акт законодательный. Например, о волшебниках говорится: "непослушавшихся яро казнити". Таким образом, здесь высказано не личное мнение Иоанна. Одним словом, акт со всех сторон официальный". В.О.Ключевский считал упущением диссертанта невнимание к группировке использованных источников, а она необходима хотя бы потому, что "памятников мало, поэтому все дорого" (Православное обозрение... С. 169). В этой связи оппонент затронул известия константинопольского патриарха Фотия о походе руссов на Византию в 860 г. и дал им иную, чем это сделано Е.Е.Голубинским, интерпретацию. По гипотезе В.О.Ключевского, нападение руссов объясняется их желанием не отомстить за убитых греками славян, бывших у них в рабстве "молотильщиками или чернорабочими", как думал диссертант, а только стремлением руссов наказать византийцев за вероломство и "виновность перед Богом".
Не согласился В.О.Ключевский и с аргументацией сомнений диссертанта в подлинности церковных уставов князей Владимира и Ярослава. Оспорил оппонент также суждение диссертанта о церковной десятине, данной уставом князя Владимира будто только одной киевской церкви Богородицы, "между тем как на самом деле... она дана была всем епископам" (Православное обозрение... С. 169).
Определенные сомнения В.О.Ключевского относились к суждениям диссертанта о пределах юрисдикции епископов в сфере гражданского права. Оппонент полагал, что в диссертации следовало бы более тонко сопоставить нормы церковного устава князя Владимира со статьями "Правды Ярослава", в редакциях которой, относящихся к ХП в. и используемых Е.Е.Голубинским, как думал В.О.Ключевский, "нет ничего, относительно чего можно доказать, что оно принадлежит Ярославу, но есть многое, что очевидно не принадлежит ему" (Православное обозрение... С. 170).
В.О.Ключевский в качестве метода, который следовало бы шире применять для установления времени происхождения письменных памятников, рекомендовал метрологический анализ и, в частности, исследование древнерусской денежной системы, связанной со штрафными санкциями. "...Например, - указывал оппонент. - пять золотых гривен может казаться большой суммой. Но неизвестно, что значила золотая гривна в то время" (Православное обозрение... С. 171). Такой метод был бы полезен в выяснении значения церковного устава князя Ярослава, который Е.Е. Голубинскому казался "подложной... жалованной грамотой", а его оппоненту "кодексом, отграничивающим область суда церковного от суда смешанного и гражданского", "положительных доказательств" подложности которого "нет". Как полагал В.О.Ключевский, нормы этого устава прямо соотносятся с содержанием Русской Правды в той ее части, которая касалась штрафных санкций, налагаемых как церковными, так и светскими властями. В сравнительно-историческом плане "и в Западной Европе было двойное наказание или одно, делившееся на два, и у нас тоже", - утверждал В.О.Ключевский. Он же указал диссертанту на живучесть подобной нормы права, ибо двойное наказание присутствует и в статьях Судебника 1497 г., и в "губном праве" ХУ1 в. Из этого В.О.Ключевский делал такое общее заключение о разделах диссертации, посвященных анализу уставов князей Владимира и Ярослава: "итак, ваши возражения... не достаточны для того, чтобы называть их подложными с решительностью" (Православное обозрение... С. 173). Но диспутант настаивал на своих положениях, заявив: "у меня есть другие доказательства, что церковные уставы Владимира и Ярослава подложны. Например, устав Владимира был неизвестен в Южной России", а "устав Ярославов" был известен лишь "приблизительно на рубеже между киевским и московским периодами", то есть в конце XIII или в начале X вв., хотя "точно определить нельзя" (Православное обозрение... С. 174). Оппонент однако тут же выдвинул контраргументы, считая, что "время происхождения некоторых редакций можно определить с точностью по внутренним признакам". Так, продолжал В.О.Ключевский, "при определении размера штрафов одна группа списков отличается от других" - по первым - некоторые преступления наказываются штрафом в 40 гривен в пользу епископов, а по остальным за такие же преступления - в 100 гривен. Такая разница объяснима только тем, что "...суммы штрафов менялись по мере падения курса". Оппонент указал на признак этого падения, видя его в том, что "древняя гривна была крупным слитком серебра, но по мере упадка торговли она становилась легче весом". Например, "до половины ХП в. гривна равнялась 1/3 ф(унта), в конце ХП в. - 1/4 ф(унта), а в начал ХШ в. из одного фунта выходило 7 1/2 гривен... Такая разница в весе гривен произошла на расстоянии только 60 л(ет). Позднее такого падения курса в столь же короткое время никогда не бывало. Таким уменьшением гривны в 2 1/2 раза и объясняется упомянутое различие в штрафах. Первая редакция списков рассчитана на гривну весом в 1/2 ф(унта), а другая редакция списков рассчитана на такие гривны, которых выходило 7 1/2 из фунта. Первая гривна в 2 1/2 раза более гривны второго рода, и 100 более 40 в 2 1/2 раза, пропорция одна и та же. Итак, первая редакция списков относится к первой половине ХП в. Таким образом, вы видите, что нельзя поверхностно относится к памятникам, покрытым пылью, а нужно проникать вглубь их" (Православное обозрение... С. 174-175). Продолжая эту мысль и высоко оценивая содержание главы книги автора, В.О.Ключевский подчеркнул, что "ХП в. был веком кодификации законов гражданских и церковных. Остались признаки этой работы. Церковь устроила право и гражданское и церковное. Сюда относятся все правовые памятники: Русская правда, Устава Владимира и Ярослава, вопросы Кирика и многое другое... Значит, до редакторов ХП в. дошли памятники предыдущих веков".
Завершая свои "возражения", В.О.Ключевский высказал докторанту "благодарность за то умственное напряжение и интерес, которые были возбуждены в нем чтением диссертации" (Православное обозрение... С. 175).
В качестве неофициального оппонента выступил ("начал возражать") редактор журнала "Душеполезное чтение" протоиерей В.П.Нечаев. По его мнению, диссертант допустил "несоответствие названия содержанию книги, которая есть история не прагматическая и не хронологическая, а критическая с примесью публицистики" (Православное обозрение... С. 176). Критический подход Е.Е.Голубинского к летописным и актовым источникам не был, таким образом, понят редактором известного тогда церковного издания. Основные возражения В.П.Нечаева сводились к упрекам диссертанта в невыяснении причин появления христиан среди подписавших договор князя Игоря с греками. Особенно нападал оппонент на мнение Е.Е.Голубинского о несовместимости монашеских обетов с обязанностями архиереев в связи с отречением от мира при поступлении в монашеский сан. В.П.Нечаев же полагал, что "они отрекаются собственно от своей воли, а потому и не могут отказаться от митрополичьего решения и согласия князя рукоположить их в архиереи. Но этот довод Е.Е.Голубинский не принял во всей его полноте и в подтверждение своей позиции сослался на каноническое правило: "обеты монашествующих содержат в себе долг повиновения и ученичества, а не учительства и начальствования" (Православное обозрение... С. 177).
Выступление В.П.Нечаева завершили прения по диссертации Е.Е.Голубинского. Заявившие в самом начале диспута о своем желании "возражать" наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Леонид, граф М.В.Толстой и приват-доцент духовной академии по кафедре византийской истории И.И.Соколов "были утомлены продолжительными прениями... и не нашли удобным предложить свои возражения докторанту" (Православное обозрение... С. 178). В самом деле, диспут, начавшийся в 11 часов утра, затянулся, как писал в другом отчете о защите И.Корсунский, "за три часа пополудни..., короткий зимний день клонился к вечеру, пора была кончать прения, а потому желавшие еще возражать смиренно преклонились перед необходимостью удержаться от прений" (Корсунский И. Отчет о докторском диспуте, происходившем в Московской духовной академии 16 декабря 1880 года // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. М. 1880. Часть Ш. N 12 (декабрь). Отделение П. С. 473-489. В сравнении с цитированным выше отчетом, подписанным "А.Б." и опубликованном в журнале "Православное обозрение" отчет И.Корсунского более лаконичен, в нем пропущены самые существенные в источниковедческом плане замечания В.О.Ключевского).
Защита Е.Е.Голубинским диссертации была признана всеми членами академического Совета "вполне удовлетворительной" (Православное обозрение... С. 178).
Дискуссию продолжили А.Павлов и Е.В.Барсов, опубликовавшие открытые письма Е.Е.Голубинскому (Павлов А. О сочинениях, приписываемых русскому митрополиту Георгию. // Православное обозрение. М. 1981. Т.1. N 1. С. 344-352; Барсов Е.В. Письмо профессору Е.Е.Голубинскому с возражениями на его книгу: История Русской церкви. Т.1. Период домонгольский. М. !880).
А. Павловым было оспорено мнение диссертанта об авторстве митрополита Георгия (половина Х1 в.) в отношении "Устава, или номоканонца" и "Стязания с латиною". Проанализировав их содержание, оппонент пришел к выводу о том, что "все доселе указанные источники мнимого "Устава митрополита Георгия" ведут нас в Болгарию, родину почти всех наших апокрифов". Что касается "Стязания с латиною", то А.Павлов высказал предположение, что оно "может быть приписано известному митрополиту Григорию Цамблану, переименованному переписчиками... в Георгия" (Павлов А. О сочинениях, приписываемых русскому митрополиту Георгию... С. 350-351). Е.В.Барсов не согласился с трактовкой Е.Е.Голубинского летописной "Повести о крещении св. Владимира" как вымысла. По его мнению, эта повесть отражает противоречивую ситуацию, сложившуюся в конце 80-х гг. Х в. в связи с намерением киевского князя объявить один из мировых религий - восточное или западное христианство, мусульманство, иудаизм - государственной в Киевской Руси. За влияние на князя Владимира, напоминает диссертант, соперничали Византия, Рим, Халифат, Хазарский каганат. Е.В.Барсов полагал, что в основе повести лежат народные предания, отражавшие реальные "исторические факты" и "исторические мотивы" (Барсов Е.В. Письмо профессору Е.Е.Голубинскому... С.4). Оппонент указал Е.Е.Голубинскому ряд невключенных в текст его диссертации фактов о распространении христианства в Х1-ХП вв. на обширных пространствах Новгородской земли - в Олонецком крае, на побережье Ледовитого океана, где возникли православные монастыри (Муромский, Палеостровский, Шунгский). Не согласился Е.В.Барсов и с концепцией Е.Е.Голубинского об отсутствии просвещения в древнерусском обществе (при наличии в нем грамотности). Приводя в качестве контраргумента широко бытовавшее на Руси "Слово о полку Игореве", он заключал: "В самом деле: если в ХП в. и раньше было немало таких письменных литературных произведений, как дошедшее до нас "Слово о полку Игореве", то уж становится весьма сомнительным, чтобы наше просвещение в домонгольский период по крайней мере в ...дружинно-боярском слое стояло на такой низкой ступени, к какой приводит глава вашей церковной истории" (Барсов Е.В. Письмо профессору Е.Е.Голубинскому... С. 14). К сожалению, нам неизвестно, ответил ли Е.Е.Голубинский своим заочным оппонентам.
Таким образом, "История Русской церкви" Е.Е.Голубинского была первой научной работой по русской церковной истории, в которой, как отмечал в 1903 г. С.И.Смирнов, автор, "вооруженный молотом критики,...пересмотрел и перетрогал все здание своей науки и немало камней, даже лежащих в ее фундаменте, разбил своим беспощадным молотом... Критицизм ученого переходит в скептицизм, когда он касается оценки источников своей науки". Вместе с тем, "критическая обработка источников и сама по себе содействует выяснению исторической истины..., получается возможность твердых научных построений по истории русской церкви" (Смирнов С.И. Голубинский Евгений Евсигнеевич. // Богословская энциклопедия. Т.1У. Спб. 1903. С. 505-506). М.Д.Приселков в статье, опубликованной сразу же после кончины Е.Е.Голубинского в 1912 г., также видел эту характерную черту его диссертации, с одобрением отзываясь о принципе ученого, сформулированном в ней: "...имея мужество признавать прошедшее таким, каким оно было, стараться, в нарочитое возмещение за него, стать возможно лучшими в будущем" (Приселков М. Памяти Евг. Ев. Голубинского // Известия ОРЯС ИАИ. Спб., 1912. Т.ХУП. Кн.2-9. С. 149-150). Отмечая "исключительное трудолюбие" Е.Е.Голубинского, способствовавшее появлению "ценных монографий", М.Д.Приселков видел в них образцы, "к которым еще долго будут обращаться историки, на которых будут учиться, а многие его выводы несомненно усвоять как прочное научное наследство первоклассного мастера" (Приселков М. Памяти Евг. Ев. Голубинского... С. 155). Если в ученом сообществе диссертационный труд Е.Е.Голубинского, несмотря на высказанные оппонентами выражения и замечания, был сразу признан в качестве фундаментального, то высшие церковные власти - Святейший Синод и ставший незадолго до диссертационной защиты ученого после отставки Д.А.Толстого обер-прокурором К.П.Победоносцев - встретили его весьма настороженно. Критический пересмотр устоявшихся концепций ранней церковной истории показался духовному истеблишменту чуть ли не потрясением основ русского православного прошлого.
Е.Е.Голубинский на склоне своей жизни вспоминал: "утверждение меня в степени доктора Св. Синода тянулось очень долго", председатель Учебного комитета при Синоде протоиерей Парвов увидел в диссертации "пикантные в смысле либеральничанья места", обратил на них внимание нового обер-прокурора К.П.Победоносцева. Только 5 июня 1881 г. - почти через полгода после защиты, что по тем временам считалось абсолютно экстраординарным явлением - состоялось утверждение Синодом Е.Е.Голубинского в звании доктора богословия. В том же году его исследование было удостоено Уваровской премии в сумме 1500 рублей (Воспоминания Е.Е.Голубинского... С. 53).
Прошло уже более 100 лет после выхода в свет первого тома "Истории Русской церкви" Е.Е.Голубинского. За этот большой срок его значение не только не померкло, но еще более упрочилось. Критические наблюдения автора, касающиеся русских летописей, послужили одним из импульсов к масштабным источниковедческим "разысканиям" академика А.А.Шахматова. Даже в 20-70-ые гг. нынешнего века - эпоху, когда в науке в отношении церковной истории превалировал вульгарно понимаемый классовый подход, отечественные ученые, изучавшие раннее прошлое нашей страны, не могли обойти стороной главнейшие выводы и построения Е.Е.Голубинского. В последнее время концепция выдающегося историка Русской церкви стала неотъемлемой частью арсенала современной исторической науки.