к.и.н.
Кривова Н.А.

Мы начинаем публикацию монографии Н.А. Кривовой "Власть и церковь" в 1922-1925гг. В настоящем номере журнала публикуются две первые главы монографии.

Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства

Содержание

Введение

Глава I. Историография и источники.

1. Историография проблемы взаимоотношений власти и церкви в 1922-1925 гг.
2. Источниковая база исследования.

Глава II. Хлеб или золото?
(Политика Политбюро ЦК РКП (б) в отношении религии и церкви: цели, методы, организаторы)

1. Декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей: от поисков компромисса к конфронтации.
2. Роль Политбюро ЦК РКП (б) и ГПУ в выработке и осуществлении политики в отношении церкви и проведении кампании по изъятию церковных ценностей.
3. События в Шуе - поворот к наступлению на церковь.

Глава III. Бои на церковном фронте.
(Компания по изъятию церковных ценностей: курс на разгром церкви)

1. Ход кампании по изъятию церковных ценностей и сопротивление верующих.
2. Конфискация церковного имущества в Москве и Петрограде. Итоги кампании.

Глава IV. Правосудие или террор?
(Роль Политбюро ЦК РКП (б) в судебных процессах над духовенством 1922-1923 гг.).

1. "Московский процесс" над духовенством и мирянами - суд над церковью.
2. Судебные процессы над духовенством в 1922-1923 гг.

Глава V. Пиррова победа.
(Следственное дело Патриарха Тихона как ключевое звено политики Политбюро ЦК РКП(б) в отношении церкви).

1. Ход и результата следствия по делу Патриарха Тихона (1918 г.- июнь 1923 г.).
2. Усилия Патриарха Тихона по объединению церковных сил и сохранению института церкви в условиях корректировки антирелигиозного курса РКП (б) (июнь 1923 г.- апрель 1925 г.).

Уроки взаимоотношений (вместо заключения).

Приложение: Обсуждение вопросов политики в отношении религии и церкви на заседаниях Политбюро ЦК РКП (б) в 1921- 1925 гг.

Введение

Отношения власти и Русской православной церкви на протяжении 70-летней истории советского государства отнюдь не исчерпывались конституционной формулой
об отделении церкви от государства. Вопреки декларированному принципу основой политики большевистского режима стало жесточайшее подавление любого инакомыслия, в том числе и религиозного. Наиболее драматично эти отношения складывались в первое советское десятилетие.

Помимо бесспорной необходимости объективного прочтения истории, нельзя не отметить очевидной актуальности проблемы взаимоотношений власти и церкви. Перемены в государственном и политическом строе России, происшедшие после 1991г., коренным образом повлияли на роль и место религии и церкви в социально-политической и духовной жизни общества. За истекшее десятилетие демократизация религиозной сферы привела к необычайному взлету популярности религии, в том числе и православия. Русская православная церковь в настоящее время проявила с новой силой свой нравственный и политический потенциал, став одним из самых активных институтов, с которым взаимодействуют власти и к которому обращено внимание всего общества. В условиях духовно-нравственного кризиса, переживаемого Россией в конце ХХ века, существенным фактором возрождения духовных и нравственных основ жизни российского общества может стать вера, и роль Русской православной церкви^* в этом процессе трудно переоценить.

За последние годы глубокому реформированию подверглись государственно-церковные отношения, изменились принципы взаимоотношения власти и религиозных объединений. Демократизация религиозной сферы сказалась на отношениях церкви и самых разных государственных, общественных институтов (церкви и школы, церкви и армии, церкви и общественных организаций, политических партий и движений и т.д.), всего гражданского общества в целом. Новые отношения церкви с государством и обществом нашли свое отражение в формировании современных принципов взаимодействия религиозных объединений и государственных структур, в разработке нового законодательства о свободе совести и религиозных организациях.

Возрастание значимости религиозных объединений привело к тому, что отношения власти и церкви стали существеннейшей частью отношений власти с гражданским обществом. От того, какое влияние будет иметь церковь на формирование общества, его политические, культурные, нравственные и другие аспекты, во многом зависит характер взаимодействия общества и власти - конфронтация или партнерство.

Коренные изменения государственно-церковных отношений как важная часть общих изменений в государстве и то влияние, которое оказывает церковь на духовно-нравственное развитие общества, обязывает нас обратиться к богатому историческому опыту. Уроки истории взаимоотношения власти и церкви приобретают сегодня и научно-теоретический, и вполне практический характер, позволяют учесть ошибки прошлого при формировании новой "модели" взаимоотношения власти и церкви, что в конечном итоге может сказаться на реальной практике и перспективах развития отношений власти и общества в целом.

Основной целью данной книги является исследование политики ЦК РКП(б) , прежде всего - Политбюро ЦК, в отношении Русской православной церкви в 1922-1925 гг., а также деятельности ГПУ-ОГПУ по осуществлению этой политики. Рассмотрение политики ЦК РКП(б) по отношению к другим вероисповеданиям, религиозным конфессиям не входит в задачи данной работы и требует специального исследования.

В рамках изучения основной проблемы - взаимоотношения власти и церкви - и реализации цели исследования предполагается решить ряд задач:

• рассмотреть основные направления политики руководства РКП(б) по отношению к церкви (то, что на делопроизводственном языке ЦК РКП(б) называлось "церковной политикой") через раскрытие механизмов выработки и принятия ключевых политических решений высшим органом власти, прежде всего Политбюро ЦК, определивших программу партии по ликвидации церкви;
• изучить вопрос о разногласиях по "церковному вопросу" между членами Политбюро ЦК, а также о противоречиях между партийными и советскими органами власти (ВЦИК, ГПУ, Главмузей);
• проанализировать методы и формы работы с церковью: создание специальных подразделений по работе с церковью в партийных структурах; механизм реализации принятых решений; рассмотреть становление репрессивных методов управления;
• раскрыть роль ГПУ-ОГПУ как в осуществлении "церковной политики", так и в инициировании и режиссуре обновленческого раскола;
• выделить главные этапы эволюции политики партии в отношении религии и церкви в рамках изучаемого хронологического периода, охарактеризовать особенности этапов и определившие их причины;
• исследовать механизм трансформации и действия церкви в новой политической системе: отношение церкви к проводимой РКП(б) политике; позиции основных церковных групп по вопросу взаимоотношения с властью;
• показать мотивы эволюции взглядов патриарха Тихона, последствия его деятельности.

Объектом исследования является высший партийный орган власти ЦК РКП(б) и ГПУ-ОГПУ. Предметом - политика власти в отношении религии и церкви, совокупность политических решений и их реализация.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1922 г. по 1925 г. В истории взаимоотношений советской власти и церкви с определенной степенью условности можно выделить несколько этапов. Особое место занимают 1922-1925 гг. - один из самых трагических для церкви этапов и самый запутанный в истории отношений власти и церкви. Именно 1922-1925 гг. были решающими для поиска "модели" взаимоотношений богоборческой власти и церкви.

В 1922 г. в социально-политической и экономической жизни страны наметились новые противоречивые процессы: после окончания Гражданской войны и подавления всех очагов антисоветских выступлений начался переход к новой экономической политике, выразившейся в ослаблении централизации в экономике и ужесточении контроля партии, монополизации власти. Усиление идеологической борьбы во всех сферах жизни общества повлекло за собой столкновение власти и церкви. Изучаемый период выделяется определившимся с начала 1922 г. политическим курсом власти на ликвидацию церкви, который проводился на базе кампании по изъятию церковных ценностей, раскола церкви изнутри, судебных процессов над духовенством и готовившегося суда над патриархом Тихоном. Начало этапа связано с декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих, который открыл беспрецедентную по размаху кампанию разграбления храмов. На этот период приходится пик борьбы церкви не только за сохранение своих организационных структур и единства, но и за существование самого церковного института. Одновременно, не добившись ликвидации церкви, режим был вынужден искать альтернативные варианты "церковной политики".

Венцом всего явился арест, следствие и подготовка суда над патриархом Тихоном, смертью которого в 1925 г. и заканчивается этот этап. После смерти патриарха начинается период смуты, "нестроения" в церковной жизни и новые попытки поиска основ взаимоотношения церкви и власти. К важнейшим социально-политическим факторам, определившим "границы" периода, следует отнести прежде всего "закат" НЭПа, когда закончился непродолжительный период хотя и ограниченного плюрализма, еще сохранявшейся возможности ведения дискуссий и существования оппозиции в партии. В это же время происходит перегруппировка сил в ЦК и Политбюро после смерти В.И.Ленина и начинается новый виток жесточайшей внутрипартийной борьбы, усиливается диктаторский характер власти. Указанные обстоятельства сказались на изменении политики власти в отношении церкви.

Выбор именно такого временного интервала объясняется необходимостью проанализировать основные тенденции политики партии в отношении религии и церкви в наиболее критический, переломный момент взаимоотношения власти и церкви.

В советской историографии проблемы взаимоотношения власти и церкви однозначно господствовала атеистическая трактовка истории, где церкви отводилась роль идеологического противника. "Партийный подход" вынуждал советских историков рассматривать проблему не столько с научных позиций, сколько с идеологических и политических. Историография в унисон партийно-государственным декларативным заявлениям утверждала, что в СССР восторжествовала полная свобода совести, оправдывала атеистическую практику большевистской власти, предвзято опровергала зарубежные исследования, объявляя их фальсификаторскими.

Господствовавший до конца 80-х годов подход к изучению государственно-церковных отношений страдал однобокостью в освещении проблемы. Однобокость подхода советских историков состояла в том, что деятельность церкви изучалась только с точки зрения исполнения или неисполнения советского законодательства, ее борьбы против установления советской власти или переориентации политической позиции. При этом недостаточно изучалась вся совокупность проблем, связанных с политической ориентацией церкви, внимание ученых привлекали лишь отдельные этапы процесса ее переориентации. Деятельность государственных органов власти по регулированию отношений с церковью оставалась вне критики, а поэтому не подвергалась серьезному научному анализу. Практически не анализировалась роль тех или иных органов советской и партийной ветвей власти по проведению государственной политики в отношении религиозных объединений, не затрагивалась тема борьбы партийных группировок по "церковным вопросам". В лучшем случае изучалась деятельность подразделений по работе с церковными организациями исключительно в советских органах власти (ВЦИК и созданные при нем комиссии, VIII отдел Наркомюста). Табу было наложено на существеннейшую сторону государственно-церковных отношений - руководство партией, прежде всего Политбюро ЦК, "церковной политикой", а также деятельность ГПУ-ОГПУ по ее проведению. Совершенно не изучены оказались особенности государственной политики по отношению к различным религиозным конфессиям.

В итоге искажались реальные факты взаимоотношения власти и церкви. Так, гонения на верующих в СССР отрицались; инициатором изъятия церковных ценностей объявлялось страдающее от голода население; отказавшееся выдавать ценности духовенство обвинялось в нежелании помочь голодающим; церковь включалась в выстроенную схему контрреволюционного заговора; обновленчеству приписывали приспособленчество к новым условиям, а Русская православная зарубежная церковь расценивалась как оплот антисоветизма в эмиграции; скрывались данные о репрессиях духовенства.

Так же тенденциозно происходил и подбор фактического материала. В условиях ограниченного доступа к основному корпусу архивных материалов главными источниками исследований стали работы идеологов партии, законодательные акты, постановления высших органов советской власти и только отдельные "избранные" решения партийных органов. В результате фундаментальная проблема взаимоотношения власти и церкви в указанный период при обилии разнообразной литературы оставалась одной из самых неизученных в исторической науке.

Преодолеть недостатки предшественников, значительно расширить источниковедческую базу, сломать стереотипы "партийного подхода", найти новые методы исследования и выстроить принципиально иную концепцию истории взаимоотношений советской власти и церкви пытаются исследователи последних лет. Новый подход к освоению отечественной истории и открытие практически новой источниковедческой базы, совершенно иной по сравнению с той, на которой строилась историография истории советского периода, позволили исследователям не только существенно раздвинуть границы в постановке проблем, вопросов в рамках темы вообще и углубить ее отдельные аспекты, но и практически открыть новую страницу в истории государства и церкви. Введение в научный оборот новых архивных источников стало важной чертой историографического процесса последнего десятилетия и залогом активизации исторических исследований.

В силу обширности и многоаспектности историографического наследия проблемы взаимоотношений власти и церкви автор книги решил посвятить его анализу специальную главу.

Теоретико-методологической основой и методами исследования в работе являются принцип историзма, системный и комплексный анализ явлений, на которых строится изучение сущностных характеристик и этапов эволюции политики ЦК РКП(б) по отношению к религии и церкви в обозначенный хронологический период. Методологическая база исследования основывается на обновленных в последние годы научных взглядах историков по проблемам отечественной истории и новых подходах российских религиоведов к истории церкви, их выводах по проблеме взаимоотношений власти и церкви. Сочетание исторического и религиоведческого подходов создает условие для более глубокого исследования проблемы. Метод историзма дает возможность проследить, на каком фундаменте базируется определенный этап эволюции политики партии в отношении церкви и какую роль в отношениях власти и церкви играли общие социально-политические факторы. Религиоведческий подход способствует более четкому определению места и специфики отношений власти и церкви в контексте общественного развития, их взаимодействия с другими сферами социально-политической жизни.

Научная новизна данной монографической работы состоит в том, что в ней представлена целостная картина отношений руководства РКП(б) и церкви в 1922-1925 гг. Для этого автором исследуется политика высших органов партийной власти, прежде всего Политбюро ЦК, по отношению к церкви и рассматривается практика осуществления ее органами ГПУ-ОГПУ. Постановка проблемы руководства Политбюро ЦК "церковной политикой" и деятельности ГПУ-ОГПУ по ее реализации, без чего невозможно понять ключевое звено политики большевиков, вплоть до последнего времени была неосуществима в силу недоступности основного комплекса материалов. Значительная часть этих принципиально важных документов и, в особенности, материалов ГПУ-ОГПУ вводятся автором в научный оборот впервые.

На основе новых архивных источников автор впервые проследил реализацию основных направлений программы партии по ликвидации церкви в 1922-1925 гг.; дал развернутую характеристику позиций членов Политбюро ЦК и руководителей страны, имеющих непосредственное отношение в выработке этой программы; продемонстрировал роль ГПУ-ОГПУ в осуществлении политики в отношении церкви, в инициировании внутрицерковного раскола и поддержке обновленческого движения; показал, как использовалась Красная армия в качестве карательного органа в антицерковной политике.

Уточнены противоречивые точки зрения о целях проведения кампании по изъятию церковных ценностей, о позициях патриарха Тихона и его взаимоотношениях с властями и ряд других принципиальных для развития исторической науки вопросов по исследуемой проблеме.

В процессе работы над книгой представилось возможным внести определенную ясность методологического и фактологического характера по таким общим проблемам, как соотношение доктринных основ большевизма с политическими реальностями первых лет НЭПа; взаимодействие в советском государстве партийной, законодательной, исполнительной и судебной власти; механизм становления репрессивных методов управления государством и обществом на "модели" взаимоотношения власти с церковью.

Источниковедческий анализ документов Политбюро ЦК дает возможность выйти на решение глобальной проблемы истории советского периода - механизма функционирования высшего органа власти страны и эволюции власти, демонстрирует, как партийный орган решал ключевые вопросы управления страной и руководил всеми ветвями власти - законодательной, исполнительной и судебной.

Практическая значимость исследования заключается в том, что собранный и проанализированный в нем материал по истории отношений власти и церкви в изучаемый период, сделанные выводы могут быть учтены органами законодательной и исполнительной власти, политическими партиями, общественными движениями, организациями при формировании принципов взаимоотношений с религиозными объединениями, при разработке и принятии законодательства о религиозных организациях, для практического использования при непосредственной реализации политики государства в отношении религии, церкви и верующих.

Фактический материал может быть использован при чтении курсов лекций и спецкурсов по отечественной истории, истории Русской православной церкви, религиоведению, политологии в ВУЗах, школах, православных учебных заведениях, в исследовательской работе как светских, так и церковных научных центров и учреждений, в лекционно-просветительской работе.

* * *

С победой большевистской идеологии в России началась непримиримая борьба со всеми другими видами идеологии. Религия рассматривалась новой властью в качестве одного из основных препятствий на пути установления монополии в области идеологии. Православие как оплот многовековой российской монархии, как составляющая официальной идеологии - "православие, самодержавие, народность", как часть той государственности, которую разрушили большевики, подверглось уничтожению наряду с другими остатками прежнего строя. Поэтому политика правящей партии по отношению к церкви была определена В.И.Лениным однозначно: "Мы должны бороться с религией. Это - азбука всего материализма, и, следовательно, марксизма" ¹.

Факторами, способствовавшими проведению намеченного большевиками курса стали, противоречия "светского клерикализма", в условиях которого Россия вступила в эпоху революций, неразрешенность "религиозного вопроса" и потребность в коренных реформах вероисповедальной сферы, наконец, кризис, переживаемый самой церковью на рубеже XIX-ХХ вв. ².

Негативным последствием синодальной эпохи была зависимость церкви от государства. Интегрированная в государственную систему, церковь расплачивалась за поддержку светской власти утратой собственной самостоятельности. Царское правительство не желало освобождать церковь от государственных пут. Временное правительство осуществило только ряд мер, направленных на ослабление государственного контроля за церковью, ликвидировав должность обер-прокурора Синода, утвердив принцип веротерпимости в постановлении от 14 июля 1917 г. "О свободе совести", но так и не решившись провести коренной пересмотр государственно-церковных отношений. Новые власти на словах признавали независимость церкви, а на деле стремились жестко контролировать церковную жизнь.

Непоследовательность царского и временного правительств в решении принципиальнейшего вопроса - смене существовавшей модели "христианского государства" на "светское", нереализованность обещанных религиозных свобод обостряли религиозную ситуацию в стране и противоречили требованиям, назревшим в обществе. Предлагаемая же большевиками "модель", исходившая из концепции "светского государства", свободы совести и вероисповеданий, соответствовала настроениям части российского общества и была привлекательна для него.

Накануне 1917 г. сама церковь, внешне мощная организация, оказалась в условиях нарастания кризисных явлений. Преобладание административных методов в управлении церковью над духовными, отсутствие обратной связи с низшими звеньями церковного устройства - приходами, усилило разобщенность между епископатом и белым духовенством, снизило активность приходской жизни, способствовало падению интеллектуального и культурного уровня клира и в целом отрыву церкви от участия в жизни мирян.

Закономерной реакцией на кризис стало расслоение духовенства, в среде которого проявились различные общественно-политические течения - от охранительных до призывающих к обновлению церкви. Стремление части духовенства к реформированию церкви, зародившееся еще в 60-е годы прошлого столетия, но особенно отчетливо проявившееся в церковных кругах в начале ХХ века, стало этапом развития церковной идеологии. В основе наблюдавшегося в 1905 г. взрыва движения лежали настроения христианского социализма, искреннее стремление решить накопившиеся проблемы в русском православии. Программы радикально-реформаторских течений, представленных в частности "Группой 32-х" в годы первой революции и "Союзом демократического православного духовенства и мирян" после Февральской революции, содержали требования отделения церкви от государства, демократизации церковного управления, дешевой церкви, введение нового стиля и принципа брачности епископата, неприятие монархии и патриаршества и т.д., что роднило их с вышедшим на арену в 1922 г. обновленческим движением. Объективно обновленчество наносило удар по старой церковной иерархии и патриаршеству.

Отсутствие единства в церкви, отрыв иерархов от клира и паствы, стало важным фактором падения авторитета церкви среди широких слоев населения и степени влияния церкви на общество, что в немалой степени ослабило церковь, сделав невозможным ее выступление в качестве консолидирующей силы нации в период потрясений.

Последствия кризиса в немалой степени сказались на формировании социальной опоры большевиков в их борьбе с религией и церковью. Стихийное безбожие масс, отчуждение православия от молодежи, пропаганда атеизма революционерами всех поколений в условиях социально-экономического развития второй половины XIX-начала ХХ вв. способствовали зарождению у пролетаризированной части населения и беднейших слоев крестьянства идеалов, основанных на уравнительных, коммунистических принципах, в осуществление которых им виделся путь избавления от нищеты. Именно эти слои вследствие люмпенизации сознания оказались способны к восприятию идеологии большевизма. Размывание моральных устоев в слоях, для которых кабак был ближе, чем церковь, позволили большевикам опереться на них в своей антицерковной политике. Другим следствием этого стало поведение "молчаливого большинства", чье пассивное безучастие в разгроме церкви становилось соучастием.

Изменения в церковной жизни наметились после свержения самодержавия. Высшая церковная власть поддержала движение "снизу" в преобразовании приходов и епархий, участие низших ступеней клира и мирян в церковных делах, утверждение соборного начала. Поместный Собор 1917-1918 гг. восстановил патриаршество после двухвекового его отсутствия, положил конец жесткому контролю государства за церковью.

Определяя основы взаимоотношения с государством, церковь исходила из признания необходимости союза с ним. Поместным Собором было принято положение, в силу которого православная церковь в России "должна быть в союзе с государством, но под условием своего свободного внутреннего самоопределения", и в соответствии с ним Соборное определение "О правовом положении Православной Российской Церкви". Главной своей задачей церковь считала "пропитывать государство духом христианства" ³.

Церковь встретила октябрьский переворот стремлением к нейтралитету, готовностью к конструктивным отношениям с новой властью, признавая возможность компромисса при условии поддержки церкви, предоставлении ей свободы и возможности идейно-нравственного влияния на народ. Такая позиция объяснялась как представлением о вечности церкви и преходящем характере власти в целом, так и сохранением в первые месяцы после установления советской власти надежды на Учредительное собрание и его решения, соответствующие представлениям церкви о ее месте в государстве.

Но, записав церковь в противники и поставив перед собой цель освободить человека от религии, правящая партия большевиков сразу же занялась искоренением религиозной идеологии из общественного сознания, разрушением церкви как целостной структуры и ее связи с государством. Новая власть твердо следовала концептуальным установкам о враждебности церкви как одного из институтов старого государства. Первоначально в планах большевиков церковь подлежала ликвидации вместе со всем "отжившим" миром. Сторонниками устранения религиозности и церкви в кратчайшие сроки особенно активно выступали Н.И.Бухарин и Ф.Э.Дзержинский, их позиции разделял В.И.Ленин. В первые годы советской власти произошла кардинальная ломка государственно-церковных отношений. Декреты советской власти ограничивали влияние церкви, подрывали ее экономические и политические основы, лишали духовенство юридических и политических прав.

В 1917 г. "Декретом Второго Всероссийского съезда Советов о земле" и "Декларацией прав народов России" национализировались церковно-монастырские земли, церковь отторгалась из сферы гражданской и государственной жизни, ликвидировались религиозные привилегии. Решением СНК от 30 ноября 1917 г. изъятые у церкви монастыри передавались Наркомату презрения, а к концу 1921 г. из 1253 имевшихся в России до революции монастырей было национализировано 722 . Постановлением от 11 декабря 1917 г. из духовного ведомства Народному комиссариату Просвещения переходило дело воспитания и образования. Одновременно в ведение государства передавались все акты гражданского состояния - гражданский брак и метрикация (декреты ВЦИК и СНК от 16 и 18 декабря 1917 г.) ⁴.

Решительное наступление государства на церковь началось во второй половине декабря 1917 г. с реквизиции синодальной типографии. Ситуация вокруг церкви обострилась в январе 1918 г., когда было принято постановление об упразднении придворного духовенства, реквизиции имущества и помещений придворных церквей, сопровождавшееся передачей церквей Кремля и царского двора в Петрограде государству, а также решение о закрытии церквей при государственных учреждениях. Начало открытой войны с церковью историки связывают с событиями в Петрограде 13-21 января 1918 г., когда попытка вооруженного захвата духовно-исторического центра православия Александро-Невской Лавры встретила активное противостояние верующих, явившееся первым ненасильственным выступлением верующих против антицерковной политики властей ⁵.

Положения первых законодательных актов советской власти в отношении церкви были обобщены и закреплены в декрете СНК РСФСР "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" от 23 января 1918 г.⁶. Декретом провозглашалось отделение церкви от государства и ряд норм ограничительного характера: национализация церковного имущества, лишение религиозных организаций права юридического лица, владения собственности и права на ее приобретение.

Отношение новой власти к православной церкви, как и к другим конфессиям, определялось в статье декрета "Советская политика в религиозном вопросе". Поскольку православная церковь рассматривалась как часть государственного аппарата Российской империи, как "орудие управления и господства эксплуататорских классов над трудящимися классами", то основная задача политики в отношении ее заключалась в том, чтобы лишить ее "первенствующей" роли среди других конфессий, "разбить старую церковную государственную машину", "уменьшить удельный вес церковников". Допускалось лишь существование групп верующих, которым предоставлялось право "на отправление культа", заключение договора с властями о найме помещения для богослужения и приглашение священнослужителей для отправления религиозных треб. В заключительном параграфе декрета "все имущество существующих в России церковных и религиозных обществ" объявлялось "народным достоянием": "Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти в бесплатное пользование соответствующих религиозных обществ" ⁷.

По существу декрет был нацелен на уничтожение церкви как иерархической организации и на ликвидацию духовенства как сословия. Власть декларативно заявляла о своем невмешательстве во внутреннюю жизнь церкви, разрывала связи государства с церковью и отвергала прямую борьбу с ней. Но в нарушение принципа отделения руководство страны не только не предоставило церкви независимости, но, активно вмешиваясь во внутреннюю жизнь церкви, встало на путь прямой конфронтации по отношению к ней. Для практического претворения в жизнь декрета по решению СНК РСФСР в апреле 1918 г. была создана Межведомственная комиссия при Наркомюсте. В мае того же года после роспуска комиссии образован VIII ("ликвидационный") отдел Наркомюста во главе с П.А.Красиковым, призванный ликвидировать административно-управленческие церковные структуры. VIII отдел Наркомюста на долгие годы стал подразделением в структуре советских органов власти, фактически осуществляющим государственною церковную политику.

Проведение декрета обострило отношения церкви с режимом. Поместный Собор Русской православной церкви ответил на декрет принятием постановления от 25 января 1918 г., в котором заявлялось следующее: "1. Изданный Советом народных комиссаров декрет об отделении Церкви от государства представляет собою, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения. 2. Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимы с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви (в последование 73 правилу Святых Апостол и 13 правилу VII Вселенского Собора)" ⁸.

Защитной реакцией верующих на наступление государства на церковь стало создание братств и союзов защиты церкви, перед которыми со всей остротой встала проблема спасения церковного имущества и православных святынь. Весной 1918 г. была образована "Делегация Высшего Церковного Управления для зашиты пред правительством имущественных и иных прав Православной Церкви" в составе видных деятелей церкви Н.А.Любимого, А.Д.Самарина, И.М.Громогласова и других. Свою задачу делегация видела в сборе подробных сведений обо всех случаях незаконных действий органов советской власти по отношению к православной церкви и сообщении о них в высшие властные инстанции. Делегация обратилась в СНК со специальным заключением, в котором давалась оценка декрету от 23 января 1918 г., в действительности, по мнению Делегации, положившему начало гонений на церковь. Указывались многочисленные факты "неправильного его понимания" со стороны представителей власти, когда декрет служил основанием не только для враждебного отношения к православной церкви, но и " даже преступлением, никоим образом не могущим вытекать из смысла и целей декрета". Члены Делегации призвали власть к "коренному пересмотру" декрета ⁹.

Совет объединенных приходов Москвы под председательством А.Д.Самарина принял и распространил по приходам Москвы и ряда уездов постановление, которое требовало активно противодействовать проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства в части, касающейся церковного имущества. Совет призвал население бить в набат и оказывать сопротивление представителям власти во время принятия ими на учет церковно-монастырского имущества ¹⁰.

Духовенство и верующие откликнулись на призыв Совета активным противостоянием разрушительной политике большевиков. Произошли антиправительственные выступления в Звенигороде, Павловом Посаде и ряде других мест. Выступление жителей Савинской слободы против конфискации имущества Саввино-Сторожевского монастыря близ Звенигорода вылилось в вооруженный мятеж против советской власти в мае 1918 г. Еще в марте духовенство церквей вблизи монастыря образовало Союз защиты, а игумен монастыря Макарий призвал духовенство и крестьян к сопротивлению против ограбления монастыря, предупреждая, "что вот сейчас собирают монастырское имущество, а потом отберут и церковное". Священник В.С. Державин на сельском сходе, стоя на коленях, просил крестьян защитить монастырь и хранящиеся там мощи преподобного Саввы. И когда пришло время, крестьяне деревень Ягунино, Посад и Шихово 15 мая 1918 г. встали на защиту святыни, разоружив прибывших в монастырь красноармейцев и милиционеров. Крестьяне образовали собственную комиссию, которой поручалось принять все дела по управлению гражданским имуществом монастыря и передать все казначею монастыря. Затем крестьяне во главе с В.П.Дешевым направились в Звенигород, захватили склад с оружием, разгромили здания ряда советских учреждений, арестовали Председателя местного Совета. Порядок в городе был восстановлен только к вечеру. Главные виновники событий, в том числе игумен Макарий и священник В.С.Державин, были приговорены трибуналом к бессрочному тюремному заключению ¹¹.

Передача государству традиционно принадлежавших церкви сфер деятельности при проведении декрета вызвали протесты со стороны широких слоев населения. Так, в мае 1918 г. во время изъятия метрических книг из приходской церкви села Разсказова Тамбовского уезда прихожане после краткого совещания решили метрик не отдавать, а оставить их при церкви в ведение причта и приходского совета. Инцидент закончился кровавым столкновением крестьян с вооруженным отрядом красноармейцев. Присланная из Тамбова комиссия с карательным отрядом произвела аресты духовенства и прихожан ¹².

Гражданская война обострила отношение власти и церкви, так как основная масса православного духовенства влилась в ряды противников советской власти. Только на Урале с октября 1917 г. по 1920 г. произошло 118 антисоветских выступлений с участием духовенства, из них 13 - вооруженных ¹³.

Реакция со стороны властей последовала незамедлительно. С лета 1918 г. начинается открытый террор большевиков против духовенства. В практику вводилось применение смертной казни. Расстреливались крестные ходы в Туле, Харькове, Шацке Тамбовской губернии. Созыв населения с помощью набатного звона карался приговорами ревтрибунала (постановление СНК "О набатном звоне" от 2 августа 1918 г.) ¹⁴. В мясорубке "красного террора" погибли видные духовные деятели церкви - митрополит Киевский Владимир, настоятель Казанского Собора протоиерей Орнатский, протоиерей Иоанн Восторгов, протоиерей Иоанн Кочуров и многие-многие известные и неизвестные священники, монахи и монахини.

По имеющимся далеко не полным данным ВЧК того времени в 1918 г. расстреляно 827 священнослужителей, в 1919 г. расстреляно - 19, заключено в тюрьму - 69 ¹⁵. Новейшая статистика гонений на церковь, составленная Православным Свято-Тихоновским Богословским Институтом, рисует более кровавую картину первой волны гонений: общее число репрессий составило 11 тысяч человек, из них - 9 тысяч расстрелов . При этом на 1918 г. приходится 3 тысячи расстрелов и 1,5 тысячи других видов репрессий духовенства, на 1919 г. - 1 тысяча расстрелов и 800 других видов репрессий ¹⁶. Снижение числа репрессий в 1919 г. по сравнению с 1918 г. почти в 3 раза объясняется, на наш взгляд, тем, что именно в 1918 г. произошли первые и наиболее ожесточенные в истории Гражданской войны схватки большевиков со своими противниками, в рядах которых духовенство и верующие составляли активную силу, и прокатилась сильнейшая волна террора.

На фоне обостряющихся отношений с духовенством в битвах Гражданской войны получили юридическое закрепление леворадикальные методы реализации декрета от 23 января 1918 г. в инструкции Наркомюста от 30 августа 1918 г. "О порядке проведения в жизнь декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" ¹⁷. Принятие инструкции вызвало шквал возмущения со стороны духовенства. Поместный Собор в послании к СНК потребовал ее отмены.

"Красногвардейская атака" на религию и церковь первого года советской власти сменилась в конце 1918 - 1919 гг. целой программой мер общегосударственного уровня, направленной на выполнение установки VIII съезда РКП(б) о "полном отмирании церкви". Центральное место в ряду мер разоблачительного характера заняла развернувшаяся в 1918-1920 гг. кампания вскрытия и "разоблачения" святых мощей (постановления Наркомюста от 14 августа 1919 г. об организационном вскрытии мощей и от 25 августа 1920 г. о ликвидации мощей во всероссийском масштабе) ¹⁸. Всего за это время вскрыто 65 рак с мощами российских святых, в том числе и особо почитаемых, таких как Серафим Саровский и Сергий Радонежский ¹⁹.

Кампания "разоблачения" превратилась в кампанию глумления над святыми мощами и потрясла весь православный мир. Осквернение святых мощей и надругательство над религиозными чувствами верующих вызвали волну антиправительственных выступлений по всей России ²⁰. Так, 1 апреля 1919 г. в приход Верюжской Введенской церкви из г.Вельска прибыла комиссия с вооруженным отрядом с целью увезти святые мощи праведного Прокопия и серебряную раку. Но собравшийся народ не позволил этого сделать. Собрание приходского совета вынесло решение святые мощи ни в коем случае не отдавать и защищать их всякими законными мерами, "даже не щадя своей жизни". Инцидент произошел во время вскрытия мощей преподобного Феодосия Тотемского. Антиправительственная агитация игумена Кирилла привела к тому, что пять тысяч богомольцев потребовали самовольного облачения преподобного Феодосия и устройства крестного хода. Крестный ход состоялся. Игумена Кирилла предали суду Губревтрибунала ²¹. Во время вскрытия мощей святого Князя Михаила благоверного в раке с мощами комиссия обнаружила подброшенную записку: "Большевики, опомнитесь, одумайтесь, не вскрывайте завтра. Большевики погибните хуже, чем черви. Бог вас накажет, в аду вам мало места, ослепните завтра" ²².

Вскрытие мощей сопровождалось закрытием тех монастырей, где они покоились. В 1919 г. власти посягнули на православную святыню - Троице-Сергиеву Лавру. Осквернение особо почитаемых святых мощей Сергия Радонежского вызвало бурю возмущений верующих по всей стране и вылилось в выступления жителей Сергиева Посада и ближайших деревень 19 и 26 ноября 1919 г. Когда VШ отделом Наркомюста и Президиумом Московского Губисполкома при поддержке местных властей было принято решение о вывозе мощей в один из Московских музеев, правление общины Троице-Сергиева Посада направило ходатайство в СНК "об оставлении" мощей в храме Сергия Радонежского. М.И.Калинин оставил примечательную резолюцию на ходатайстве общины: "Необходимо основательно ознакомиться с этим делом; принимая во внимание религиозные чувства, мне кажется, нет оснований без серьезных причин вносить раздражение в массы населения" ²³. Его распоряжением от 9 апреля 1920 г. вывоз мощей был приостановлен. Мнение М.И.Калинина не возымело результатов и 14 апреля 1920 г. вышел декрет СНК о национализации Троице-Сергиевой Лавры ²⁴.

Непрекращающееся осквернение православной святыни вынудило патриарха Тихона обратиться к В.И. Ленину с просьбой приостановить вывоз мощей и со словами предупреждения о возможном неповиновении верующих: "...Вскрытие мощей Нас обязывает стать на защиту святыни и отечески вещать народу: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам..." ²⁵. Конфликт принял настолько острые формы, что власти вынуждены были направить в Лавру специальных представителей Рабоче-Крестьянской Инспекции во главе с П.Н.Мольвером. В результате расследования комиссия пришла к заключению, что, во-первых, останки Сергия Радонежского заслуживают особого почитания, так как "стекаясь к гробнице его народ русский... черпал те нравственные силы, ...которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим". Во-вторых, при вскрытии раки 11 апреля 1919 г. действительно обнаружились мощи святого, следовательно никакого обмана народа в данном случае не имело место. И, в-третьих, по смыслу советского законодательства "отобрание" предметов культа, к числу которых относятся и мощи, недопустимо. В итоге был сделан вывод, что декрет от 14 апреля 1920 г. о национализации Лавры касается только ее имущества, а постановление Президиума Московского Губисполкома от 26 марта 1920 г. о вывозе останков Сергия Радонежского и о прекращении богослужения в храмах Лавры является следовательно незаконным, поэтому жалоба патриарха Тихона должна быть удовлетворена ²⁶.

Столь дерзкое поведение рабкриновцев, посмевших осудить решения властей, обернулось для них судебным разбирательством и тюремным заключением П.Н.Мольвера. Спор вокруг Лавры и святых мощей Сергия Радонежского был решен в пользу сторонников закрытия Лавры и вывоза мощей ²⁷.

Несмотря на принятые большевиками меры в отношении церкви в первые годы после революции, религия не отмирала. Эфемерные установки ликвидировать религиозность и церковь одним махом не удались. Кроме того "церковный вопрос" был несколько отодвинут Гражданской войной. Но с окончанием войны власти вернулись к его решению. С переходом к "мирному строительству" коммунизма изменилась и "церковная политика" большевиков.

Основной задачей "церковной политики" нового периода было насильственное разрушение церкви. Духовенству припомнили участие в Гражданской войне на стороне белого движения и, когда пришло время, жестоко отомстили. Действовал и внешнеполитический фактор очередного наступления на церковь - "империалистическое окружение" Советской республики. Кроме того эмигрантские и церковные круги за границей рассматривали церковь, как канал влияния на Россию, а патриарх Тихон являлся своего рода культовой фигурой, которую олицетворяли с духовным лидером оппозици. Решение Карловацкого Собора о восстановлении в России династии Романовых еще больше ополчило большевиков против церкви. Но объективные факторы заставили власть отказаться от крайностей в "церковной политике" и искать новые формы взаимоотношения с церковью. Первый опыт открытой войны с церковью показал малоэффективность военных методов для преодоления влияния религии на массы и невыгодность их применения в том смысле, что это приводило к росту противостояния верующих и властей. Теперь большевистский режим попытался изменить тактику и перешел к более изощренному, но не менее жесткому способу решения "религиозного вопроса". Откровенный террор, возведенный в ранг государственной политики в первые послереволюционные годы, в условиях новой социально-политической ситуации камуфлировался под правосудие, не меняя сути политики власти по отношению к церкви. Средством террора стала юстиция, за личиной которой скрывалась обычная внесудебная расправа, произвол и беззаконие. Ждали только подходящего повода для разящего удара по церкви и он вскоре представился.

Кампания по изъятию церковных ценностей, проведенная в 1922 г., и стала тем страшным ударом по церкви, который давно вынашивался. Вопреки заявлениям об использовании церковного золота на помощь голодающему народу, изъятие должно было решить сразу несколько задач: попытка устранить церковь, ликвидировав остатки ее экономического могущества, дискредитировать и уничтожить сословие духовенства, пополнить партийную кассу средствами для мировой революции и укрепления пролетарского государства. Леворадикальные приемы проведения кампании встретили сопротивление со стороны духовенства и верующих, что должно было послужить основанием для возбуждения судебных процессов против них, тем самым способствуя проведению репрессий с помощью правосудия. Расстрельные приговоры были заготовлены заранее.

Одновременно с этим была задумана еще одна акция против церкви - большевики решили взорвать ее изнутри, использовав церковные проблемы на нужды своей партии. Осознав, что без сохранения церковно-религиозного института в общественной практике, особенно в среде православных масс, обойтись невозможно, власти избрали проверенный принцип "разделяй и властвуй". Трагические события, происходившие после 1917 г., породили разногласия внутри самой церкви, оставили незаживающие до сих пор рубцы раздоров, чем не преминули воспользоваться большевики. "Камнем преткновения" стал вопрос об отношении к богоборческой власти. Каждая из сторон предлагала свои варианты отношений, либо отвергала их вовсе.

Символом бескомпромиссности и "неповрежденной веры" явился митрополит Антоний Храповицкий, прекративший всяческие отношения с советской властью и покинувший Россию. Он стал главой и душой Русской православной церкви за границей.

Труднейшая задача поиска основ взаимоотношений с большевистской властью и путей спасения церкви в условиях "воинствующего безбожия" выпала на долю патриарха Тихона, чья роль в истории Русской православной церкви на переломе до сих пор вызывает споры и неоднозначные оценки. Несмотря на обилие литературы о патриархе Тихоне, его трагическая судьба остается недостаточно освещенной. Малоизвестны, по-прежнему, подробности последних лет жизни Святейшего, связанные с арестом, ведением ГПУ-ОГПУ в отношении его следствия, освобождением, составлением "покаянного заявления" и "завещания". Главным остается вопрос об эволюции взглядов патриарха, мотивах и последствиях его поступков.

Обновленческое движение, несущее привлекательные реформаторские идеи, было использовано большевиками для раскола церкви. Главная ставка была сделана на конфронтационность обновленцев с церковной иерархией. Особая роль в разжигании раскола была уготовлена ГПУ. Оно умело подхватило идеи реформации о дешевой церкви, вульгаризировав их в "интересы трудового народа". О возможности использования обновленческого движения против церкви ВЧК задумалось еще в конце 1919 г. Теперь же большевики подчинили себе лидеров движения и натравили их на патриарха. Впоследствии использованное движение должно было быть выброшено за ненадобностью. Формулируя задачу нового курса к церкви, Председатель ВЧК Ф.Э.Дзержинский в декабре 1921 г. заявил: "...Церковь сейчас разваливается, этому нам надо помочь, но никоим образом не возрождать ее в обновленной форме" ²⁸.

Обозначенные процессы протекали на фоне сложнейших социально-экономических и политических противоречий того времени. Продолжением Гражданской войны стала цепь событий 1921 г., когда недовольство крестьян экономической политикой большевиков переросло в антиправительственную войну крестьян в Тамбовской губернии, в среднем Поволжье, на Дону, Кубани, в Западной Сибири. Волнения перебросились в вооруженные силы. Весной 1921 г. против большевиков выступили матросы и красноармейцы Кронштадта. Положение правящей в России партии большевиков было непростым. Стихийными выступлениями стремились овладеть различные политические силы с целью свержения советской власти. Правительство жестоко подавило все очаги выступлений ²⁹.

Основные линии внутренней политики наступившего этапа "мирного строительства" были крайне противоречивы. Переход к новой экономической политике проявлялся в отходе от прежнего курса "военного коммунизма", в ослаблении чрезмерной централизации в экономике, в освобождении экономической жизни от тотального контроля. Но, строго ограниченный экономическим пространством, НЭП был окружен усиленным идеологическим и политическим "конвоем". В политической сфере сохранялась жесткая централизация, укреплялся контроль партии над политической и духовной жизнью общества, дальнейшее развитие получал аппарат насилия и репрессивные методы управления, усиливался диктаторский характер власти. Основной удар наносился еще сохранившимся оппозиционным силам - эсерам, меньшевикам. Регламентация все плотнее охватывала литературно-художественную жизнь общества, усиливалась идеологизация культуры. В 1922 г. из страны было выслано около двухсот крупнейших ученых и деятелей культуры. Монополизация большевиками права на политическую деятельность сопровождалось жестокой внутрипартийной борьбой в самой РКП(б). Усиление идеологической борьбы во всех сферах жизни общества повлекло за собой столкновение власти и церкви. Когда правительство потребовало выдачи церковных ценностей, дошло до рокового конфликта между церковью и властью.

^* Далее - церковь

Примечания

1. Ленин В.И. Полн.собр.соч. Т.17. С.418.
2. Подробно об этом см.: Полунов А.Ю. Под властью обер-прокурора. Государство и церковь в эпоху Александра Ш. М., 1996. С.81; Одинцов М.И. Государственно-церковные отношения в России (на материалах отечественной истории ХХ века). Автореф... д-ра ист.наук.М., 1996. С.16-27; Кашеваров А.Н. Государство и церковь : Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской православной Церкви, 1917-1945 гг. СПб.,1995; Емелях Л.И. Крестьяне и церковь накануне Октября.Л., 1976; Фирсов С.Л. Православная Церковь и Российское государство в конце Х1Х-начале ХХ вв. (Проблемы взаимоотношений духовной и светской власти). Автореф... .канд. ист. наук. СПб., 1994.
3. Кашеваров А.Н. Указ.соч.С.27
4. Декреты Советской власти. Т.1. /Институт Марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Ин-т истории СССР АН СССР. - М.:Политиздат,1957.С.17, 39, 211, 237, 247; Зыбковец В.Ф. Национализация монастырских имуществ в Советской России (1917-1921 гг.). М., 1975. С.204.
5. Кашеваров А.Н.Указ.соч.С.38-48
6. Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства. М., 1918. N 18. С.272-273.
7. Там же.
8. Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. М.-Пг., 1918.
9. ЦА ФСБ. Д. Н-1780. Т.9.Л.12-29. Журналы заседаний Делегации за 1918-1919 гг. хранятся в следственном деле патриарха Тихона.
10. Там же. Т.10.Л.257.
11. Там же. Л.274-277.
12. Там же.Т.9.Л.114-117.
13. Нечаев М.Г. Контрреволюционная деятельность церкви в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны на Урале (1917-1919 гг.) Автореф... .канд.ист.наук. Свердловск, 1988.С.15-16.
14. Собрание узаконений и распоряжений...1918. N 57. Отд.I. Ст.628. С.684.
15. ЦА ФСБ. Д.Н-1780. Т.28. Л.80.
16. Расчеты строятся на сведениях, составляющих лишь одну сотую часть репрессий. Следует учесть, что в эти годы не все данные о репрессированных фиксировались. Поэтому имеющиеся статистические данные будут уточняться по мере поступления новой информации. Тем неменее проведенная выборка достаточно репрезентативна и демонстрирует основные тенденции. См.: Емельянов Н.Е. Оценка статистики гонений на Русскую Православную Церковь в ХХ веке // Культура. Образование. Православие. Сб. материалов региональной науч.-практ.конф. (Под ред. А.М.Селиванова, Н.Лихоманова, Яросл.гос.ун-т.- Ярославль, 1996. С.250; Корнев В.В. Восстановление справедливости // Православная Москва. 1996. N 17. С.5.
17. Собрание узаконений...1918. N 62. Отд.I. Ст.685. С.757-763.
18. Там же.1920. N 73. Ст.336. С.353-354.
19. Цыпин В. История Русской Православной Церкви. 1917-1990. М., 1994. С.42; Уточненные данные о количестве вскрытых рак см.: Кашеваров А.Н. Указ.соч.С. 69-80.
20. В следственном деле патриарха Тихона хранятся десятки протоколов о вскрытии и осквернении мощей Преподобного Сергия Радонежского, Тихона Задонского, Митрофана Воронежского, Феодосия Тотемского и других почитаемых русских святых. (ЦА ФСБ. Д.Н-1780.Т.10.Л.163-232).
21. ЦА ФСБ . Д.Н-1780. Т.10. Л.203,211.
22. Там же.Л.213.
23. Там же. Л.232.
24. Там же.Т.11.Л.18. Декретом СНК от 20 апреля 1920 г. Троице-Сергиева Лавра была обращена в музей историко-художественных ценностей.См.:Собрание узаконений...1920. N 27. Ст.133. С.130.
25. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1914 гг. (Сост. М.Е.Губонин.М., 1994. С.159.
26. ЦА ФСБ.Д.Н-1780.Т.11.Л.10-15 об.
27. О закрытии Троице-Сергиевой Лавры и деле П.Н.Мольвера см.: ЦА ФСБ.Д.Н-1780.Т.11, 14.
28. Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. М.,1996. С.158.
29. См.:Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. "Антоновщина". Документы и материалы. Под ред. В.Данилова и Т.Шанина. Тамбов: "Редакционно-издательский отдел", 1994; Филипп Миронов. (Тихий Дон в 1917-1921 гг.). Документы и материалы. (Под редакцией В.Данилова, Т.Шанина). М., 1997; Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. Составление, введение и примечания В.П.Наумова, А.А.Косаковского. М.,1997.

Глава I. Историография и источники.

1. Историография проблемы взаимоотношений власти и церкви в 1922-1925 гг.

Первыми авторами работ по проблемам политики коммунистической партии и государства в отношении религии и церкви были видные деятели партии, соратники и ученики В.И.Ленина, сыгравшие важную роль в проведении антирелигиозной политики: В.Д. Бонч-Бруевич, Е.М.Ярославский, П.А.Красиков, Н.К.Крупская, А.В.Луначарский, И.И.Скворцов-Степанов ¹. Их можно отнести к основоположникам советской историографии проблемы. Оставшееся после них значительное историографическое наследие носило ярко выраженный публицистический, пропагандистский характер. Работы идеологов можно рассматривать одновременно и как источники для изучаемой проблемы, так в них были определены главные задачи государственно-церковной политики партии, конкретные позиции по тем или иным вопросам антирелигиозной пропаганды и атеистической работы. Идеологические установки, заданные в этих трудах, предвосхитили и определили главные направления советской историографии проблемы.

Исходя из того, что главной задачей атеистической работы считалось раскрытие классовой роли религии и церкви, историки-атеисты выдвигали на первый план разоблачение "церковной контрреволюции", "эксплуататорской" сущности религиозных организаций, раскрытие политической позиции духовенства. Работы историков призваны были "помочь верующим преодолеть религиозные предрассудки". Поэтому основными темами стали "антисоветские" действия духовенства, противодействие в проведении декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви", а также декрета об изъятии церковных ценностей. Другой характерной чертой историографии 20-х гг. было стремление историков показать положительную роль и результаты атеистической пропаганды в отходе трудящихся от религии.

В соответствии с поставленными задачами государственно-церковная политика априори рассматривалась исследователями как положительная, а действия церкви и религиозных организаций как "контрреволюционная". Оценки событиям давались декларативно, основываясь не на фактическом материале, а на повторяющихся из книги в книгу одних и тех же цитатах. Утверждалось, что кампания по изъятию церковных ценностей использовалась духовенством для личного обогащения. Сопротивление верующих изъятию ценностей однозначно расценивалось как результат "контрреволюционной" политики церковной иерархии и патриарха Тихона. Попытки Глава церкви пойти на определенные уступки объяснялись его стремлением приспособиться к новым политическим условиям, представить виновниками "контрреволюционности" не церковь, а отдельных людей. Обновленческое движение оценивалось как "смена вех" церкви в целях самосохранения. Такой односторонний подход объяснялся условиями острой идеологической и классовой борьбы, в которой историки отстаивали определенные партийные позиции. Увлекшись разоблачениями, исследователи слабо отразили конкретную деятельность партийных и советских органов власти в отношении религиозных организаций, оставили вне поля зрения серьезные процессы, происходящие в самой церкви. Эти недостатки присущи для большинства работ 20-х гг., которые носили скорее популярный, пропагандистский, чем научный характер.

Важной чертой историографии тех лет, определившей во многом характер исследований, была узость источниковедческой базы. В качестве главных источников исторических работ использовались декреты советской власти, письма В.И.Ленина, труды партийных идеологов, материалы периодической печати, отдельные послания патриарха Тихона, свои личные наблюдения. Недоступность основного корпуса подлинных документов по проблеме, игнорирование документов, исходивших не от руководства партии, предопределили упрощенность, иллюстративность и фрагментарность исследований.

Самым крупным автором многочисленных работ, разоблачающих "контрреволюционную" деятельность духовенства на различных этапах революции, Гражданской войны, "мирного строительства", НЭПа был известный историк-атеист и публицист Б.П.Кандидов ². Данная им оценка классовой позиции церкви накануне принятия декрета об изъятии церковных ценностей отражала общепринятый подход официальной историографии: "Каждая церковь - крепость контрреволюции, каждый церковник - ее агент и шпион!" ³. Б.П.Кандидов выдвинул несколько тезисов, многие из которых были заимствованы из практики судебных процессов 1922 г., в дальнейшем подхваченных и неоднократно повторенных советскими историками.

Отношение патриарха Тихона и церковного руководства определено историком как лживое и лицемерное, так как с одной стороны, по его мнению, духовенство демонстрировало "сочувствие" церкви голодающим, с другой стороны, вело агитацию за действия антисоветского характера. По утверждению Б.П.Кандидова, церковь действительно приступила к сбору пожертвований, но голодающим они не поступали, таким образом духовенство было обвинено в присваивании пожертвований ⁴.

Тезис о лживости сносок на каноны в послании патриарха Тихона от 28 февраля 1922 г. автор аргументировал тем, что декретом от 23 января 1918 г. церковные богатства объявлялись собственностью трудящихся, а также тем, что никаких церковных законов, запрещающих государственной власти использовать церковные ценности, не было. Целью послания патриарха Тихона, по его мнению, было желание вызвать ряд восстаний против советской власти. Позиция патриарха Тихона трактовалась как враждебная, преступная. Карловацкий Собор и зарубежное православное духовенство сравнивались автором с Рябушинским, призвавшим "костлявой рукой голода задушить советы в России" и восстановить династию Романовых. Что касается актов сопротивления конфискации церковного имущества, то, по мнению автора, общая линия проведения кампании "не давала никакого конкретного материала для антисоветских выпадов". В унисон в оценками организаторов кампании, историк Б.П.Кандидов повторял тезис о руководящей роли в актах сопротивления духовенства, об укрывательстве ценностей духовенством, твердил о положительном отношении трудящихся масс к изъятию церковных ценностей, основываясь на фактах проведения собраний и составления резолюций в поддержку изъятия. Автором делался вывод о целой кампании борьбы, проводившейся церковью в целях свержения советской власти ⁵. Такой вывод вполне вписывался в схему "контрреволюционного заговора", инкриминируемого властями церкви, и на долгие годы закрепился в советской историографии. Итоги кампании оценивались Б.П.Кандидовым положительно. Заявление патриарха в Верховный Суд РСФСР , по мнению автора , имело большое политическое значение "пощечины" для всех сторонников Тихона, наносило удар по эмиграции и контрреволюции ⁶.

Исключительно на освещении "антисоветской" деятельности церкви сосредоточили внимание и другие авторы 20-х гг. : И.П.Брихничев, М.Горев, М.Н.Лукин, А.В.Лунин, Д.Зорин, В.Рожицин и др.⁷. Некоторые из них были сотрудниками тех ведомств, которые непосредственно осуществляли отделение церкви от государства и их произведения можно отнести в разряд книг, освещающих практику проведения декретов советской власти в отношении церкви. Ряд авторов занимались пропагандистской работой. Так, М.И.Горев был редактором газеты "Наука и религия", на страницах которой активно велась антирелигиозная агитация и пропаганда.

Значительный фактический материал о проведении политики партии в отношении церкви в виде теоретических статей и информационных заметок публиковался в те годы в журнале "Революция и Церковь". Эти материалы с полным основанием можно отнести к источнику для изучения отношений власти к церкви. Но, учитывая то, что в журнале часто не только освещались конкретные проявления этих отношений и предлагались политические оценки, но и давался их исторический анализ, отдельные публикуемые материалы следует рассматривать в качестве историографии.

Заметно выделяются на общем историографическом фоне работы государствоведов "старой школы", которыми сделаны попытки не только проанализировать положения советского законодательства по вопросам культа и деятельности религиозных организаций, но и рассмотреть практику его применения органами государственной власти. П.В.Гидулянов - ученый консультант V отдела Наркомюста - систематизировал собранный за 5 лет правовой материал по применению декрета об отделении церкви от государства, представлявший собой все узаконения и распоряжения правительства по вопросам религии и культов с разъяснениями V отдела Наркомюста, а также общегражданские нормы, имеющие значение для религиозных обществ и групп верующих ⁸.

Вопросам истории обновленческого движения, проблемам его отношениям с новой властью и роли движения в расколе церкви были посвящены труды Б.В.Титлинова ⁹. Ближайшую причину раскола он видел в декрете об изъятии церковных ценностей, который был, по его мнению, логическим следствием установленных отношений государства и церкви. Б.В.Титлинов считал, что церковь раскололась на тех, кто понимал, что церковное имущество перестало быть церковным, и тех, кто увидел в этом акт покушения на церковную собственность. В отличии от официальной историографии, оценивающей переход части духовенства на позиции обновленчества и лояльного отношения к советской власти как тактический ход духовенства с целью удержания церковной власти и прикрытия "антисоветской" сущности новой формой, Б.В.Титлинов утверждал, что примирение новой церкви с социальной революцией произошло потому, что она внутренне приняла социальный переворот, что она солидарна с лозунгами социально-освободительного движения. "Настаивание" на таком отношении к государству, за которое противники новой церкви стали называть ее "советской", автор объяснял лишь тактическими соображения движения ¹⁰.

Большинство историков рисовало обновленчество "общей краской". Б.В.Титлинов же не только подробно описал особенности и отличия двух основных обновленческих групп и раскрыл сущность их программных требований, но увидел в неоднородности движения причину раскола самого обновленчества. К умеренной группе он относил "Церковное возрождение", ставившее задачу выхода церкви из создавшегося положения на "путь широкого религиозного строительства". "Живая церковь", выступавшая за церковную революцию, как борьбу белого духовенства с монашеским епископатом, объявлялась Б.В.Титлиновым радикальной, оторванной от верующих. В своих работах Б.В.Титлинов много места уделил размышлениям над вопросом, что представляло собой обновленчество - реформацию или революцию. По его мнению, обновленческое движение - это не реформация, так как оно не предусматривало пересмотра обрядов и догматики, не касалось символа веры. Это и не революция, считал автор, так как обновленцы стремились проводить реформы не революционным путем, а соборным, то есть традиционным. Использование революционных, неканонических методов, таких как захват власти, применяемых лидерами движения, Б.В.Титлинов оправдывал историческими прецедентами ¹¹.

Важно отметить, что в программах обновленцев Б.В.Титлинов не увидел подчинения церкви государству, так как новая церковь стояла, по его мнению, на почве декрета об отделении церкви от государства. Говоря о свободе церкви от государства вопреки реальным историческим фактам Б.В.Тилинов утверждал, что вероисповедальные дела нимало не интересуют советскую власть. Таким образом, автор не видел или не хотел видеть реальной практики использования властью обновленческого движения в целях раскола церкви, не замечая демагогичности деклараций советской власти ¹².

К середине 30-х гг. в следствии развития культа личности и завершения складывания административно-командной системы управления страной недостатки, характерные историографии предыдущего периода, не были не только не преодолены, но и еще более усугубились. Основные проблемы - правовая база государственно-церковных отношений, методы и механизмы регулирования деятельностью религиозных организаций органами власти и другие - рассматривались сквозь призму "теории" об обострении классовой борьбы. Угрожающий тон многих исторических книг, брошюр и статей, нагнетаемый пропагандой, отвечал задачам атеистического воспитания и условиям жесточайшего идеологического режима, когда практически отсутствовали иные, кроме официальной, трактовки. Господствовавшая точка зрения о реакционной роли религии и контрреволюционности церкви не учитывала изменений позиции самой церкви, происходивших в конце 20-х-30-е гг. Продолжали создаваться работы скорее политического, чем научного характера, повторялись тенденциозные некритические доводы, характерные историческим работам 20-х гг.¹³. Общие работы по истории СССР и ВКП(б), вышедшие в этот период, и прежде всего "Краткий курс" истории ВКП(б), не касались вопросов взаимоотношения советского государства и церкви, за исключением декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" ¹⁴. Это стало характерной чертой советской историографии на долгие годы. Специально не разрабатывалась историография проблемы, но следует отметить, что в связи с различными юбилейными датами были выпущены сборники, впервые подводившие итоги изучения истории религии и церкви в советский период ¹⁵.

"Борьбу церкви против народа" не только в период подготовки и проведения Октябрьской революции, но и на протяжении последующих лет, освещал Н.А.Амосов в работе "Октябрьская революция и церковь". Автору свойственен подход к церкви, как к злейшему врагу коммунизма. Позиция духовенства в период изъятия церковных ценностей характеризовалась им как "бешенная антисоветская агитация", а выступления веруюших - результат обмана духовенства. Причины изменения позиции патриарха Тихона объяснялись историком попытками патриарха приспособиться к новым условиям, чтобы сохранить религию и церковь ¹⁶. Такой же взгляд на религию и церковь был распространен в других исторических работах этого периода.

Работа по изучению государственно-церковной политики оживилась после Великой Отечественной войны. Но качественный сдвиг в историографии проблемы наметился только после ХХ съезда партии. Обобщение накопившегося фактического материала выявило новые проблемы, богаче стала тематика и шире рамки исследований. Историки этого периода осознали сложность государственно-церковных отношений и начали отходить от упрощенных подходов пропагандистской по характеру традиции историографии предыдущих десятилетий. Стали появляться работы, характеризующиеся более глубоким научным анализом. Впервые исследователи обратились к вопросам деятельности органов государственной власти и управления по претворению политики государства в отношении религии и церкви. Однако стремление к изучению этой проблематики было редким исключением. Историки приступили к освещению истории обновленческого движения, правда посвящая этому лишь отдельные разделы своих работ. Обновленчество привлекло внимание главным образом философов, в работах которых рассматривались проблемы эволюции православия, его модернизации. К этому времени возникла необходимость дать оценку историографии проблемы и наметить актуальные направления исследований. В монографических работах появляются историографические разделы, создаются специальные историографические очерки. Но в целом в своих оценках историки этого периода не выходили за рамки общепринятых точек зрения, сформированных еще в предыдущий период, и термин "церковная контрреволюция" продолжал доминировать в исторических исследованиях.

На противоречивость историографического процесса этих лет оказал влияние новый курс государства по отношению к церкви, взятый руководством КПСС после смерти И.В.Сталина. Постановлением от 7 июля 1954 года "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения" ЦК КПСС осудил "ошибочное мнение, что с ликвидацией в нашей стране классовой базы церкви и пресечении ее контрреволюционной деятельности отпала необходимость в активной атеистической пропаганде, что в ходе коммунистического строительства религиозная идеология стихийно, самотеком изживет себя" ¹⁷. Партия потребовала организовать широкомасштабную научно-атеистическую пропаганду. Фактически речь шла о свертывании диалога между Советским государством и церковью, возобновленным в годы Великой Отечественной войны. Форсированно происходил откат к худшим временам гонений на религию 20-30-х гг. После ХХ съезда КПСС и июньского 1957 г. Пленума ЦК КПСС линия на усиление борьбы с религией возобладала в еще большей степени. В новых политических условиях церкви был навязан образ "идеологически чуждого" социализму и коммунизму явления. Постановлением ЦК КПСС "О мероприятиях по усилению атеистического воспитания населения" 1964 г. в приказном тоне давался план на преодоление религиозного сознания, предполагалось создание Института научного атеизма и специализации по атеизму в высших учебных заведениях ¹⁸.

Административное давление и жесткий идеологический контроль стали непреодолимым барьером на пути объективного, всестороннего, углубленного научного осмысления вопросов государственной церковной политики в отечественной истории. Поэтому в церковно-государственных отношениях в основном изучалось поведение церковных кругов, и совершенно отсутствовал критический анализ деятельности властных структур, особенно партийных, не рассматривались как политические решения высших партийных органов власти, так и факты конкретного проведения политики партии в отношении религии и церкви. Давалась слишком общая периодизация истории государственно-церковных отношений, не выяснялись особенности каждого из периодов. Не изучался региональный аспект проблемы.

Соответствующей господствующей схеме была используемая источниковедческая база: все теже декреты советской власти, работы ведущих идеологов партии, официоз газетных статей. Но благодаря хрущевской "оттепели" для исследователей открыли периодическую печать 20-х гг., однако во многом мифологизированную. На основные источники - материалы Политбюро ЦК РКП(б) - было наложено табу. Исключением в информационном вакууме стали публикации С.Н.Валка и Института Марксизма-ленинизма при ЦК КПСС произведений В.И.Ленина, декретов советской власти, а также исследования Э.Б.Генкиной документов директивных органов власти по фондам СНК, содержащие разработки источниковедческих проблем партийной и советской документации ¹⁹.

Характерной чертой советской историографии того времени было отсутствие разделов по проблемам государственно-церковных отношений в общих трудах по истории. Как и прежде, в лучшем случае тема взаимоотношений власти и церкви затрагивалась только в связи с характеристикой декрета "Об отделении церкви от государства", реже - Декларации митрополита Сергия (Страгородского) 1927 г. Наиболее распространенным примером может служить многотомное академическое издание "История СССР. С древнейших времен до наших дней" ²⁰. То же характерно и для различных изданий Истории КПСС. Наряду с этим можно констатировать, что в крупных работах, не разрабатывающих непосредственно тему отношения власти и церкви и касающихся только фрагментарно отдельных вопросов этой проблематики, господствовали общепринятые для всей советской историографии трактовки. Например, в работе И.Трифонова, освещающего историю борьбы классов в 1920-1922 гг. как борьбу с кулацкими контрреволюционными мятежами и бандитизмом, утверждалось о поддержке рабочих кампании по изъятию церковных ценностей ²¹.

Активизация исследований в области атеизма и государственно-церковных отношений в 50-начале 70-х гг. проявилась в создании крупных монографий и выявила несколько направлений в историографии проблемы. Историография этого периода включает 2 самостоятельные части. Первая объединяет теоретические работы, авторами которых были философы-атеисты, затрагивающие государственно-церковные отношения в СССР в целом и их отдельные аспекты. Ко второй относятся исторические исследования, посвященные изучению отношений государства и церкви в первые годы советской власти как самостоятельному комплексу проблем.

Крупные теоретические работы философов-атеистов непосредственно не освещали тему истории отношений власти и церкви, но в специальных разделах своих работ об эволюции этих отношений определяли методологические позиции, которые легли в основу советской историографии проблемы ²². Философы, как правило, вели исследования без взаимосвязи с другими учеными, в том числе историками, без опоры на архивные источники, не использовали новый фактический материал, а повторяли известные по историографии предыдущих десятилетий факты и схемы. Практически во всех трудах этого направления характер государственно-церковных отношений и история самой православной церкви были грубо искажены. Особо ярким образцом таких исследований являются многочисленные работы доктора философских наук Н.С.Гордиенко, в которых рассматривается проблема эволюции отношений между государством и церковью ²³.

Отметим наиболее распространенные подходы, отличающие работы философов. Главная задача данной группы авторов состояла в "раскрытии реакционной политической позиции церкви в период эпохальных социальных потрясений". В оценках преобладал упрощенный подход. Так, церковные ценности не имели, по мнению авторов, собственно религиозного значения, они были национализированы советским государством и находились у церкви не во владении, а лишь в пользовании. Действия властей в отношении церкви расценивались как тактичные. В характеристике деятельности патриарха Тихона использовался распространенный прием, утверждалось, что послания патриарха против изъятия были выдержаны в духе оголтело-антисоветских воззваний 1918 гг., что духовенство развернуло бурную деятельность по организации массового сопротивления советской власти. Зачастую применялась фразеология следующего типа: "руководители церкви ведут не чистую игру", "банда церковных белогвардейцев" и т.п. Обновленчество представлялось как "левая оппозиция крайне реакционной степени деятельности церковного руководства". Зарубежное духовенство рисовалась только в "черных" тонах, объявлялась наиболее реакционным оплотом русской эмиграции и пособником империализма. Причины отмены суда над патриархом Тихоном многим исследователям виделся в полном признании им своей вины. Те же взгляды, характерные для работ данной группы исследователей в 50-60-е гг., был распространены среди религиоведов и в 70-е - первой половине 80-х гг.

К числу заслуг авторов этого направления следовало бы отнести то внимание, которое уделялось ими обновленческому движению в связи с исследованием вопроса о модернизации русского православия. Традиции модернизации, по их мнению, закладывались еще обновленчеством 20-30-х гг., в связи с чем в работах предпринималась попытка воссоздания общей картины обновленческого раскола, его истории, практически специально не изучаемой в исторической литературе. Давалась оценка движения как церковного "сменовеховства", как церковного реформаторства и модернизаторства, направленного на приспособление церкви к новым политическим условиям ²⁴. Теме обновленческого церковного раскола посвятил специальную статью М.М.Шейнман. В статье в русле общепринятых трактовок был представлен общий обзор истории движения, выявлены его социально-экономические корни и дана оценка программы ²⁵.

Среди книг рассматриваемой группы философов-атеистов следует выделить работу доктора философских наук П.К.Курочкина "Социальная позиция русского православия", которой присущи традиционные оценки церкви как контрреволюционной силы ²⁶. Но отдельные интерпретации автора заслуживают более пристального внимания. Принцип аполитичности, провозглашенный, по его мнению, патриархом Тихоном в заявлении в Верховный Суд РСФСР от 16 июня 1923 г. состоял в "разрыве политических связей православия с эксплуататорскими и контрреволюционными силами, обособлением и полной нейтральности церкви в отношении социалистического государства". Автор утверждал, что ни позитивного отношения к социалистическому государству и общественному порядку, ни признания права политического регулирования деятельностью церкви со стороны государства формула аполитичности патриарха Тихона не содержала ²⁷. Эта трактовка заметно отличала работу П.К.Курочкина от историографической традиции, признающей так называемое "покаянное" заявление патриарха следствием перехода его на рельсы лояльного отношения к власти. П.К. Курочкин же считает, что только в лице митрополита Сергия (Страгородского) церковь вынуждена была отказаться от формулы аполитичности и перейти на позиции лояльности, что предполагало признание не только советской власти, но и необходимости политического регулирования религиозно-церковной жизни с ее стороны ²⁸.

Значительное место в работе П.К.Курочкина уделено обновленческому движению 20-30-х гг., которое рассматривается автором в качестве инициатора нового политического курса поддержки церковью советского общества, как первый в истории религии и церкви опыт позитивного отношения религиозной организации к социалистическому строю, как русский вариант церковной реформации. К основным особенностям обновленчества 20-х гг. - третьего, по его мнению, этапа в развитии обновленческого движения - исследователь относит выдвижение социальных проблем. Критикуя зарубежного историка А.А.Боголепова, автора книги "Церковь под властью коммунизма", за тезис об использовании советским правительством обновленческих группировок против патриарха Тихона, П.К.Курочкин отверг тезис о роли обновленчества как "орудия внутрицерковного террора", раскола церкви. К числу причин поражения движения, которое заключалось в политической переориентации "тихоновской" церкви, как было принято считать большинством советских историков, автор добавил еще одну очень важную, связанную с неприятием движения верующими: "чересчур быстрый темп в осуществлении перестройки православия, крутая ломка традиций, не сообразующийся с характером массового религиозного сознания". В то же время исследователь не смог выделить в числе главных причин кризиса и дальнейшего спада в развитии обновленчества такие, как раскол внутри движения, междоусобица между обновленческими группами, борьба лидеров движения за власть и т.д. Последствия же развития обновленческого движения, по его мнению, состояли в эволюции православия в сторону приспособления религии к условиям социализма, что и было сформировано в требованиях обновленчества 20-х гг.²⁹.

В исторических работах 50-начала 70-х гг., выделяемых нами во вторую группу исследований по изучаемой проблеме, анализировалась прежде всего позиция самой православной церкви, изменение ее ориентации в новых социально-политических условиях ³⁰. Активно продолжала эксплуатироваться тема борьбы с "церковной контрреволюцией" в первые послереволюционные годы, а сама "церковная контрреволюция" рассматривалась как одно из звеньев буржуазно-помещичьей контрреволюции. Этому были посвящены работы Р.Ю.Плаксина и других историков ³¹.

Р.Ю.Плаксин стремился показать "антинародную сущность" церкви и причины ее перехода на позиции лояльного отношения к советской власти. Он повторял шаблоны советской пропаганды и утверждал, что акты сопротивления против изъятия церковных ценностей были организованы духовенством и перерастали порой в вооруженные восстания против советской власти. Вслед за газетной агиткой, являющейся чуть ли не основным источником исследования, автор приводил в качестве примера факт о полной поддержки рабочих завода "Богатырь" кампании по изъятию церковных ценностей. Вместе с тем используемые нами в качестве источника регулярные сводки ГПУ о проведении кампании за март-апрель 1922 г. свидетельствуют об обратном. Утверждение автора о полной поддержке кампании со стороны народных масс, особенно тезис о том, что именно "требования трудящихся" были поддержаны В.И.Лениным в секретном письме членам Политбюро ЦК РКП(б) от 19 марта 1922 г., является некритическим повторением идеологических установок и исторически недостоверно. Оценка позиции патриарха Тихона в работах Р.Ю.Плаксина не выходила за рамки фразеологии судебных приговоров 20-х гг. о "контрреволюционном церковном заговоре". Причину отмены суда над патриархом автор объяснил гуманностью советского правительства, а "покаяние" патриарха Тихона осознанием церковным руководством "краха церковной контрреволюции"³².

Причины "обновленческого" раскола автор видел в отходе большого числа верующих от религии, страхе части духовенства перед катастрофическим падением влияния церкви на массы. Наряду с этим, не раскрывая глубинных причин расслоения духовенства до 1922 г., автор утверждал, что оно выступало единым фронтом против революции, а начало разделению положено было только декретом об изъятии ценностей. Изменение политической ориентации, попытки приспособить православное учение к социализму, по его мнению, было важнейшим условием спасения церкви. В оценке отношения власти к обновленчеству Р.Ю.Плаксин повторил тезис о том, что власть воспринимала это движение как отголосок сменовеховства. Победу сторонников патриарха Тихона над обновленцами он объяснил тем, что после изменения позиции церкви по отношению к власти трудящиеся пошли за патриархом ³³.

Общий вывод, сделанный автором по результатам исследований, соответствовал политической заданности и ничем не отличался от оценок историографии 20-30-х гг.: по характеру своей идеологии, по целям и методам своей деятельности православная церковь в этот период представляла чисто политическую контрреволюционную организацию ³⁴.

Причины изъятия церковных ценностей, его результаты и историческое значение рассмотрены в статье Н.А.Чемирисского. Автор исходил из признания того, что создателями церковных ценностей были трудящиеся и по их требованию советская власть приступила к конфискации. Он утверждал, что церковь саботировала помощь голодающим, а изъятие совершалось в тактичной форме "с полным уважением к религиозным чувствам верующих" ³⁵.

Особое внимание следует уделить попыткам отдельных исследователей в условиях жесткого идеологического диктата выйти за рамки господствовавшего подхода и рассмотреть вопрос о деятельности государственных органов власти, осуществлявших взаимодействие с церковью, критически осмыслить "церковную политику" советского государства, иначе подойти к проблеме взаимоотношений власти и церкви. В этом отношении выделяются работы ученых, представлявших Институт научного атеизма, уже упомянутого П.К.Курочкина, а также М.М.Персица ³⁶.

Книга М.М.Персица вышла в период "оттепели" и отразила противоречия самого времени. В ходе изучения истории принятия и проведения декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" в 1917-1919 гг., а также отношения к нему духовенства и трудящихся масс, значительное место автор отвел начальному периоду формирования и деятельности государственного органа, осуществлявшего непосредственное взаимодействие с церковью в первой половине 20-х гг. - VIII отдела Наркомюста. Важно подчеркнуть, что исследование строилось автором на основании изучения архивных материалов о работе VIII отдела из фондов ГАРФ (переписка отдела, запросы с мест, анкеты), подробно анализировались нормативные акты, созданные в процессе деятельности отдела ³⁷.

При всех несомненных достоинствах работы М.М.Персица ей присущи распространенные в те годы взгляды и оценки. Вопреки реальным историческим фактам автор отверг гонения на церковь, заявив, что репрессивные меры советского правительства носили защитный характер, что центральные органы власти "решительно предупреждали против применения каких-либо репрессивных мер к представителям духовенства как такового". Причины выступлений духовенства и верующих он объяснял борьбой церкви за привилегии и богатства. Нельзя признать, что автор некритически повторяет доводы советских историков. Вывод об отношении трудящихся к декрету автор делает на основе анализа документальных источников - официальной прессы того времени и резолюции собраний и анкеты, заполняемые на местах VIII отделом Наркомюста ³⁸.

Другое характерное для историографии 50- начала 70-х гг. направление связано с освещением научно-атеистической работы и было следствием принятия ряда специальных партийных решений, в том числе постановлений 1954 г. о недостатках и мерах улучшения научно-атеистической пропаганды. Специально не останавливаясь на анализе данного направления историографии, отметим , что значительное число работ этой группы было посвящено партийному руководству атеистической пропагандой, а не непосредственному осуществлению государственной политики в отношении религии и церкви ³⁹.

Историки 70-80-х гг., наследуя традиции советской историографии, заложенные в предыдущие периоды, продолжили изучение государственно-церковных отношений в рамках атеистической трактовки исторических процессов и классовой теории. Но к концу 70-х гг. на фоне возросшего интереса к истории церкви наметился отход от догм антирелигиозного толка, возникла необходимость обобщить накопленный материал, привлечь новые источники. Хотя элемент заданности в трактовках и оценках оказывался преобладающим, но тенденция к расширению источниковедческой базы исследований, в том числе за счет фондов партийных архивов, позволила историкам активизировать работу по выявлению нового фактического материала о деятельности органов власти, что в свою очередь способствовало расширению рамок изучения проблемы в целом. В то же время продолжали изучаться традиционные темы: политическая позиция церкви, борьба духовенства против советской власти и т.п. Так, вопросы изменения политической позиции церкви в первые годы советской власти освещены в диссертации Э.А.Снигиревой ⁴⁰. Характерное для этого периода стремление к социальной проблематике в религиоведческих работах проявилось в интересе исследователей к всестороннему изучению деятельности религиозных объединений, выявлению роли духовенства и церкви на разных этапах, в том числе в региональном аспекте.

Определенные установки ученым закладывались в "исторических разработках" Председателя Совета по делам религии при Совете Министров СССР В.А.Куроедова ⁴¹. Им рассмотрен широкий круг проблем правового положения религиозных объединений в СССР, сущность советского законодательства о культах. Касаясь истории взаимоотношений церкви и советского государства в первые годы советской власти, роль церкви внутри страны и за рубежом оценена им как крайне реакционная. Действия патриарха Тихона в 1921-1922 гг. , на его взгляд, выглядит, как "позорная страница" в истории православной церкви, так как во время голода он оказал ожесточенное сопротивление, пытаясь поднять массы верующих против советской власти. В.А.Куроедов твердил о поддержке народом государственной политики в отношении церкви. Позиция обновленчества в его трактовке оказалась "созвучна времени и с одобрением воспринималась значительной частью духовенства". Заявление в Верховный Суд РСФСР и "завещание" патриарха Тихона признавались искренними, отрицалось давление на него со стороны властей ⁴².

Откровенно клеветническая интерпретация позиции церкви и духовенства как антинародной, характерная для М.С.Корзуна ⁴³. Оценки, данные автором, заимствованы из историографии прошлых лет. Так, выступления верующих против ограбления храмов выглядели в трактовке автора, как саботаж мероприятий по ликвидации голода и результат провокаций духовенства и посланий патриарха Тихона. Причины возникновения обновленческого раскола он объяснял стремлением сохранить влияние православия на верующих, приспособить его и захватить высшую церковную власть. Порой автор извращал истину и искажал факты. Например, невозможность приезда митрополита Агафангела в Москву в мае 1922 г. и временной замены патриарха Тихона он пояснял не арестом митрополита, а "занятостью епархиальными и личными делами". Эволюция политических взглядов патриарха Тихона М.С.Корзун объяснял разгромом белогвардейщины и успехами социалистического строительства и оценивал как "заметный шаг по пути приспособления старой церкви к новым социальным условиям", как стремление сохранить влияние на верующих, возвратить доходы от приношений. В итоге автор пришел к выводу, что за период с октября 1917 г. по апрель 1925 г. церковное руководство во главе с патриархом Тихоном прошло путь от откровенной борьбы против советской власти и народа до провозглашения курса лояльного отношения к новому строю ⁴⁴.

Стремление к всестороннему изучению особенностей деятельности религиозных организаций, их взаимоотношений с властями проявилось в исследовании проблемы в региональном аспекте, чему было посвящено значительное число не только вышедших в 70-80-е гг. статей ⁴⁵, но и выпущено монографий, защищено диссертаций.

Анализ социально-политического состава религиозных организаций в Воронежской губернии, поиск причин, определивших позиции церкви, предпринял в своей работе В.Н.Дунаев ⁴⁶. Исследователь стремился дифференцированно подойти к оценке политической роли духовенства и указал на несколько факторов, определивших, на его взгляд, эту роль: экономические интересы церкви, социально-политические традиции православия, отношение к церкви господствующих классов и социальная неоднородность религиозных организаций. Различное сочетание этих факторов, по мнению автора, и побуждало духовенство становиться на позиции определенных классовых сил и действовать в соответствии с их политическими программами ⁴⁷. К несомненным достоинствам диссертации относится использование автором не только фондов центральных органов власти, ведавших вопросами вероисповедальной политики, но и материалов местных партийных архивов для выяснения места религиозного вопроса в деятельности местных партийных организаций, в частности, данные по проведению кампании изъятия церковных ценностей в губернии. В диссертации привлечены также материалы духовной консистории.

Специально рассматривая деятельность духовенства Воронежской губернии в начале НЭПа, В.Н.Дунаев отмечал изменение тактики борьбы церкви с советской властью "в сторону выжидания и лицемерия", что объяснялось, по мнению автора, восприятием НЭПа как "попятного движения России на исходные предреволюционные рубежи". В работе анализировалась позиции духовенства в связи с декретом об изъятии церковных ценностей. В.Н.Дунаев отмечал спокойный характер реализации декрета в Воронежской губернии, где якобы не было вооруженных столкновений, таких как в Шуе, Смоленске. В то же время он заявлял, что духовенство все же препятствовало планомерному проведению декрета. Исследователь выявил 406 случаев противодействия конфискации церковных ценностей и сгруппировал их следующим образом: 1) агитация против изъятия; 2) практическое противодействие. Последнее в свою очередь подразделялось автором на открытое противодействие политического характера с "подстрекательством верующих" на антисоветские выступления и скрытую борьбу с целью сохранения от изъятия ценностей. По итогам исследования автором давалась следующая общая оценка действий духовенства: к какой бы тактике оно не прибегало, его позиции продолжали носить классовую направленность - пренебрежение интересами народа ⁴⁸. При всем богатстве фактического материала, впервые привлекаемого в диссертации В.Н.Дунаева, автор следовал, на наш взгляд, старым подходам и обобщениям о реакционности церкви.

Исследованию истории проведения декрета СНК "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" в Забайкалье в 1918-1923 гг., изучению характера и форм борьбы духовенства против декрета посвятил свою диссертацию М.Л.Нейтман ⁴⁹. Основное внимание автор уделил работе местных партийных и советских органов власти в отношении религии и церкви. Однако рассматривалась, главным образом, работа по научно-атеистическому воспитанию. Источниками исследователя стали документы Центрального и местных партийных, государственных архивов. М.Л.Нейтман пришел к выводу, что весной-летом 1918 г. борьба против отделения школы от церкви, которую возглавила Забайкальская епархия и значительная часть духовенства, приняла острые формы, вплоть до попыток организации антисоветского восстания в г.Чите. В период гражданской войны и интервенции, по мнению исследователя, религиозные организации безоговорочно поддержали оккупационные и белогвардейские режимы ⁵⁰.

Исследовав деятельность партийных и советских организаций по атеистическому воспитанию в 1921-1923 гг., М.Л.Нейтман заявил, что, несмотря на отдельные недостатки и ошибки в антирелигиозной работе, в результате значительная часть рабочих, часть крестьянства и

казачества Забайкалья в 1922-1923 гг. отошла от религии. Указывая формы проведения декрета на разных этапах, автор подчеркивал, что только при советской власти было полностью осуществлено отделение церкви от государства. Давая общую оценку работы партийных и советских организаций по проведению декрета, автор подчеркивал, что ее результатом стала ликвидация экономической базы религиозных организаций, особенно православной церкви. Что же касается позиции самой церкви, то автор утверждал, что на протяжении изучаемого им шестилетнего периода она выступала как "крупная и активно действующая антисоветская сила" ⁵¹.

Крупные исследования по истории религии и атеизма, по проблемам церкви и классовой борьбы в 1917-1937 гг. в Сибири проведены И.Д.Эйнгорном ⁵². Автором рассмотрены различные аспекты проблемы "церковной контрреволюции", в том числе роль церкви в заговорах и мятежах, классовая сущность "блока остатков эксплуататорских классов с реакционным духовенством", причины "краха церковной контрреволюции", политическая переориентация церкви. Исследователем изучено огромное количество архивных и других материалов, среди которых документы местных и центральных, в том числе партийных, органов власти, личные фонды партийных деятелей (Е.М..Ярославского, А.В.Луначарского и др.). Привлечены церковные документальные источники, епархиальнавя печать.

Изучению позиции церкви в начальный период НЭПа в Сибири посвящены специальные разделы работ И.Д.Эйнгорна, в которых сквозь призму классовой борьбы рассмотрены проблемы участия духовенства в актах сопротивления политике большевиков, раскола и изменения политической ориентации церкви и др. Автор рассматривал декрет об отделении церкви от государства как "арену классовой борьбы", а выступления части духовенства против изъятия церковных ценностей "одной из наиболее специфических форм классовой борьбы в Сибири в начале 20-х гг." Причины "провала церковной контрреволюции" автор видел в поддержке трудящимися и частью духовенством декретов советской власти, "успехах социалистического строительства", что и вынудило церковь, по мнению историка, изменить политический курс ⁵³. На наш взгляд, эти аргументы не только носят односторонний характер, но и свидетельствуют об исторической недостоверности утверждений автора.

На уральском материале написана диссертация М.Г.Нечаева, в которой деятельность духовенства изучалась только как борьба против советской власти ⁵⁴. Выводам, сделанным автором, характерен тот же политический окрас, что и другим исследованиям этого периода: церковь на Урале стала одной из тех сил, которые способствовали развязыванию Гражданской войны. При этом стоит отметить приводимые в диссертации данные о количестве выступлений духовенства на Урале за период 1917-1920 гг. М.Г.Нечаев одним из первых привлек в качестве источников не только документы местных партийных органов, но информационные сводки и бюллетени губернского ЧК о преодолении сопротивления духовенства и о борьбе за осуществление декрета ⁵⁵.

Первый опыт проведения антирелигиозной кампании по национализации монастырского имущества в 1917-1921 гг. обобщен в работе В.Ф.Зыбковца ⁵⁶. Хотя она непосредственно не посвящена исследуемым нами вопросам и оценки автора даны в общепринятом ключе, работа важна тем, что в ней изучалась конкретная деятельность нового советского аппарата по реализации национализации церковного имущества.

История обновленческого движения 20-х гг. до этого периода активно разрабатывалась только философами и не была предметом специального исследования историков, затрагивалась лишь в отдельных разделах рассмотренных нами монографий. 70-е годы отмечены пристальным вниманием историков к вопросам "обновленческого" раскола церкви 20-х гг. В рамках общих исследований по теме историки предпринимали попытки рассмотреть причины возникновения обновленческого движения и его роль в расколе церкви. Но только в 70-е гг. появились специальные исторические работы по обновленчеству. Философы-атеисты также продолжали активно разрабатывать тему обновленчества ⁵⁷.

Единственной в исторической науке докторской диссертацией и монографией, посвященной восстановлению полной картины истории "обновленческого" раскола , являются труды А.А.Шишкина ⁵⁸. Автор рассматривал историю обновленческого раскола как приспособление движения к новым условиям, порожденным Октябрьской революцией. К числу причин, вызвавших взлет движения, он относил необходимость сдержать отход верующих от церкви, единственным способом добиться который можно было, по его мнению, лишь отмежевавшись от "тихоновской" церкви ⁵⁹. Таким образом, А.А.Шишкин повторял оценки исследователей предыдущих лет.

Рассматривая вопрос о том, как решалась обновленцами проблема отношения с государством, исследователь подчеркивал схожесть целей движения и новой власти - "переустройства общества на справедливых началах". Но если церковь предлагала идти путем нравственного воспитания, то государство - путем административным, законодательным. Религиозный модернизм обновленчества в социальных вопросах А.А.Шишкин интерпретировал как стремление сдержать идейный разрыв верующих с церковью, необходимость сблизить идеалы христианства и социализма. Подробно разбирая позиции трех основных обновленческих групп, автор рассуждал над причинами распада движения и объяснял их претензией каждой из групп на руководящую роль. Главными причинами примирения обновленцев с "тихоновской" церковью исследователь считал "раскаяние" патриарха Тихона, возвращение верующих в лоно патриаршей церкви и ослабление внутрицерковной борьбы. Вся дальнейшая история обновленческого движения представлялась А.А.Шишкину историей отхода от "кавалерийской атаки на тихоновщину" и переход к "длительной осаде"⁶⁰.

В других исторических работах тема обновленческого движения не получила сколько-нибудь развернутого исследования, но продолжала активно разрабатываться философами-атеистами ⁶¹.

Разоблачительный характер советской историографии в этот период ярко проявился в работах, посвященных критике зарубежной историографии. Исследования западных историков оценивались как фальсификаторские, извращающие взаимоотношения между государством и церковью в СССР. Рассматривались наиболее распространенные зарубежные трактовки положения религии и церкви в СССР, критике подвергались их методы и приемы интерпретации научного атеизма, истории государственно-церковных отношений в СССР. Большинство работ принадлежало перу философов ⁶².

Первое значительное исследование в ряду подобных принадлежало Э.И.Лисавцеву ⁶³. Автор разобрал распространенные на западе концепции о внеклассовой и внепартийной сущности церкви, политики "государственного атеизма" в СССР, "предрасположенности" русского народа к религии, "раскола" православия и др. Автор впервые провел анализ интерпретации зарубежными исследователями эволюции политической ориентации Русской православной церкви в советском государстве и, что особенно важно для проблематики данной диссертационной работы, особенностей взаимоотношений церкви с властью на разных этапах. Специально не задаваясь вопросом об оценке зарубежной историографией государственно-церковных отношений в первые послереволюционные годы, Э.И.Лисавцев тем не менее рассматривал его в контексте критики концепции "аполитичности" церкви.

Критика взглядов на государственно-церковные отношения в послевоенном СССР, содержащихся в англо-американской историографии, проведен в диссертационной работе О.В.Андреевой ⁶⁴.

Анализ трактовки англо-американской историографией государственно-церковных отношений в первые послереволюционные годы составило предмет специального исследования в диссертации Е.А.Юшина ⁶⁵. Автор рассмотрел основные тезисы, версии, базовые концепции, трактовки законодательных актов о культах в СССР, интерпретацию эволюции государственно-церковных отношений, используемые приемы и системы доказательств, а также влияние российской эмиграции на научную литературу США и Великобритании. В работе впервые предложена периодизация англо-американской историографии и проанализированы труды нескольких групп, объединенных в единый по общности основополагающих идей и позиций советологический комплекс. Автор выявил расхождения, существующие в религиоведческой литературе, и установил в ней два течения: крайне консервативное, отождествляющее антирелигиозную политику с террором первых лет советской власти, и объективистское, признающее, на его взгляд, использование репрессий против духовенства во взаимосвязи с его тактикой , то есть "провокационными действиями" духовенства ⁶⁶.

Обобщив научное наследие зарубежных историков по данному вопросу, автор заявил о своем переосмыслении существовавших ранее стереотипов оценок трудов зарубежных исследователей с точки зрения их позитивного вклада в разработку проблемы. Наряду с этим Е.А. Юшин обратил внимание на неоднозначные, с его точки зрения, суждения и оспорил их, приводя свои трактовки. Назовем лишь некоторые из них, не находящие, на наш взгляд, объективного подтверждения. Так, акты сопротивления верующих, оценивающиеся зарубежными исследователями, как проявление широкого недовольства курсом правительства, автор называл "инспирированными реакционно настроенным духовенством" эксцессами. Рассматривая версию о причинах конфликта между советской властью и церковью, он объявил необоснованными выводы о том, что неизбежность конфликта была предопределена идейно-теоретической основой большевизма. Распространенную в зарубежной литературе версию о "подрыве" правительством экономического положения православия с помощью изъятия ценностей и использование в этих целях голода 1921-1922 гг., утверждения о священности богослужебной утвари, о наличии у государства иных средства спасения голодающих и т.д., автор счел не чем иным, как "некритическим повторением доводов православных иерархов". В то же время, негативные оценки отдельных историков политики церковного руководства в вопросе об изъятии ценностей, автор признал реалистическими. Е.А.Юшин также опроверг версии зарубежных исследователей о таких причинах возникновения "обновленческого" раскола, как распространении либерально-реформаторских идей, как запланированной акции большевистского правительства или как следствия поддержки государственными органами представителей демократического духовенства, и рассматривал раскол как результат признания советской власти частью духовенства и проявления кризиса "антинародного курса" патриарха Тихона. Не принял историк и объяснения зарубежных авторов факта публичного отказа в 1923 г. патриарха от конфронтации с советской властью такими причинами, как преодолением внутрицерковного раскола, полной поддержкой приходами староцерковной организации, давлением на патриарха со стороны правительства и др. ⁶⁷.

При всем стремлении Е.А.Юшина объективно оценить вклад англо-американских исследователей в историографию проблемы, общий вывод, сделанный автором, является ярким примером разоблачительной тенденции советской историографии по отношению к зарубежной. Так, историк заявил, что в основе западных концепций лежит субъективно-идеалистическое восприятие принципов марксистско-ленинского атеизма, политики партии и государства в отношении к религии и церкви, неадекватное понимание и отражение социально-экономических и политических процессов, историческая недостоверность утверждений советологов, тенденциозность их выводов. Даже сторонники объективистского взгляда не дают, по его мнению, методологически верного объяснения истокам явлений ⁶⁸.

Таким образом, характерной чертой советской историографии была однобокость в подходах к изучаемой проблеме, объясняемая как мировоззренческими позициями авторов, так и узостью источниковой базы. Недоступность к документальным материалам высших партийных органов, определявших ключевые звенья политики партии по отношению к религии и церкви, закрытость архивов спецслужб, осуществлявших на практике эту политику, игнорирование важнейших источников, исходивших не из "официальных кругов", и зарубежной литературы определили характер исследований. Однобокость подхода советских историков заключалась в том, что деятельность церкви изучалась только с точки зрения исполнения или неисполнения советского законодательства, ее борьбы против установления советской власти или переориентации политической позиции, недостаточно изучалась вся совокупность проблем, связанных с политической ориентацией церкви, внимание ученых привлекали лишь отдельные этапы процесса ее переориентации. Практически не рассматривалась и оставалась вне критики деятельность государства по регулированию взаимоотношений с церковью, не изучалась работа органов советской и партийной власти по проведению государственной церковной политики, не анализировалась роль тех или иных органов власти, не затрагивалась тема борьбы партийных группировок по "церковным" вопросам. Совершенно не изучены оказались особенности государственной политики по отношению к различным религиозным конфессиям.

Важным рубежом качественного изменения политики советского государства в отношении к церкви стала встреча М.С.Горбачева с патриархом Пименом в апреле 1988 г., открывшая начало существенным переменам не только в положении Русской православной церкви в СССР, но и в историографии проблемы. Закончилась эпоха гонений на церковь и началось ее возрождение. В конце 80-х-начале 90-х гг. появились условия для всестороннего изучения архивных источников, что способствовало расширению проблематики исследований, наметились тенденции к объективному переосмыслению исторического прошлого государственно-церковных отношений. Отмеченные недостатки, характерные советской историографии, идеи и выводы требовали тщательного пересмотра. Объективное изложение и оценки прежней истории рассматривалось как условие, обеспечивающее нормализацию отношений власти и церкви ⁶⁹.

На разработку новых подходов и творческих идей был нацелен изданный в 1989 г. коллективный труд "Русское православие: вехи истории". По сравнению с публикациями предыдущих лет книга, безусловно, представляла собой шаг в советской историографии, хотя и не была лишена недостатков. В отдельных разделах, посвященных исследуемому нами периоду, авторы сохранили старый поход и обвинительный тон в адрес церкви ⁷⁰.

Заметным явлением в религиоведческой литературе конца 80-х гг. стал сборник "На пути к свободе совести", вышедший в том же 1989 г., в котором была предпринята попытка проследить современную религиозную ситуацию и ее генезис ⁷¹. Составители сборника старались не сглаживать различия в интерпретации тех или иных событий истории и отразить все многообразие точек зрения, в то же время многие из них (В.И.Гаражда, Д.Е.Фурман, М.И.Одинцов и др.) призвали к переосмыслению установившихся взглядов на религию и наметили новые пути изучения истории отношений власти и церкви. Впервые были объяснены причины разгрома церкви в СССР: в 20-е гг. - не контрреволюционность церкви, как было принято считать ранее, а отсутствие мировоззренческой терпимости в результате уничтожения элитарного слоя интеллигенции, в том числе в партии; в конце 50-х- начале 60-х гг. - политический волюнтаризм, возобладавший в партии ⁷². В целом данный сборник можно оценить как поворот к объективному и правдивому освещению прошлого.

Существенно продвинули вперед изучение проблемы государственно-церковных отношений в России в ХХ веке проводимые религиоведами Российской академии государственной службы при Президенте Российский Федерации "круглые столы", выпускаемые издания по различным проблемам темы - "Информационный бюллетень", "Диалог" и другие ⁷³.

Преодолеть недостатки предшественников, сломать стереотипы "партийного подхода", найти новые методы исследования и выстроить принципиально иную концепцию истории взаимоотношений советской власти и церкви пытаются исследователи последних лет. Пересмотр истории взаимоотношений власти и церкви и новые объективные подходы российских иссследователей к этой проблеме обусловлены обновленными подходами к освещению отечественной истории, которые были вызваны сменой государственного строя России и идеологии российского общества, исключением коммунистической партии из системы власти. Новые возможности исследователей также связаны с открытием практически новой источниковой база, совершенно иной по сравнению с той, на которой строилась историография истории советского периода.

В числе первых плодотворных разработок, с которых можно вести отсчет новейшей российской историографии данной проблематики, следует выделить работы В.А.Алексеева и О.Ю.Васильевой . В них проявилась тенденция не только к нестандартным, совершенно отсутствовавшим прежде концепциям, но и к расширению источниковедческой базы исследований, в том числе за счет материалов Политбюро ЦК РКП(б).

По новому и наиболее полно рассмотрены ключевые проблемы взаимоотношения государства и церкви в первое советское десятилетие в книгах В.А.Алексеева ⁷⁴. Он одним из первых заявил, что "прежняя картина церковно-государственных отношений, мягко говоря, страдала неточностями, искажениями". Многие выдвинутые автором идеи нашли подтверждение в опубликованных позднее работах других авторов.

Нельзя не согласиться с В.А.Алексеевым, склонным рассматривать акты сопротивления верующих как результат провокации властей с целью обвинить духовенство в подстрекательстве. В.А.Алексеев высказал мнение, разделяемое многими современными религиоведами и историками, в том числе православными, будто бы кампания по изъятию почти повсеместно за редким исключением прошла спокойно, а проявившиеся акты сопротивления - это стереотип, сознательно навязываемый властями. На наш взгляд, эта точка зрения корректируется новыми источниками (регулярные сводки ГПУ) об актах сопротивления, прокатившихся по стране весной 1922 г. Вопрос заключается в соотношении масштаба сопротивления, широкой волны протеста и его стихийного характера, вопреки сфабрикованного властью обвинения в "контрреволюционном заговоре против Советской власти". Вряд ли можно согласиться и с другим тезисом В.А.Алексеева, считающим, что в изъятии церковных ценностей В.И.Ленин видел единственно простой и быстрый способ решения проблемы голода. Насколько можно судить из документов, прежде всего секретного письма В.И.Ленина от 19 марта 1922 г., истинные цели кампании по изъятию выходили за рамки решения проблемы голода ⁷⁵.

Развивая мысль об организаторах раскола - Л.Д.Троцком, Ем.Ярославском, ГПУ, автор признал, что встав на сторону обновленцев, власть все более втягивалась во внутрицерковные дела, что явно противоречило декрету об отделении. Заслуживают внимания данные В.А.Алексеевым объяснения вопроса о "неестественной смерти" патриарха Тихона. Он считает, что из так называемого "предсмертного завещания" не вытекает, что оно было задумано патриархом, как предсмертное обращение ⁷⁶.

В целом в ряду первых новейших исследований проблемы взаимоотношений власти и церкви книги В.А.Алексеева следует признать наиболее результативными по широте поставленных проблем, воссозданию многих неизвестных фактов на основе новых источников.

Государственно-церковной политике и внутрицерковным отношениям в 1917-1941 гг. посвящена первая глава диссертационной работы О.Ю.Васильевой ⁷⁷. Автором дана периодизация отношений советского государства и православной церкви. В период с 1918 г. по 1928 г. государство характеризуется историком как секулярное. В специальной статье О.Ю.Васильевой "Русская православная церковь и Советская власть в 1917-1927 годах" были обозначены основные проблемы государственно-церковных отношений этого периода и прозвучали новые оценки политики государства ⁷⁸. Некоторые аспекты истории проведения кампании по изъятию ценностей и их реализации рассмотрены О.В.Васильевой в соавторстве с П.Н.Кнышевским ⁷⁹. По мнению исследователя, новая власть осуществляла "самое грубое насилие над умами и душами людьми", которое " трудно оправдать даже чрезвычайной обстановкой в стране". Взгляд автора на цели кампании по изъятию церковных ценностей, основанный на анализе секретного письма В.И.Ленина от 19 марта 1922 г., на наш взгляд, соответствует историческим реалиям. О.В.Васильева поддержала тезис, не только характерный для зарубежной и эмигрантской историографии, но широко распространенный среди российских исследователей в последние годы, о внутрицерковном расколе как замысле, созревшем в ГПУ с целью "расчленения церкви на группировки и лишения ее силы". Позиция патриарха Тихона, закрепленная в заявлении от 16 июня 1923 г. и тесно связанная с предшествующими актами патриарха, О.Ю.Васильева оценила, как последовательно проводившийся принцип аполитичности. Рассматривая расстановку сил между органами власти, непосредственно занимавшимися осуществлением политики государства в отношении церкви, автор пришла к выводу, что позиция Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП(б) в отношении патриаршей церкви оказалась "пожестче позиции самого ГПУ". В переходе на позиции лояльности, определенной в посланиях патриарха Тихона, О.Ю.Васильева увидела единственную возможностью сохранить церковь в условиях советского государства ⁸⁰.

Среди наиболее заметных в последнее десятилетие назовем работы и многочисленные публикации М.И.Одинцова, проследившего эволюцию государственно-церковных отношений в различные периоды российской истории ХХ века, как последовательную смену "моделей" государственно-церковной политики. Исследователю удалось показать историю деятельности партийных и советских органов власти, прежде всего VIII отдела Наркомюста, непосредственно осуществлявших государственную политику в церковном вопросе, а также проанализировать конституционно-правовую базу государственно-церковных отношений. М.И.Одинцовым одним из первых введено в научный оборот значительное число ранее неизвестных документов советских и партийных органов власти, а также отдельные материалы следственного дела патриарха Тихона ⁸¹, что явилось безусловным источниковедческим прорывом в современной исторической науке.

Отдельные статьи религиоведа подробно освещают те или иные этапы проведения кампании по изъятию церковных ценностей, позиции ее организаторов, а так же патриарха Тихона. Автор справедливо оценил выступления верующих, как стихийный протест верующих против "силового" решения вопроса изъятия, и что ни о каких организациях при этом говорить не было оснований. М.И.Одинцов признает, что деятельность Л.Д.Троцкого весной 1922 г. все жестче увязывалась им с активизацией "войны" против "тихоновской" церкви и обеспечением поддержки обновленчества. В результате проведенных исследований М.И.Одинцов пришел к заключению, что первоначально вынужденная кампания изъятия "в силу субъективных устремлений и пожеланий ...отягощалась политико-иедеологическими целями", среди которых он выделил две - "разрушение" православной церкви как института и формирование "советской" церкви ⁸².

Специальное изучение механизмов взаимоотношения органов государственной власти и православной церкви на Алтае в 1917-1925 гг. провел М.Л.Белоглазов ⁸³. Автор пытался определить целесообразность использования государственными органами власти тех или иных методов при взаимодействии с религиозными организациями и делал попытки определения причин возможности репрессивной деятельности против духовенства и верующих в 20-30-х гг. в общегосударственном масштабе. Анализируя комплекс мероприятий по изъятию ценностей, М.Л.Белоглазов пришел к выводу, что на Алтае изъятие прошло относительно спокойно и объяснил это тем, что местным органам управления "хватило такта и здравого смысла не превращать процесс изъятия в простое разграбление церквей" ⁸⁴. Такое поведение властей, очевидно, предопределялось тем, что на Алтае не было, как считает автор, "внутренних социальных причин для стремления к полному разгрому православия, и лишь требования высших органов политической и государственной власти являлись стимулом для развертывания на Алтае антицерковной деятельности репрессивного характера ⁸⁵. С другой стороны, по мнению автора, к середине 20-х гг. реальная власть в области контроля за церковью на Алтае перешла от советских органов власти (Советов и их исполкомов) к различным управленческим органам, прежде всего НКВД и ОГПУ, а к концу 20-х гг. все более укреплялись позиции авторитарного подхода к вопросам контроля за соблюдением религиозного законодательства ⁸⁶.

Проблемы источниковедения документов Политбюро ЦК РКП(б) 20-30-х гг. по "религиозному вопросу" впервые в отечественной историографии были подняты и существенно исследованы Н.Н.Покровским ⁸⁷. Опубликованный ученым сборник в серии "Архивы Кремля"" является крупнейшей за последние годы публикацией документов Политбюро ЦК. Исследователь призвал историков к применению общих законов исторического источниковедения, а также разработке специфических методов для документации советского периода. Изучение этапов создания документов, их редактирования, отсеивания информации, фиксация различий между черновым вариантом протокола заседания Политбюро ЦК РКП(б) и окончательным официальным, дали представление по существеннейшему вопросу истории советского периода - деятельности высшего властного органа страны. Скрупулезность классического источниковедческого анализа делопроизводства Политбюро ЦК и ГПУ-ОГПУ позволили сделать ученому немало ценных и точных наблюдений за механизмом функционирования высшей партийной власти. В целом в историографии проблемы взаимоотношения власти и церкви исследования и публикации Н.Н.Покровского открыли новый существенный этап, поскольку положили начало воссозданию объективной картины руководства церковью высшим партийным органом страны на основе источниковедческого анализа материалов Политбюро ЦК, прежде недоступных исследователям.

Стремлением преодолеть стереотипы в представлениях об истории Русской православной церкви в ХХ в. отмечена работа А.Н.Кашеварова Автор анализирует основные особенности государственно-церковных отношений в периоды становления и поворотов "религиозной" политики советской власти : 1917-1920, 1929-1932 и 1941-1945 гг. Им впервые в историографии подробно рассмотрена одна из самых крупных антирелигиозных кампаний - вскрытие святых мощей в 1918-1920 гг. Остается только сожалеть, что исследователь, опираясь на уже опубликованные работы и документы, церковную и советскую печать 20-х годов, не использовал новые архивные источники ⁸⁸.

За последние годы вышел целый ряд статей, пополняющих историографию проблемы ценными и интересными подробностями. Отметим работы В.Ф.Козлова, обнародовавшего новые архивные данные об изъятии церковных ценностей, вскрытии святых мощей Сергия Радонежского и закрытии Троице-Сергиевой Лавры ⁸⁹, Ю.А.Иванова, открывшего материалы архивов Ивановской области и его Шуйского филиала о действии местных властей по отношению к церкви в 1922-1941 гг., и другие ⁹⁰. Проведению конфискации ценностей в Курганском уезде и Новгородской губернии посвящены статьи Н.В.Крыловой и М.Н.Петрова ⁹¹. Вопросы деятельности органов ВЧК-ОГПУ и отношения с церковью в Тобольской (Тюменской) губернии в 1921-1923 гг. затронуты А.А.Кононенко ⁹². Судебные процессы над духовенством, прошедшие в 1922 г. в Томске, описаны Н.М.Дмитренко ⁹³. Анализ форм и методов "борьбы с религиозной моралью" крестьян властями Центрально-черноземного региона в 20-е годы предпринят Ю.В.Костиным ⁹⁴. Особо выделим статью С.Г.Петрова, в которой на основе анализа направленных в Политбюро ЦК интереснейших документов (писем, записок , почтотелеграмм) Л.Д.Троцкого, как опубликованных совместно с Н.Н.Покровским, так и вводимых исследователем впервые, характеризуется вклад Л.Д.Троцкого в формирование программы ликвидации церкви в 1921-1922 гг., прослеживается его деятельность по руководству секретными комиссиями, осуществлявшими эту программу ⁹⁵.

Открытие и введение в научный оборот новых источников стало не только залогом активизации исторических исследований, но и очень важной чертой историографического процесса последнего десятилетия. Выделим вышедшие недавно сборники документов, характеризующие историю взаимоотношений власти и церкви за весь период существования советского государства, а также освещающие отдельные страницы этой истории ⁹⁶. Малоизвестные источники, такие, как сводки ГПУ по проведению изъятия ценностей, воззвания верующих против изъятия, протоколы и отчеты губернских и уездных комиссий по изъятию, списки приходов и другие материалы из архивов Тюменской области опубликованы А.В.Чернышевым и В.Я.Темплингом ⁹⁷.

Среди современных исследований, освещающих историю взаимоотношений власти и православной церкви в другие периоды советского государства заслуживают внимания работы М.В.Шкаровского, как новизной привлекаемого источникового материала, так и новыми нестандартными подходами и оценками. В специальной статье "Два эпизода борьбы с церковью в Петрограде" автором освещены роль митрополита Вениамина в пресечении кровавого конфликта в Петрограде в период проведения изъятия церковных ценностей ⁹⁸.

Работы русских эмигрантов различных политических ориентаций, а также церковных авторов и авторов самиздата, чаще носят характер публицистических книг, мемуаров, либо богословских трудов, критически освещающих историю церкви в СССР. Общие принципы изложения, подходы к оценкам событий позволяют объединить их в одну группу, вне зависимости от времени и места их написания. Главная тема в них - гонения на верующих в СССР, раскол церкви и история Русской православной зарубежной церкви. Они, как правило, не могут претендовать на обобщающие, аналитические научные труды, однако содержат значительный объем информации. В силу недоступности для этой категории авторов основного массива документов, такие работы далеко не исчерпывают всего имеющегося информационного потенциала для данной темы, но при этом они ближе других подходят к освещению истинной картины происходившего. Хотя общая концептуальная основа таких книг непременно должна подвергаться научной критике, собранный в них эмпирический материал может и должен быть использован в новейших работах. (А.Левитин-Краснов, В.Шавров, митрополит Евлогий, Г.Н.Трубецкой, А.Шмеман, М.Польский, епископ Григорий Граббе, Н.Тальберг, В.Русак (Степанов) и др.) ⁹⁹.

Неотъемлемой частью современной историографии проблемы отношений власти и церкви стали труды православных историков. Церковная историография, уничтоженная в годы советской власти как научная дисциплина, в настоящее время сделала значительный шаг в возрождении утраченных в советский период лучших традиций в изучении истории Русской православной церкви ХХ в. Предпринята активная поисковая и публикаторская работа. В многочисленных изданиях материалов новейшей истории Русской православной церкви содержатся ценнейшие архивные источники о жизни и деятельности церковных иерархов, религиозных организаций, их взаимоотношений с государством. Ни одно современное исследование по проблемам государственно-церковных отношений не может обойтись без воззваний, посланий, обращений и указов патриарха и других материалов церкви, собранных в уникальном сборнике "Акты Святейшего Тихона...", издание которого было осуществлено Православным Свято-Тихоновским Богословским Институтом ¹⁰⁰. Этапным во всей историографии проблемы стала публикация материалов следственного дела патриарха Тихона из фондов ЦА ФСБ России ¹⁰¹. Широко привлекается современными историками информация о церковных преследованиях, репрессированном духовенстве и верующих, содержащаяся в биографическом справочнике "За Христа пострадавшие..." ¹⁰².

В последние годы вышло несколько изданий по истории церкви ХХ в. ¹⁰³, обстоятельные труды таких православных авторов, как протоиерея В.Цыпина и священника Г.Митрофанова, о.Дамаскина (Орловского) и других авторов. Учебники и книги протоиерея В.Цыпина воссоздают широкую картину истории церкви в изучаемый нами период и позволяют историкам и религиоведам вести исследования по проблемам политики государства в отношении церкви, опираясь на знание истории внутрицерковной жизни ¹⁰⁴. Особую позицию Русской православной церкви за границей по вопросам отношения к советской власти, ее связи с Московской Патриархией исследуются в работе священника Г.Митрофанова ¹⁰⁵. Анализируя воззвания и послания патриарха Тихона, как ранние (1918-1919 гг.), так и более поздние, в том числе и его обращение в Верховный Суд РСФСР от 16 июня 1923 г., автор утверждает, что в них Святейший провозглашал принцип аполитизма. Ценный материал о сподвижничестве духовенства и верующих в годы гонений собран о.Дамаскиным в книге "Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеописания и материалы к ним ". Отметим специальный раздел книги, где автор рассказывает об участии духовенства в Шуйских событиях ¹⁰⁶.

Появились работы популярного характера, в которых используются уникальные архивные источники. Так на материалах следственного дела патриарха Тихона из фондов ЦА ФСБ России была написана книга М.И. Вострышева "Патриарх Тихон" из серии "Жизнь замечательных людей", в которой в силу специфики жанра не содержится научного анализа документов ¹⁰⁷. Тем не менее эта книга должна быть отмечена, прежде всего, потому, что благодаря ей читатель мог впервые познакомиться с новыми фактами биографии патриарха, извлеченными из его следственного дела. Местные архивы исследованы В.И. Баделиным при воссоздании картины событий в Шуе для уточнения действий городских и губернских властей ¹⁰⁸.

Таким образом, в настоящее время благодаря усилиям исследователей и публикаторов создана основа для плодотворного изучения истории государственно-церковных отношений, открыты и введены в научный оборот ранее недоступные источники. К ним прежде всего относятся материалы Политбюро ЦК РКП(б) и документы ГПУ-ОГПУ, раскрывающие ключевые звенья политики партии в отношении церкви. В то же время обзор литературы позволяет прийти к выводу, что в отечественной и зарубежной историографии пока нет работ обобщающего характера о политике ЦК РКП(б) в отношении религии и церкви в начале 20-х годов, опирающихся на открытые после 1991 г. материалы, за исключением указанных статей и публикаций. Этот пробел призвана восполнить настоящая работа.

Примечания

1. В.Д.Бонч-Бруевич. Избранные атеистические произведения. М., 1973; Он же. О религии, религиозном сектанстве и церкви.М., 1959; Он же. "Живая церковь" и пролетариат. М.,1927; П.А.Красиков. На церковном фронте (1918-1923).М.,1923.; Он же. Избранные, атеистические произведения.М.,1964; Н.К.Крупская. Вопросы атеистического воспитания.М.,1964; А.В.Луначарский. Почему нельзя верить в бога. Избранные атеистические произведения. М.,1965; Он же. Об атеизме и религии. М., 1970; Он же. Христианство или коммунизм. Диспут А.В.Луначарского с митрополитом А.Введенским. М.,1926; Ем.М.Ярославский. О религии. М.,1957; Он же. 10 лет на антирелигиозном фронте. М.: Безбожник, 1927; Он же. Библия для верующих и неверующих. М.: Политиздат, 1977; Коммунизм и религия. М.: Гос.антирелиг.изд., 1936; Скворцов-Степанов И.И. Избранные атеистические произведения.М.,1959; Он же. О живой церкви.М., 1922.
2. Кандидов Б.П. Церковь и гражданская война на юге. М.: Безбожник, 1931; Он же. Голод 1921 г. и Церковь. М.-Л.: Московский рабочий, 1932; Он же. Религиозная контрреволюция 1918-1920 гг. и интервенция. (Очерки и материалы). М.,1930; Он же. Церковь и Октябрьская революция. Изд-во "Безбожник",2-е изд.,1930; Он же. Церковно-белогвардейский Собор в г.Ставрополе в мае 1919 г. Изд. "Московский рабочий", 1930; Он же. Церковь и Врангель. Изд."Пролетарий", 1931; Он же Легенда о Христе и классовая борьба. Изд. "Атеист".1930 и др.
3. Кандидов Б.П. Голод 1921 года и церковь. М.-Л.:Московский рабочий, 1932.С.18.
4. Там же. С.21-22.
5. Там же. С.25-26,29,33-34, 41-46, 54, 64.
6. Там же. С.65, 67-70.

7. И.Брихничев. Патриарх Тихон и его церковь.М.,1923; М.Горев. Карловацкий Собор.М.,1922; Он же. Церковные богатства и голод в России.М.,1922; М.Н.Лукин Революция и церковь. М., 1923; А.В.Лукин. О делах Тихоновских. М., 1923; В.Рожицин. Тихоновцы, обновленцы и контрреволюция. М.,1926; Д.Зорин. Церковь и революция. Церковь и голод. Ростов-на-Дону, 1922; И.Степанов. О живой церкви.М., 1922; Железногорский Гр. ...Советская власть и церковь. Харьков, Юрид.из-до Наркомюста УССР, 1925.

8. Гидулянов П.В. К вопросу о толковании ст.119 Уголовного кодекса // Революция и Церковь. 1923. N 1-3; Он же. Отделение Церкви от государства в СССР. Полный сборник к декрету РСФСР и СССР, инструкций, циркуляров и т.д. с разъяснениями V отд. НКЮста РСФСР. Под ред. П.А.Красикова, прокурора Верховного суда СССР. Изд.2-е. М.:Юрид.изд-во НКЮста РСФСР, 1924.
9. Титлинов Б.В. Новая Церковь. Пг.-М.,1923; Он же. Молодежь и революция. Изд.2-е.Л.,1924; Он же. Смысл обновленческого движения в истории. Самара,1926; Он же. Церковь во время революции.М.-Пг.1923.
10. Титлинов Б.В. Новая Церковь...С.5-7, 13.
11. Там же. С.15-20,24-32,40,53-55,60.
12. Там же. С.32-34.
13. Амосов Н.А. Октябрьская революция и Церковь. М.: Государственное антирелигиозное издательство, 1939; Абросенко К. Религия на службе контрреволюции Сибири. Иркутск, 1938; Юрин А. Под маской религии.М.,1939 и др.
14. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1946.
15. ХХ-летие отделения церкви от государства. М., 1938; ХV лет Союза воинствующих безбожников. М.,1940.
16. Амосов Н.А. Октябрьская революция и Церковь...С.11, 30-33.
17. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т.8. 9-е изд., доп. и испр. М.,1895.С.429.
18. АПРФ. Ф.3.Оп.60.Д.15.ЛЛ.89-98.
19. Декреты Советской власти. ТТ.1- /Институт Марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Ин-т истории СССР АН СССР. - М.:Политиздат,1957- ;Валк С.Н. Вопросы историографии и источниковедения истории СССР. Сборник статей. [Ред. С.Н.Валк (отв.ред.) и др.] М.-Л.: Изд-во Акад.наук СССР, Ленингр.отд-ние , 1963; Он же.Избранные труды по археографии:Научное наследие. СПб., 1991; Генкина Э.Б. Протоколы Совнаркома РСФСР за 1917-1922 гг. и их значение как исторический источник // Археографический ежегодник за 1976 год. М., 1977. С.3-32; Она же . Протоколы Совнаркома РСФСР как исторический источник для изучения государственной деятельности В.И.Ленина. М., 1982.
20. История СССР. С древнейших времен до наших дней. Т.VII. Изд-во "Наука".М.,1967.С.289-291.
21. Трифонов И. Очерки истории классовой борьбы в СССР в годы нэпа (1921-1937).М.,1960.
22. Шахнович М.И. В.И.Ленин и проблемы атеизма. М.-Л.,1961; Критика религиозной идеологии.М.,1961; О некоторых особенностях современной религиозной идеологии . М., 1964; Курочкин П.К. Социальная позиция русского православия. М.,1969; Он же. Эволюция современного русского православия.М.,1971; Францев Г.П. Научный атеизм.М., 1972; Клибанов А.И. Религиозное сектанство в прошлом и настоящем.М.,1973; Эзрин Г.И. Государство и религия.М.,1974; Токарев С.А. Религия в истории народов мира.М.,1976; Сухов А.Д. Религия в истории обшества.М.,1979; Крывелев И.А. История религий: Очерки в 2-х т. М., 1979; Он же. Русская православная церковь в первой четверти ХХ века.М.,1982; Гараджа В.И. Научная и христианская интерпретация истории. М., 1980; Новиков М.П. Атеизм в духовной жизни общества. М.,1984 и др.
23. Гордиенко Н.С. Эволюция русского православия.М.,1984; Он же. Современное русское православие. Л., 1988; Гордиенко Н.С.,Комаров П.М. Обреченные: О русской эмигрантской псевдоцеркви. Л.:Лениздат,1988.
24. Федин Ю. О современных попытках обновления религии.М.,1962; Критика религиозной идеологии.М.,1961; О некоторых особенностях современной идеологии.М.,1964; Курочкин П.К. Социальная позиция русского православия.М.:Знание,1969 и др.
25. Шейнман М.М. Обновленческое течение в русской православной церкви после Октября // Вопросы научного атеизма. Вып.2. Модернизация религии в современных условиях. М.: Изд-во "Мысль".1966.С.41-64.
26. Курочкин П.К. Социальная позиция русского православия. М.:Знание,1969.
27. Там же. С.129-130.
28. Там же. С.130.
29. Там же.С.66,70,75-76,128.
30. Ладоренко В.Е. К вопросу об изменении политической ориентации русской православной церкви (1917-1945 гг.)// Вопросы истории религии и атеизма. Вып.12,М.,1964.; Новиков М.Н. Православие и современность.М., 1965; Красников Н.П. Эволюция социальной концепции православия // Вопросы истории, 1970,N 9.
31. Лягушкин. Броба против антинародной деятельности православной церкви в годы гражданской войны и интервенции (1918-1920 гг.) Дисс.канд.ист.наук. М.,1965; Р.Ю.Плаксин. Крах церковной контрреволюции 1917-1923 гг. М.,1968; Он же. Позиция православной церкви в период Великой Октябрьской революции и гражданской войны.- [2-е изд., перераб. и доп.] Л.:Лениздат, 1987.
32. Плаксин Р.Ю. Тихоновщина и ее крах...С.181-186,199-202.
33. Там же.С.191-197.
34. Плаксин Р.Ю. Церковная контрреволюция 1917-1923 гг. и борьба с ней. Автореф....канд. ист.наук. Л.,1968.С.14.
35. Чемирисский Н.А. Изъятие в 1922 г. церковных ценностей для помощи голодающих // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1962. С.186-212.
36. Персиц М.М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917-1919 гг.).М.:Изд-во Акад.наук СССР, 1958.
37. Там же. С.103-121.
38. Там же.С.132,143,168,169,171.
39. Крылов Н.А. Из истории борьбы Коммунистической партии за преодоление религиозных предрассудков в сознании трудящихся (1917-1925 гг.). Диссертация...канд.ист.наук. Л., 1957; Фадеев Ю.В. Деятельность КПСС в области атеистического воспитания трудящихся в восстановительный период. Диссертация...канд.ист.наук. МГУ,1967; Утьков В.У.Антирелигиозная пропаганда в клубах РСФСР в восстановительный период (1921-1925 гг.). Л.,1967; Тепляков М.К. Проблемы атеистического воспитания и преодоления религии в практической деятельности Воронежской организации КПСС (1917-1970 гг.). Автореф....докт.ист.наук. Воронеж, 1972; Г.В.Воронцов. Ленинская программа атеистического воспитания в действии (1917-1937 гг.). Л. Изд-во Ленигр.Ун-та, 1973.
40. Снигирева Э.А. Политическая переориентация русского православия в первое десятилетие Советской власти. (1917-1927 гг.). Автореф.... канд. ист.наук.Л.,1974.
41. Куроедов В.А. Религия и церковь в Советском государстве.М.,1984.
42. Там же.С.58,61-64,66-69.
43. Корзун М.С. Русская православная церковь, 1917-1945 гг.: Изменение социально-политической ориентации и научная несостоятельность вероучения. Минск.:Белорусь,1987.
44. Там же. С. 39-41,43,46,52,57,66.
45. Кекалова Л.Н. Государственная политика в отношении религии и церкви в 20-е гг.(на материалах Сибири) // Некоторые вопросы истории древней и современной Сибири. Новосибирск, 1976. С.134-140; Гусев В. К вопросу о проведении Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви в Костромской губернии (1918-1922) // Краеведческие записки. Вып. III.Ярославль, 1983.С.13-18.
46. ДунаевВ.Н. Социально-политическая ориентация и действия православных церковников в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и первые годы советской власти (1917-1922)(На материалах Воронежской,Курской и Тамбовской губ.) Автореф....канд.ист.наук. Воронеж,1972. Там же.С.9.
47. Там же. С.20-22,24.
48. Там же.
49. Нейтман М.Л.Проведение ленинского декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" в Забайкалье (1918-1923 гг.). Автореф. ... канд.ист.наук. Иркутск,1974. 19 с.
50. Там же.С.13, 14.
51. Там же. С.17-18.
52. Эйнгорн И.Д.Очерки истории религии и атеизма в Сибири (1917-1937). Томск:Изд-во Том.ун-та,1982 ; Он же. Религия, церковь и классовая борьба в Сибири в переходный период от капитализма к социализму (1917-1937 гг.) Автореф....д-ра ист.наук. Томск:Изд-во Том.ун-та,1985.
53. Эйнгорн И.Д.Очерки истории религии и атеизма в Сибири (1917-1937)... С.27-29.
54. Нечаев М.Г. Контрреволюционная деятельность церкви в период подготовки и проведения Великой Октябрьской Социалистической революции и гражданской войны на Урале (1917-1919 гг.): Автореф....канд. ист. наук. Свердловск,1988.
55. Там же.С.13,15-16.
56. Зыбковец В.Ф. Национализация монастырских имуществ в Советской России (1917-1921 гг.). М.:Наука,1975.
57. Андреев В.М. Либерально-обновленческое движение в русском православии начала ХХ в. и его идеология. Автореф.... канд. филос. наук.Л.,1971; Трифонов И.Я. Раскол в Русской Православной Церкви (1922-1925 гг.) // Вопросы истории. 1972. N5. С.64-77.
58. Шишкин А.А. Сущность и критическая оценка "обновленческого" раскола русской православной церкви. Казань:Изд.Казан.ун-та,1970; Он же. "Обновленческий" раскол русской православной церкви. Автореф....д-ра ист.наук. Саратов,1973.
59. Шишкин А.А."Обновленческий" раскол русской православной церкви. Автореф....д-ра ист.наук. Саратов,1973.С.12-15.
60. Там же.С.13,21,29.
61. Козаржевский А.Ч. А.И.Введенский и обновленческий раскол в Москве // Вестник Московского Университета.1989. Серия 8. N1.С.54-67; Останина О.В. Обновленчество и реформаторство в русской православной церкви в начале ХХ века. Автореф....канд.филос.наук. ЛГУ.Л.,1991.
62. Олейник Б.И. Критика буржуазной фальсификации теории и практики научного атеизма (на англо-американском материале). Автореф. ...канд.филос.наук.М.,1973; Гордиенко В.А., Новиков М.П. Современная идеологическая борьба и религия. М.,1980; Осинникова В.А. Критика современных фальсификаций ленинского аттеистического наследия. Автореф. ...канд.филос.наук. Л.,1980; Кондаков Е.М. Против фальсификации антикоммунизмом ленинской политики по религиозному вопросу// Вопросы научного атеизма. Вып.8. М.,1969. С.352-365; Воронцов Г.В. Марксистский атеизм и его современные фальсификаторы.М., 1972; М.А.Бабий. Несостоятельность "советоведческой" концепции "атеистического государства"// Вопросы научного атеизма. Вып.27.М.,1981.С.212-231 и др.
63. Лисавцев Э.И. Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР.М.,1971; Он же.Религия в борьбе идей.М.,1975.
64. Андреева О.В. Критика англо-американской буржуазной историографии современного положения православной религии и церкви в СССР. Автореф. ...канд.ист.наук.М.,1987.
65. Юшин Е.А. Англо-американская буржуазная историография взаимоотношений советского государства и Русской Православной Церкви в 1917-1923 гг.Автореф....канд.ист.наук. М.,1988.
66. Там же.С.17.
67. Там же. С.16,18-20.
68. Там же. С.18-21.
69. Зуев Ю.П. Церковь и государство: новые акценты старой темы : [ Беседа с зав. отд. Ин-та религоведения Акад.обществ.наук при ЦК КПСС Ю.П.Зуевым(Записала И.Б.Чистякова]// Наука и религия. 1991.N 6.С.204; Мигович И.И., Трофимчук Н.А. Развитие взаимоотношений государства и церкви в контексте нового политического мышления: Вопр.и ответы. М.: Об-во "Знание" РСФСР. 1990; Лещинский А.Н. Время новых подходов: О сов.гос.-церков.отношениях.М.:Об-во "Знание" РСФСР, 1990.
70. Русское православие : вехи истории.М.,1989.
71. На пути к свободе совести. М.:Прогресс.1989.
72. Там же. С.10, 19-28.
73. См.:Государственно-церковные отношения в России (Рос.акад.упр. Гуманит.центр, Центр пробл.философии, истории, религии, свободы совести (ФИРСС) / Сост. Н.А.Трофимчук. М.:Луч, 1993.
74. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы : Взаимоотношения Советского государства и религии.М., 1991; Он же. "Штурм небес" отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М.,1992; Он же. Была ли в СССР "безбожная пятилетка"?// Диспут. 1992. N2. 12-23.
75. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы...С.202, 206, 209, 227-228.
76. Там же.С.255,259.
77. Васильева О.Ю. Советское государство и деятельность русской православной церкви в период Великой Отечественной войны. Автореф. ...канд.ист.наук. М.,1990.
78. Васильева О.Ю. Русская православная церковь и Советская власть в 1917-1927 годах // Вопросы истории. 1993. N 8. С.40-54.
79. Васильева О.Ю.,Кнышевский П.Н.Красные конкистадоры. М.: Соратник, 1994.
80. Там же.С.43-45,46,47.
81. Одинцов М.И. Государственно-церковные отношения в России (на материалах отечественной истории ХХ века). Автореф. ... д-ра ист. наук.М.,1996; Государство и церковь (История взаимоотношений, 1917-1938 гг.). М.:Знание, 1991; Он же. Государство и церковь в России. ХХ век. М.: Луч, 1994; Он же. "Дело" патриарха Тихона // Отечественные архивы. 1993. N 6. С.46-71;Он же. Изъят из церковных имуществ// Гласность.1991,N31;Он же.Жребий пастыря// Наука и религия.1989.N1. N4.С.16-20; N5.С.18-21;N6.С.34-40; Он же. Золото Льва Троцкого// Диспут.1992,N4;Он же. Путь длиною в семь десятилетий: От конфронтации к сотрудничеству (государственно-церковные отношения в истории советского общества) // На пути к свободе совести. М.:Прогресс.1989.С.29-71; Он же. Золото Льва Троцкого// Религия, церковь в России и за рубежом. N 6. М.,1995. С.53-65; Он же. Мы должны быть искренними по отношению к Советской власти// Вопросы научного атеизма: Вып.39.М., 1989.С.307-313;Он же.Хождение по мукам// Наука и религия.1990,N 5-8.
82. Одинцов М.И. Золото Льва Троцкого // Религия...С.63.
83. Белоглазов М.Л.Взаимоотношения органов государственной власти и православной церкви на Алтае.(Октябрь 1917-1925гг.):Автореф....канд. ист. наук. Томск: Изд-во Томс.ун-т. 1992.
84. Там же.С.15.
85. Там же.С.19.
86. Там же.16-17.
87. Покровский Н.Н. Время публиковать источники // Вестник Российского гуманитарного научного фонда.М.1996, N 1. С.11-21; Он же. Документы Политбюро и Лубянки о борьбе с Церковью в 1922-1923 гг.// Ученые записки. Российский Православный Университет ап.Иоанна Богослова. Выпуск 1. М.,1995. С.125-173; Он же. Источниковедение советского периода. Документы Политбюро первой половины 1920-х гг.// Археографический ежегодник за 1994 год.М. 1996. С.18-46; Он же. Политбюро и Церковь.1922-1923.Три архивных дела// Новый мир,1994,N8.С.186-213;Архивы Кремля. В 2-х кн. (Кн. 1. Политбюро и церковь. 1922-1925 гг.-М.-Новосибирск, "Российская политическая энциклопедия"(РОССПЭН), "Сибирский хронограф",1997.
88. Кашеваров А.Н. Государство и церковь: Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви, 1917-1945 гг. СПб.: СПбГТУ, 1995.
89. Козлов В.Ф.Свидетельствуют документы.(Об изъятии церковных ценностей.)// Журнал Московской Патриархии. 1993. N9.С.47-52; Он же. Дело об ограблении Церкви. 1920-1930-годы.Московский журнал, 1991. N 7.С.16-25; Он же. Не погаснут лампады.// Памятники Отечества. NN 2-3 (26-27).М.,1992.С.105-108; Он же. Судьбы мощей русских святых // Отечество. Краеведческий альманах. Вып.2. М.,1991.С.136-159.
90. Иванов Ю.А. Местные власти и Церковь в 1922-1941 гг. (по материалам архива Ивановской области) // Отечественные архивы.1996. N 4.С.90-93.; Нехотин В. Церковь и власть. По новым документам// Свободная мысль,1993,N 3. С.119-123.
91. Крылова Н.В. Изъятие церковных ценностей в Курганском уезде в 1922 году // Земля Курганская: прошлое и настоящее. В.7. Шадринск, 1994. С.131-139; Петров М.Н. Изъятие церковных ценностей в Новгородской губернии в 1920-1930-е годы // Новгородский государственный объединенный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. Науч.конф.(1991). Мат.науч.конф. Новгород, 1991.С.214-220.
92. Кононенко А.А. Церковь Тобольской (Тюменской) губернии в первые годы советской власти: некоторые аспекты истории(1922-1923 гг.) // Религия и церковь в Сибири. В.4. Тюмень.1992. С.24-29.
93. Дмитренко Н.М. "Дело томских церковников" 1922 г. // Социально-политическое развите Сибири (ХIХ-ХХ вв.). Томск, 1993. С.71-81.
94. Костин Ю.В. Деятельность губернских влстей Центрально-черноземного региона России по преодолению религиозной морали в среде крестьянского населения в период 1920-х годов // Гуманитарные проблемы глазами молодых. Вып.2. Орел, 1994. С.17-28.
95. Петров С.Г. Секретная программа ликвидации русской церкви: письма, записки и почтотелеграммы Л.Д.Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) (1922-1922 гг.) // Сибирская провинция и центр: культурное взаимодействие в ХХ веке. Сборник научных статей. Новосибирск, 1997. С.-20-86.
96. Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью(Сост.Герд Штриккер.Книга 1. М.:Пропилеи,1995; Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. Документы и фотоматериалы. -М.: Изд-во Библейско-Богословского Института св.апостола Андрея, 1996.
97. Черные дни русского православия. Тюмень, 1992; Чернышов А.В. Агония духовной слепоты ("Демонический подход" большевиков против православной церкви в Тюменском крае, 1921-1923 гг. // Религия и церковь в Сибири. Вып.7. Тюмень, 1994.С.67-74; Темплинг В.Я. Православная церковь Тюменской губернии в первые годы строительства Советской власти (1921-1923 гг.) (По материалам Госархива Тюменской области)// Религия и церковь в Сибири. Вып.7. Тюмень, 1994. С.67-74.
98. Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. Спб.: "Лики России". 1995.; Два эпизода борьбы с церковью в Петрограде(Публикация М.В.Шкаровского // Звенья. Вып. 2. М; СПб., 1992.
99. Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. В трех томах. Кюснахт,1977; Левитин-Краснов А. По морям, по волнам. Париж, 1986 и др.; Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной. М., 1994; Тальберг Н.Д. История Русской Церкви. Джорданвилль, 1959; Шмеман А.Д., протоиерей . Исторический путь Православия. Париж, 1985; Польский М. Новые мученики российские. Сведения о мучениках и исповедниках Русской Церкви, биографические данные о епископах и документы о внутрицерковной борьбе после 1927 года. Т.1-2. Собрание материалов. Джорданвилль, 1949-1957; Граббе Г. Правда о Русской Церкви на Родине и за Рубежом. (По поводу книги С.В.Троицкаго "О неправде Карловацкого раскола"). Джорданвилль, 1961; Русак В.(Стапанов). История российской церкви. Со времени основания до наших дней. Джорданвилль, 1993; Он же. Свидетельство обвинения. Церковь и государство в Советском Союзе. Части 1-3.М.,1993; Он же. Пир сатаны. Русская православная церковь в "ленинский" период (1917-1924). М., 1991 и дрЦыпин В., протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1917-1990. Учебник для православных духовных семинарий. М.,1994; Он же. Русская Церковь (1917-1925).М.,1996; Дамаскин (Орловский), иеромонах. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеописания и материалы к ним.Кн.1.Тверь, 1992. Кн.2.Тверь,1996; Емельянов Н.Е. Оценка статистики гонений на Русскую Православную Церковь в ХХ веке// Культура. Образование. Православие. Сб.материалов региональной науч.-практ.конф.(Под ред.А.М.Селиванова, Н.Лихоманова, Яросл.гос.ун-т.- Ярославль, 1996. С.248-252.
100. Акты Святейшего Тихона...
101. Следственное дело Патриарха Тихона. Сборник документов под ред. Вл.Воробьева/ Отв.составитель Н.А.Кривова. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1998.
102. За Христа пострадавшие: Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917-1956: Биографический справочник. Кн. 1. А - К - М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, 1997. - 704 с.: ил. - (Материалы по новейшей истории Русской Православной Церкви).
103. История Русской Православной Церкви. От Восстановления Патриаршества до наших дней. Том 1: 1917-1970.Спб.: Воскресенье, 1997.
104. Цыпин В., протоиерей.История Русской Православной Церкви.1917-1990.Учебник для православных духовных семинарий.-М.:Московская Патриархия,Издательский дом "Хроника".1994; Он же. Русская Церковь (1917-1925).-М.:Издание Сретенского монастыря,1996.
105. Георгий (Митрофанов), священник. Русская Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920-е годы. Спб.: Ноах,1995.
106. Дамаскин (Орловский), иеромонах. Доклад на конфереции "Церковь и советская власть в 20-30-х гг." Спб.1992; Он же. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеописания и материалы к ним.Кн.1. Тверь:Булат, 1992. 237 с. Кн.2. 1996; Он же. Ярославский митрополит Агафангел// Культура. Образование. Православие. Сб.материалов региональной науч.-практ.конференции.(Под ред. А.М.Селиванова, Н.Лихоманова, Яросл.гос.ун-т. - Ярославль, 1996. С.243-247.
107. Вострышев М.И. Божий ибранник: Крестный путь святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России. М.:Современник,1991; Он же. Живцы: Церковь в годы революции // Слово.1991.N12; Он же. Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин // Журнал Московской Патриархии. 1993. N 2.С.37-43; Он же. На основе устных директив // Журнал Московской Патриархии. 1993. N 8.С.5-10; Он же. Патриарх Тихон. М.: Мол.гвардия, 1995. 302[2] с., ил. - (Жизнь замечат.людей. Сер.биогр. Вып.726).
108. Баделин В.И. Золото церкви: Исторические очерки и современность:[Сборник]"Экологический вестник". Иваново, 1993; Он же. Золото Церкви. Исторические очерки. "Экологический вестник". Иваново, 1995. Издание второе.

2. Источниковая база исследования.

Источниковая база исследования представлена следующими группами источников:

1. материалы Политбюро ЦК РКП(б), постановления пленумов ЦК РКП(б), Организационного бюро и Секретариата ЦК РКП(б), документы Отдела агитации и пропаганды ЦК РКП(б), протоколы заседаний Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) (из фондов Архива Президента РФ, Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории);
2. документы VI отделения Секретного Отдела ГПУ-ОГПУ, материалы следственного дела патриарха Тихона , сводки Информационного Отдела ГПУ (их фондов Центрального архива ФСБ России);
3. материалы ВЦИК РСФСР, СНК РСФСР, ЦК Помгола, Главмузея, Революционного Трибунала (декреты, директивы и инструкции, переписка между органами государственной власти, материалы судебным процессов), документы об участии Красной армии в проведении кампании по изъятию ценностей церкви (из фондов Государственного архива РФ, Российского государственного военного архива);
4. документы церкви (воззвания, послания патриарха Тихона, переписка видных иерархов), как опубликованные, так и извлеченные из фондов ЦА ФСБ России.

Основой источниковой базы данной работы являются материалы ЦК РКП(б), прежде всего протоколы заседаний Политбюро ЦК и протоколы заседаний Антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) из фондов АПРФ и РЦХИДНИ, а также материалы следственного дела патриарха Тихона и сводки Информационного отдела ГПУ из фондов ЦА ФСБ России.

Сенсационные публикации последних лет открыли исследователям иной пласт документов по сравнению с теми, на которых строились работы советских историков. В этом ряду ведущее место занимают материалы Политбюро ЦК РКП(б). Работа с этим видом источников приобретает особое значение в связи с той ролью, которую играло Политбюро ЦК как высшая инстанция в партийно-государственной системе власти. Вместе с тем документы Политбюро ЦК РКП(б), несмотря на активное введение их в научный оборот в последние годы, остаются недостаточно изученными.

Применительно к теме отношений власти и церкви в литературе до сих пор плодотворно использовались материалы советских высших и местных органов власти и управления, а также органов и ведомств, непосредственно проводивших политику государства в отношении церкви (ВЦИК РСФСР и ЦИК СССР, СНК и НКВД, VIII "ликвидационный" отдел Наркомата юстиции РСФСР, Постоянные комиссии при Президиумах ВЦИК и ЦИК СССР по культовым вопросам, Совет по делам Русской православной церкви и Совет по делам религий при Совете Министров СССР и т.п.).

Что касается документов ЦК РКП(б), то к числу наиболее используемых в литературе можно отнести лишь материалы Антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) ¹. Первый, кто в условиях ограниченного доступа к фондам Политбюро ЦК РКП(б) ввел в научный оборот ряд материалов высшей партийной инстанции, был М.И.Одинцов. Все без исключения протоколы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) за 1922-1925 гг., посвященные рассмотрению главным властным органом страны вопросов антирелигиозной политики, впервые стали предметом пристального изучения в работах Н.Н.Покровского ². Поскольку ученый провел подробнейший источниковедческий анализ данного вида источника, то мы, подробно не останавливаясь на его характеристики, отметим лишь самое существенное.

Базовым источником работы являются протоколы заседаний Политбюро ЦК РКП(б), как черновые (оригиналы протоколов) и беловые (копии протоколов) (РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3.), так и выписки из них, содержащиеся в четырех тематических делах фонда Политбюро ЦК (АПРФ. Ф.3. Оп.60.) До недавнего времени исследователи имели возможность ознакомиться только с беловыми копиями протоколов, которые отложились в фонде ЦК КПСС РЦХИДНИ (ф.17). Черновые же протоколы, а также тематические дела, сформированные в 1930-е годы из выписок из протоколов и материалов к ним, хранились в фонде Политбюро ЦК АПРФ (Ф.3). В настоящее время черновые протоколы переданы в РЦХИДНИ. Сноски даются по шифрам АПРФ.

Тематические дела, относящиеся к более позднему времени, были сформированы на основе оригиналов протоколов заседаний Политбюро ЦК РКП(б) по одной из рассматриваемых на заседаниях проблем. В тематические дела входят инициативные и подготовительные к заседанию материалы по тому или иному вопросу, выписки из постановлений Политбюро ЦК по этим вопросам, переписка по реализации принятых решений. Такие подборки дают представление о том, как данная проблема обсуждалась в течении определенного хронологически последовательного промежутка времени и какие решения были приняты.

Все четыре дела охватывают исследуемый в работе период с января 1922 г. по апрель 1925 г., содержат главные политические решения и отражают ход обсуждения на заседаниях высшего партийного органа страны вопросов, связанных с проведением кампании по изъятию церковных ценностей (АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23), судебных процессов над духовенством и верующими в связи с изъятием (АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.24), следствия и подготовкой суда над патриархом Тихоном (АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.25), работой Антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) (АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.12). Анализ данного уникального комплекса документов позволяет представить, как вырабатывалась генеральная линия коммунистической партии по отношению к Русской православной церкви в этот период.

Вторым цельным комплексом партийных документов, привлеченных в работе, являются протоколы заседаний, отчеты и материалы Антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) из фондов РЦХИДНИ и АПРФ. В отчетах и протоколах детально отражена деятельность комиссии по выработке конкретных решений в отношении церкви за период с октября 1922 г. по апрель 1925 г. Использование данного комплекса документов является чрезвычайно важным, поскольку на определенный период времени Политбюро ЦК РКП(б) непосредственно не занималось этой работой, только возвращаясь к "церковным вопросам" при необходимости принятия принципиальных политических решений, а всей работой по урегулированию отношений с церковью, проведением антирелигиозной пропаганды, агитационным обеспечением, организацией следствия и процесса над патриархом Тихоном ведала Антирелигиозная комиссия, обеспечивая линию партии и проводя ее директивы.

В работе привлекаются материалы Отдела агитации и пропаганды ЦК РКП(б), Организационного бюро и Секретариата ЦК РКП(б), отдельные постановления пленумов ЦК РКП(б) по вопросам, связанным с церковью, документы личных фондов партийных руководителей из РЦХИДНИ, которые помогают охватить работу других структурных подразделений и органов ЦК РКП(б), вносят существенное дополнение в иэучение поставленных задач.

Особую группу архивных источников составляют документы и материалы ВЧК-ГПУ-ОГПУ из фондов Центрального архива ФСБ России: следственные дела, документы VI отделения Секретного Отдела ГПУ-ОГПУ и Информационного Отдела ГПУ. Режим строгой секретности и ограниченного доступа к данным материалам лишил историков важных, часто единственных, источников по ключевому звену истории Русской православной церкви ХХ века. Благодаря открытию архивов КГБ при СМ СССР ряд материалов следственного дела патриарха Тихона были опубликованы М.И.Одинцовым ³, а также использованы в книге М.И.Вострышева ⁴. Но до сих пор были известны лишь отдельные документы дела. В настоящее время появилась возможность рассмотреть ход, обстоятельства и результаты судебного расследования на основе комплексного анализа документов ВЧК-ГПУ-ОГПУ и тех партийных структур, которые руководили этим расследование. Подготовленный автором диссертации в качестве ответственного составителя сборник "Следственное дело Патриарха Тихона" вводит в научный оборот полный свод существенных документов следственного дела ⁵. Большая часть документов в нем публикуется впервые.

Комплекс документов следственного дела патриарха Тихона по широте хронологического охвата, объему материалов уникален, так как не ограничивается только освещением следствия в отношении патриарха и его подельников. Документы, собранные в деле, отражают восьмилетний период (1917-1925 гг.) борьбы большевиков с церковью, дают колоссальный материал для изучения проблемы взаимоотношений власти и церкви на самом переломном этапе истории. По материалам следствия открываются многие ранее малоизвестные и неизвестные факты из истории церкви и государства, не отраженные в других источниках.

Новизна для отечественной науки следственного дела, как исторического источника, неразработанность методики его источниковедческого исследования, особые условия и задачи создания такой документации заставляет подходить к использованию содержащейся в нем информации с повышенным требованием соблюдения принципов объективности, несмотря на всю трудность объективного прочтение и интерпретации сфабрикованных обвинений.

Приступая к характеристике дела, следует отметить, что системой судебно-следственных документов, которые откладываются в следственном деле, исследователи считают документы, образующиеся в деятельности учреждений, проводящих следствие и суд, и содержащие информацию обо всех решениях и действиях, предпринятых участниками во время следствия, а также фиксирующие ход судебного разбирательства и решение суда ⁶. В целом, как видно из следственного дела патриарха Тихона, система судебно-следственных документов советского периода, как она определялась Уголовным Кодексом 1937 г., к началу 20-х годов еще не сложилась и находилась в стадии становления.

Дело включает около 40 томов материалов, созданных в ходе следствия и приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств. Все тома дела носят следы неоднократной систематизации, перенумерации, расшивки и переплета, что нарушило хронологическую и тематическую последовательность документов дела. В деле есть тематические блоки, в которые группировались материалы, но как правило хаотичность характерна как для всего дела, так и для каждого отдельного тома. Эти обстоятельства побудили осуществить частичную реконструкцию делопроизводственной последовательности ряда томов на основе хронологического принципа. Кроме того, после регулярных проверок наличия в деле оставались записи регистраторов НКВД о потере подлинных материалов и замене их сохранившимися копиями, что вынуждает исследователей опираться на копии.

Состав входящих в следственное дело документов многообразен по видам и функциям. Видовой и тематический состав материалов следственного дела, используемый в работе, многообразен по видам, задачам составления, функциям. Тематически следственное дело можно разделить на документы, созданные в ходе следствия и отражающие его ход, и материалы, приобщенные к делу в качестве документальных вещественных доказательств. Внутри этих двух групп выделяются документы органов советской власти и церковные материалы.

Особенно важны документы VI отделения СО ГПУ-ОГПУ и Верховного суда РСФСР, проводивших предварительное следствие и готовивших процесс над главой церкви. Основными документами, характеризующие этапы следствия и решения по нему, являются: постановления следователей с предъявлением обвинения, о производстве следствия, о привлечении к судебной ответственности по соответствующим статьям Уголовного Кодекса, о домашнем аресте, об избрании меры пресечения; протоколы допросов обвиняемых и свидетелей, обыска, выписки из них; ордера на арест и обыск; повестки в ГПУ, подписки о невыезде, расписки, заявления и прошения подследственных; агентурные записки и донесения и другие. В отличии от сложившихся судебно-следственных дел более позднего периода, в данном деле отсутствуют такие документы, как подписки о явке к следствию, заявления об отводе следователя и некоторые другие виды документов.

Особую ценность представляют протоколы допросов, являющиеся основным источником, демонстрирующим эволюцию взглядов патриарха и его подельников, позицию допрашиваемых свидетелей и оппонентов Святейшего, раскрывают весь драматизм коллизий, в которые попали подследственные. Во всех случаях следует очень осторожно относиться к содержащейся в протоколах информации и подвергать ее всесторонней проверке. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что форма изложения ответов допрашиваемого патриарха отличается от его посланий, воззваний. Допросы фиксировались следователем ГПУ конспективно, за исключением случаев ведения подробных черновых записей "бесед", поэтому говорить о дословности записи ответов патриарха не приходится. Даже в тех случаях, когда ответы написаны собственноручно Святейшим, их стилистика соответствует скорее передовицам и агиткам, нежели речи первосвятителя. Поэтому при разборе ответов допрашиваемых необходимо учитывать оказываемое на них влияние условий и обстоятельств допроса.

В состав дело вошли малоизвестные материалы о преследованиях и домашнем аресте патриарха в 1918-1920 гг. Оперативные материалы, которые включались в следственное дело, в соответствии с действующим законодательством относятся к государственной и ведомственной тайне и в работе не используются, за исключением той части агентурных материалов, которые были рассекречены и опубликованы В.В.Марковчиным в журнале "Источник" ⁷.

Для понимания роли того или иного государственного органа власти в проведении следствия интерес представляет переписка между ВЦИК, Наркомюстом, ВЧК-ГПУ-ОГПУ и другими органами (телефонограммы, служебные записки, запросы, отношения, письма и т.п.); протоколы решений коллегиальных органов; мандаты; постановления и декреты советской власти, другие материалы. В работе используются материалы агитпропа и официальной прессы того времени, собранные в следственном деле патриарха Тихона и отражающие характер агитационной и пропагандисткой кампании, проводившейся во время подготовки суда над ним.

Наряду с материалами ВЧК-ГПУ-ОГПУ и других органов и учреждений советской власти привлекаются документы патриарха Тихона (воззвания, обращения, заявления), созданные в ходе проводившегося следствия, а также до и после него. Материалы церкви представлены перепиской патриарха Тихона с видными иерархами и деятелями церкви, протоколами заседания и постановлениями патриарха, Священного Синода и ВЦС, докладами, резолюциями, рапортами благочинных, прошениями, приветственными письмами, протестами и ходатайствами верующих, протоколами и решениями обновленческого "собора", письмами лидеров обновленчества и др. Эти и другие приобщенные к следственному делу документы церкви демонстрируют характер отношений основных церковных групп, в том числе и по вопросам, связанным со следствием над патриархом Тихоном, характеризуют их отношение к политике советского государства в отношении церкви в целом, рисуют картину внутрицерковного раскола.

Сводки Информационного отдела (с марта по октябрь 1922 г.) и VI отделения СО ГПУ (с апреля по август 1922 г.) из ЦА ФСБ России содержат богатейший материал о проведении кампании по изъятию церковных ценностей в 1922 г., о состоянии обновленчества и других церковных течений, религиозных движений в губерниях. Эти сводки по форме и содержащейся в них информации однотипны, а сама информация - вторична, так как составлена на основе поступающих в Информотдел и VI отделение СО ГПУ сводок с мест. Однако это нисколько не уменьшает значение этой группы источников. Составленные по всем губерниям России в течение весны-осени 1922 г., ежедневные сводки (иногда сводки назывались ежедневными, но могли содержать информацию за несколько дней) включали сведения о ходе изъятия, количестве вывезенных из храмов драгоценностей, об отношении населения к кампании, об имеющих место выступлениях и принятых против них мерах. Сводки составлялись в 9 экземплярах и рассылались Информационным Отделом ГПУ основным руководителям и организаторам кампании, поэтому источник отложился не только в фондах ЦА ФСБ России, но и в государственных архивах ⁸. Ежедневные сводки ГПУ стали доступны историкам совсем недавно. Среди исследователей, которые ввели источник в научный оборот, следует назвать В. П. Данилова и Н.Н.Покровского ⁹.

При всей чрезвычайной важности ежедневных сводок ГПУ необходимо отметить крайнюю тенденциозность источника, свойственную ему заданность не только терминологии, но и политических оценок ("черносотенное духовенство", "контрреволюционный заговор" и т.п. заимствуются не из реальных событий, а из директив центра). Как считает Н.Н.Покровский, такой характер источника являлся следствием стремления губернских чекистов соответствовать "политическому заказу" центральной власти ¹⁰. Кроме того, учитывая неточности, допускавшиеся в сводках, непременно следует подвергать проверке изложенные в них факты. Но в целом ценность данного вида источника заключается в широте охвата информации, позволяющей увидеть целый пласт жизни страны, картину подлинной народной драмы в момент одного из самых ожесточенных периодов борьбы с церковью.

Кроме указанных выше в работе используются материалы, характеризующие деятельность высших органов государственной власти и управления, их подразделений - ВЦИК РСФСР, СНК РСФСР, ЦК Помгола, Главмузея, Революционного Трибунала, различных комиссий, а также судебные дела из фондов ГАРФ. Привлечены прежде всего декреты, директивы и инструкции ВЦИК, переписка между органами государственной власти, материалы следствий по судебным процессам 1922 г. Эти источники позволяют определить роль того или иного органа власти в выработке и проведении политики в отношении к религии и церкви, понять его место в партийно-государственной системе власти страны.

Значительный массив документов Председателя РВС Республики, его Секретариата, штабов военных округов и их командующих, Частей особого назначения, Политического управления РККА (приказы, распоряжения, циркуляры, протоколы, доклады, донесения, журналы боевых действий и др.) из фондов РГВА характеризует роль армии в проведении в жизнь политики партии в отношении церкви, ее участие в кампании изъятия и подавлении антиправительственных выступлений в 1922 г.

Акты патриарха Тихона (воззвания, послания и др.), переписка и другие материалы церкви как опубликованные ¹¹, так и хранящиеся в фондах ГАРФ, ЦА ФСБ рисуют обстановку внутри церкви, ее отношение к власти и основным событиям политической жизни, а также характеризуют позиции основных церковных групп и их лидеров.

Анализ источников показывает, что используемые в книги вышеперечисленные документы Политбюро ЦК РКП(б) и ГПУ-ОГПУ представляют целостную картину выработки партией политической линии в отношении религии и церкви, демонстрируют ее практическое осуществление органами ГПУ- ОГПУ и являются достаточно репрезентативными для выяснения пославленных в работе задач.

Примечания

1. Нежный А. И. Комиссар дьявола. М., 1993; Савельев С.Н. Протоколы антирелигиозных мудрецов // Религия и свободомыслие в культурно-историческом процессе.Л.,1991; Он же. Бог и комиссары (к истории комиссии по отделению церкви от государства при ЦК ВКП(б) - антирелигиозной комиссии) // Религия и демократия. М., 1993. С.187-199.
2. Покровский Н.Н. Источниковедение советского периода. Документы Политбюро первой половины 1920-х гг. //Археографический ежегодник за 1994 год.М. 1996. С.18-46.
3. Одинцов М.И. "Дело" патриарха Тихона // Отечественные архивы. 1993. N 6. С.46-71.
4. Вострышев М.И. Божий ибранник...
5. Следственное дело Патриарха Тихона. Сборник документов...
6. Издание судебно-следственной документации (советский период). Методическое пособие. М., 1997.
7. "Политических разговоров не замечено". Дело "Донской монастырь": рапорты агентов наружного наблюдения // Источник. N 5. 1996. С.58-68.
8. ЦА ФСБ. Ф.1.Оп.6.Д.497, 499; РГВА. Ф.33988. Оп.2.Д.438; РХИДНИ. Ф.89. Оп.4.Д.121, 164 и др. В диссертации сноски на сводки об изъятии церковных ценностей даются по экземпляру, направленному Л.Д.Троцкому и хранящемуся в фонде Секретариата 1-го заместителя Председателя Реввоенсовета Республики (РГВА.Ф.33988.Оп.2.Д.438).
9. Филипп Миронов. (Тихий Дон в 1917-1921 гг.). Документы и материалы ...; Архивы Кремля. В 2-х кн. (Кн. 1.) Политбюро и церковь...
10. Архивы Кремля. В 2-х кн. (Кн. 1.) Политбюро и церковь... С.60-62.
11. Акты Святейшего Тихона...

Глава II. Хлеб или золото? Политика политбюро ЦК РКП(Б) в отношении религии и церкви: цели, методы, организаторы

1. 1. Декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей: от поисков компромисса к конфронтации

Особое место в истории взаимоотношений власти и церкви занимает 1922 "расстрельный" год, связанный с возобновлением курса РКП(б) на разгром церкви. Начало периоду положил декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. Декрет ознаменовал собой отход от линии возможного компромисса церкви и власти и открыл беспрецедентную по размаху кампанию изъятия церковных ценностей. Проведение кампании было приурочено к голоду, охватившему Россию в 1921 г.

Годы Гражданской войны и "военного коммунизма", разрухи и бесконечных конфискаций, истощили как хлебные запасы страны, так и личные запасы хлебопашцев. Ничтожные размеры новых урожаев стали следствием оттока в это время части крестьянства в армию и город, а также разорения непомерными налогами. Создаваемые властями нэповские механизмы еще не давали ожидаемых результатов. Ко всем бедам летом 1921 г. добавилась засуха в Поволжье. В результате хлебородную страну поразил до селе невиданный голод, грозящий перерасти в национальную катастрофу. Великим голодом было охвачено не только Поволжье, но и Урал, Сибирь, юг России и часть Украины.

Масштабы голода потрясали. "Руку помощи" России предложили зарубежные страны. Анатоль Франс пожертвовал голодающим свою Нобелевскую премию. "Американская административная помощь" (АРА) выделила 25 тысяч вагонов продовольствия. Христианский долг взывал и церковь прийти на помощь жертвам великого потрясения. Римский Папа пожертвовал голодающим 1 миллион лир.

В истории России это был не первый голод, хотя один из самых страшных. Россия и прежде переживала огромные по масштабам неурожаи, последствия которых особенно тяжело сказывались на крестьянском населении страны. Голод в крестьянском сознании ассоциировался с тяжелейшим потрясением, одним из самых трагических событий. Веками складывались механизмы, гарантировавшие крестьянину выживание в случае голода. Основным среди них была община с ее особенностями экономической, социальной организации и, что особенно важно, системой взаимоподдержки ¹. Мощным фактором помощи голодающим в России были так же старые земские традиции, деятельность различных обществ и комитетов спасения, поднимавших на борьбу с голодом все российское общество. Проявлением таких традиций в 1921 г. стал общественный Комитет помощи голодающим, вокруг которого сплотились самые широкие слои населения. Однако большевики подвергли земские традиции не только политическому осуждению, но и прямому разрушению. Комитет вскоре был распущен властями, а его члены преследовались.

18 июля 1921 г. ВЦИК создал структуру, призванную решать задачу борьбы с голодом на государственном уровне, - Центральную Комиссию помощи голодающим при ВЦИК (ЦК Помгол) под председательством М.И.Калинина, просуществовавшую до сентября 1922 г. ². Теперь, когда власти сосредоточили дело помощи голодающим в своих руках, не оставив никакой возможности для участия в нем общественным организациям, разрушая веками сложившиеся порядки, задачу сплочения общества перед угрозой национальной катастрофы взяла на себя Русская православная церковь. Активное участие церкви в борьбе с голодом было традиционно. Но и эта традиция в дальнейшем была подвергнута разрушению.

Церковь начала искать пути спасения голодающих с лета 1921 г. Патриарх Тихон обратился к российской пастве, к народам мира, к главам христианских церквей за границей со скорбным и страстным посланием, каждое слово которого взывало к милосердию: "...Величайшее бедствие поразило Россию. Пажити и нивы целых областей ее, бывших ранее житницей страны и удивлявших избытки другим народам, сожжены солнцем. Жилища обезлюдели и селения превратились в кладбища непогребенных мертвецов. Кто еще в силах, бежит из этого царства ужаса и смерти без оглядки, повсюду покидая родные очаги и землю. Ужасы неисчислимы...

Во имя и ради Христа зовет тебя устами Моими Святая Церковь на подвиг братской самоотверженной любви. Спеши на помощь бедствующим с руками, исполненными даров милосердия, с сердцем, полным любви и желания спасти гибнущего брата...

Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода..." ³.

В храме Христа Спасителя и ряде приходов Москвы патриарх Тихон провел богослужения и призвал верующих к пожертвованию. Одновременно патриарх обратился к властям с письмом от 22 августа 1921 г., в котором заявил о готовности церкви добровольно помочь голодающим и организовать сбор денежных, вещественных и продуктовых пожертвований. Предложение Тихона представляло собой широкую программу помощи голодающим.

Для организации всестороннего систематического сбора и распределения пожертвований был образован Церковный Комитет в составе духовенства и мирян, работу которого патриарх взял под свое личное руководство. В провинции с той же целью создавалась сеть церковных организаций. Патриарх выдвинул несколько условий, необходимых для беспрепятственного развития этой деятельности: предоставление Комитету права собирать пожертвования путем проповедей, издания воззваний, устройством религиозно-нравственных чтений и т.п., приобретать продовольствие в России и получать пожертвования из-за границы, устраивать столовые, склады продовольствия и раздаточные пункты, открывать пункты медицинской помощи; право устройства Комитетом периодических собраний уполномоченных; не конфисковывать денежное и материальное имущество Комитета; неподотчетность Рабоче-Крестьянской Инспекции ⁴.

Обращения патриарха Тихона вызвали неоднозначную реакцию в обществе и у властей.

Народ, сам не всегда имеющий даже самого необходимого, сразу же откликнулся на призывы церкви и во всех храмах России с августа 1921 г. начался сбор добровольных пожертвований. Духовенство в свою очередь приступило к созданию епархиальных комитетов помощи голодающим.

Великое испытание, сотрудничество в деле борьбы с голодом могло стать основанием возможного компромисса во взаимоотношениях церкви и власти, если бы этот компромисс нужен был властям. И хотя на экстренном заседании Президиума ЦК Помгола создание Церковного Комитета было признано целесообразным ⁵, диалога церкви с властями не получилось.

Против участия церкви в помощи голодающим резко выступили В.И.Ленин, Л.Д.Троцкий, И.В.Сталин, Г.Е.Зиновьев, П.А.Красиков, Е.М.Ярославский и некоторые другие видные члены партии. Попытки патриарха Тихона ввести деятельность церкви в этом направлении в законные рамки, утвердить "Положение о Церковном Комитете" натолкнулись на глухую Кремлевскую стену, пробить которую удалось не сразу. Формальным основанием для отказа утвердить положение явилось запрещение благотворительной деятельности всем религиозным организациям инструкцией Наркомюста от 30 августа 1918 г. Не последовало ответа и на повторное обращение патриарха Тихона, адресованное непосредственно М.И.Калинину 31 августа 1921 г. Оттяжка ответа патриарху была связана с упорной борьбой в верхах по вопросу об участии церкви в помощи голодающему населению России.

Сторонниками церковной помощи были А.И.Рыков, Л.Б.Каменев и особенно М.И.Калинин, как председатель ЦК Помгола. Эта позиция ими будет отстаиваться и в дальнейшем. А пока М.И.Калинин тщетно пытался сломить сопротивление приверженцев жесткого курса. Удалось ему это только на время. Лишь резкое ухудшение ситуации в стране к концу осени-началу зимы 1921 г., когда число голодающих достигло 23 миллионов и прогнозировалось их возрастание до 50 миллионов, вероятно, повлияло на противников церковной помощи. 8 декабря 1921 г. после долгих колебаний ВЦИК принял постановление, давшее Церковному Комитету официальное разрешение на сбор средств для голодающих ⁶.

После разрешения церкви делать пожертвования власти предприняли попытки ограничить благотворительную деятельность церкви ее строгой регламентацией. Последовала долгая разработка инструкции о том, на каких основаниях допускать эту деятельность. Наконец, 1 февраля 1922 г. было утверждено соответствующее положение о Церковном Комитете и об участии церкви в деле помощи голодающим, а несколькими днями позже инструкция, устанавливающая порядок сбора пожертвований, их направления и формы отчетности.

Все действия духовенства по сбору пожертвований производились только с ведома советской власти. Строго ограничивались права патриарха: он мог обращаться с воззванием о помощи голодающим к гражданам России и иностранным государствам, к епархиальным архиереям об организации пожертвований, пополнять Высшее Церковное Управление новыми членами, в ведении которых было бы дело сбора пожертвований, направлять своего представителя для разработки плана распределения собранных средств. На местах распоряжения о сборе пожертвований могли делать епархиальные и уездные архиереи. Сборы производились в церквях во время воскресных или праздничных богослужений на тарелку членами приходских советов, перед чем зачитывались воззвания патриарха или произносились соответствующие проповеди. Допускались и другие способы сбора пожертвований: обход прихожан по домам, устройство лекций и т.п. Собранные суммы заносились в ведомости и передавались на хранение церковному старосте. В ведомостях также фиксировались пожелания жертвователей о направлении собранных средств. По прошествии месяца все пожертвования передавались благочинному, а им с общей сводкой епархиальному архиерею, который в свою очередь вместе с итоговой ведомостью направлял средства в местные комиссии Помгола. Комиссии производили распределение пожертвований при участии Приходских Советов.

Все полученные патриархом пожертвования из России или заграницы направлялись им в ЦК Помгола. Контроль над деятельностью православного духовенства в оказании помощи голодающим осуществлялось ЦК Помгол и органами Рабоче-Крестьянской Инспекции в центре и Губернскими комиссиями на местах. Пожертвования церкви могли состоять также из церковных драгоценностей, сбор которых производился в соответствие с особой инструкцией ⁷. Принятые центральной властью регламентирующие документы ограничивали инициативу церкви и действия Церковного Комитета.

Враждебное отношение к деятельности духовенства наблюдалось так же и со стороны местных властей. Так, немногим более недели просуществовал епархиальный комитет помощи голодающим в Самаре, успев собрать 1250 рублей. Его деятельность по сбору средств в помощь голодающим была признана "контрреволюционной", все члены во главе с епископом Павлом были арестованы и осуждены ⁸. Два запроса Председателя ВЦИК М.И.Калинина (1 февраля и 27 марта 1922 г.) в Самарский Губисполком по этому делу со ссылкой на разрешение религиозным организациям заниматься помощью голодающим остались без ответа. Так местная власть игнорировала не только предложения церковников, но и действия высшей государственной структуры ⁹.

Вопреки стремлениям властей ограничить или вовсе запретить церкви помогать голодающим к февралю 1922 г. она собрала более 8 миллионов 926 тысяч рублей, не считая ювелирных изделий, золотых монет и продовольственной помощи голодающим ¹⁰.

Итак, все попытки церкви найти варианты компромисса с государством в деле совместной борьбы с голодом встречали сопротивление властей, основанное на провозглашенных в 1918 г. принципах взаимоотношения пролетарского государства с церковью. Постепенно инициативы церкви отвергались, она лишалась одной позиции за другой. Следующим шагом было закрытие Церковного Комитета и передача всех собранных ценностей в ЦК Помгол.

Таким образом, разрушалась созданная церковью основа добровольного сотрудничества с государством в борьбе с голодом. Властям нужна была не церковь-союзник, а церковь-противник. Тогда, очевидно, и зародилась идея использовать голод как предлог для разгрома церкви. Трудно согласиться с теми исследователями, кто еще полагает, будто бы изъятие церковных ценностей замышлялось как один из путей решения проблемы голода. Играя на народном бедствии, можно было обвинить церковь в укрывательстве средств, способных спасти тысячи жизней, вызвать злобу по отношению к церкви и подвести к необходимости экспроприации ее ценностей на народные нужды. В этом смысле голод был лучшим поводом. Понимая, что народ не позволит грабить храмы и избежать кровопролития не удастся, можно будет в кровопролитии обвинить церковь и использовать это для ее уничтожения. Потому то выстрелы в Шуе прозвучат как сигнал к началу новой "классовой битвы". Только так становится ясен смысл запретов церкви самой участвовать в борьбе с голодом.

Разработка вопроса об изъятии церковных ценностей велась по двум линиям - по партийной и по советской, трения между которыми по церковному вопросу еще не так отчетливо проявились, хотя и обозначились уже на подготовительной стадии. В это время "религиозным вопросом" в стране ведал VIII (с 1922 г. - V) отдел Наркомюста. В его задачи входило руководство отношениями между государством и конфессиями: координация работы центральных и местных органов власти, подготовка нормативных актов, регулирующих деятельность религиозных организаций, а также борьба с нарушениями законодательства о культах. Указаниями и разъяснениями отдела регламентировался порядок разрешения практических вопросов, связанных с проведением декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви. На местах при губисполкомах действовали отделы или подотделы по проведению в жизнь декрета, в некоторых губерниях - комиссариаты по церковным делам. Несмотря на попытки НКВД, ГПУ сосредоточить в своих руках "религиозный вопрос", V отдел Наркомюста оставался ведущим в вопросах реализации церковной политики, хотя все больше отдалялся, превращаясь в экспертно-консультативный орган.

Вероисповедными вопросами занимались так же Президиум и Секретариат ВЦИК ¹¹. В партийных органах был сосредоточен вопрос антирелигиозной пропаганды, его курировала комиссия при Отделе агитации и пропаганды ЦК РКП(б) (Агитпропотдел). ЦК РКП(б) конечно руководил не только идеологической стороной дела. Но для начала исследуемого периода характерно равновесие между этими органами в степени влияния на формирование государственного курса по отношению к церкви. Кампания по изъятию церковных ценностей явилась тем водоразделом, который положил начало решающего воздействия партии и ГПУ-ОГПУ на церковную политику советского государства.

Функции между двумя ветвями власти в вопросе изъятия церковных ценностей сначала не были строго разграничены. "Упростить" и подчинить "религиозный вопрос" партийно-чекистскому контролю взялся Л.Д.Троцкий, на которого и возлагалось общее руководство подготовкой кампании. Еще 11 ноября 1921 г. Л.Д.Троцкий был назначен "ответственным за объединение и ускорение работ по поиску валютных резервов вне зависимости от их происхождения", а позднее - Особоуполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей. Заместителем Особоуполномоченного стал Г.Д.Базилевич. На Л.Д.Троцкого возлагался значительный масштаб работы: банки, склады, хранилища, затем - закрытые монастыри и церкви, затем - музеи, дворцы, усадьбы. Работа сначала "по сосредоточению", а затем и по изъятию ценностей церкви обрела организационную основу и характер мощной кампании во многом благодаря усилиям Л.Д.Троцкого. Он постоянно побуждал Политбюро ЦК РКП(б) к "ускорению" изъятия ценностей. Так, 12 января 1922 г. Л.Д.Троцкий телеграфировал В.И.Ленину о форсировании вывоза ценностей из монастырей и просил назначить на этот участок работы политически подготовленного и авторитетного товарища ¹².

Подготовка постановления Президиума ВЦИК о порядке изъятия и учета церковных ценностей была поручена "центральной тройке" - одному из действовавших под началом Л.Д.Троцкого органов в составе представителей ВЦИК (П.П.Лебедев), Наркомюста (П.А.Красиков) и Агитпропотдела ЦК РКП(б) (Л.С.Сосновский).

27 декабря 1921 г. был издан декрет ВЦИК "О ценностях, находящихся в церквах и монастырях", а буквально через 5 дней - 2 января 1922 г., на заседании ВЦИК было принято постановление "О ликвидации церковного имущества" и вышел декрет об изъятии музейного имущества. Все "колоссальные" ценности церквей и монастырей распределялись на три части по их историко-художественному и материальному значению: имущество, имеющее историко-художественное значение и подлежащее ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного Комиссариата Просвещения (Главмузей) во главе с Н.И.Троцкой; имущество, материальные ценности, подлежащие выделению в Гохран; имущество обиходного характера. Декрет предусматривал обязательное участие в кампании изъятия представителей Главмузея. На губернском уровне наблюдение за проведением кампании возлагалось на местные органы управления Советов ¹³.

В тоже время до мельчайших деталей разрабатывался механизм передачи ценностей в Гохран. 14 января 1922г. разослана телеграмма местным комиссиям, а 23 января 1922 г. была утверждена предназначенная им инструкция для реализации дела изъятия ценностей. Для учета, изъятия и отправки ценностей в Гохран, независимо от того, в каких хранилищах они хранились (музеях, складах ЧК и Губфинотделах, закрытых монастырях и пр.), в губерниях создавались Комиссии по учету и сосредоточению ценностей при Губисполкомах под председательством Завгубфинотдела в составе Завгубфинотдела, Предгубчека, Губвоенкома. На Комиссии возлагалось руководство и наблюдение за "незамедлительной сдачей" и своевременной транспортировкой ценностей в Гохран.

Особая процедура предусматривалась при конфискации ценностей закрытых монастырей: ценности изымались Комиссией по соглашению с Отделами Управления Губсоветов при обязательном присутствии представителей Губюста, Губмузея и Центральной Экспертной Комиссии Главмузея в момент сдачи ценностей в Гохран.

Инструкция тщательно описывала процесс упаковки, составления описей. Золото и серебро сосчитывалось поштучно с указанием точного веса каждой вещи. Ценности отправлялись лишь почтовыми, пассажирскими или товарно-пассажирскими поездами, очевидно, чтобы не привлекать особого внимания. Для охраны ценностей Комиссии предоставлялось право обращаться к Начальнику Гарнизона для выделения курсантов или наиболее надежных красноармейцев. О моменте погрузки ценностей давалась срочная телеграмма шифром в Гохран Г.Д.Базилевичу с указанием номера поезда, вагона и времени отправки. По прибытии в Москву старший немедленно должен был по телефону сообщить в Гохран о прибытии груза. Порядком предусматривалось, что спецвагоны с ценностями никакому осмотру какими-либо органами не подлежат.

Таким образом, первоначально принятыми документами интересы культа соблюдались, хоть и в урезанном виде - за церковью сохранялись предметы обиходного характера. Такое половинчатое решение было отражением точки зрения противников жесткого варианта изъятия ценностей. Л.Д.Троцкий, сторонник крайней позиции, стремившийся захватить все золото церкви, не собирался останавливаться на таком решении, поэтому он форсировал подготовку декрета, торопил членов ВЦИК: "Мне кажется необходимым сейчас же подготовить постановление Президиума ВЦИК о порядке изъятия и учета церковных ценностей, о порядке их сосредоточения и об установлении им особого государственного счета со специальным назначением на нужды голодающих (хлеб, семена, орудия и пр.) (почто-телеграмма от 9 февраля 1922 г.) ¹⁴.

Легшие в основу декрета положения рассматривались Президиумом ВЦИК на заседании 16 февраля 1922 г. В дополнение к декрету об изъятии музейного имущества предлагалось местным Советам в месячный срок "изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов со специальным назначением в фонд Центральной Комиссии помощи голодающим" ¹⁵.

В каждой губернии создавалась Комиссия в составе представителей Губисполкома, Губкомпомгола и Губфинотдела под председательством одного из членов ВЦИК в целях планомерного проведения изъятия, точного учета и передачи ценностей. Имущество церквей должно было поступать в особый фонд на учет и обращаться исключительно на нужды голодающих. О всех ценностях и их расходовании ЦК Помголу следовало периодически публиковать сведения в печати ¹⁶.

В ходе обсуждения декрета борьба между сторонниками разных подходов к проведению кампании велась по отдельным пунктам, еще делались попытки достичь компромисса. Об этом свидетельствует пункт постановления о возможности замены в исключительных случаях ценностей на равное по весу количество золота или серебра в других изделиях или слитках ¹⁷. Однако окончательный вариант декрета утратил принятый на заседании 16 февраля 1922 г. пункт. В нем речь шла о сдаче всех (!) драгоценных предметов. Вслед за этим церковь теряла еще одну важную позицию - декрет исключал участие духовенства в ходе изъятия. Предусматривалось лишь обязательное привлечение групп верующих, в пользовании которых находились церковные драгоценности ¹⁸.

Таким образом, в принятом варианте декрет об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. практически отстранял церковь от участия в организации сдачи ценностей, запрещал замену драгоценных предметов имеющих "богослужебное употребление" равноценным количеством золота и серебра. Добровольный характер пожертвования церковного имущества был заменен на принудительный, насильственный - конфискацию.

Вслед за декретом ВЦИК, ЦК Помголом и Наркомюстом разрабатывается инструкция о порядке изъятия церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. (опубликована 28 февраля 1922 г.). Губернские Комиссии по изъятию церковных ценностей, образованные декретом, должны были запросить у всех местных Советов заверенные копии описей и договоров с группами верующих, в пользование которым переданы храмы. На основании этих описей устанавливалась очередность проведения изъятия, причем основная ставка делалась на наиболее богатые храмы, монастыри, синагоги и т.д., ценности которых подлежали вывозу в первую очередь, не дожидаясь поступления всех описей по губернии. После этого назначался день и час производства работ, вызывались 3-5 представителей из числа верующих со всеми документами и описями, обязательно старыми - до 1917 г. В уездах к работе Комиссий привлекались местные Исполкомы в лице представителей финотделов и помголов. Создание специального аппарата для проведения кампании изъятия не предусматривалось, а использовался аппарат Губкомов или Укомов, а также комиссий по сосредоточению ценностей, где таковые имелись ¹⁹.

При составлении описи изымаемых предметов все изделия из золота, серебра и драгоценных камней точно описывались, упаковывались в соответствии с инструкцией от 23 января 1922 г., при этом в присутствии членов комиссии и представителей верующих отмечались в церковных описях и заносились в особый протокол, подписываемый ими. Если какой либо предмет не был обнаружен, составлялся особый протокол и передавался в следственные органы. Верующие имели право вносить в протокол свои замечания и возражения по поводу конфискации предметов, без которых отправление богослужения было невозможно, и их замене другими менее ценными. Все изъятое имущество пересылалось в Уездные или Губернские Финотделы для направления их в Гохран. Никакой реализации ценностей на местах производить не допускалось. Местные комиссии обязаны были один раз в месяц представлять в ЦК Помгол сведения об изъятых предметах и ежемесячные подробные отчеты для публикации в газетах. Губкомиссии обязывались ежемесячно публиковать перечни ценностей, взятых из местных храмов и монастырей ²⁰.

Позднее свое участие в кампании по изъятию церковных ценностей попыталась обозначить Рабоче-Крестьянская Инспекция. Нарком А.Д.Цурюпа издал циркуляр от 27 марта 1922 г., в котором определялся порядок участия органов РКИ в деле изъятия и вводился пункт о способе упаковки ценностей. Но Бюро Центральной Комиссии по изъятию церковных ценностей постановлением от 10 апреля 1922 г. предложило РКИ отменить циркуляр на основании того, что порядок изъятия определялся непосредственно ЦК РКП(б), где органы РКИ не указывались ²¹. ЦК РКП(б) пресекало какие-либо попытки вмешательства в кампанию по изъятию церковных ценностей кого бы то ни было, тем более ее контролировать.

Вслед за выходом декрета разворачивалась мощная агитационная кампания. Директива ЦК РКП(б) во все Губкомы от 23 февраля 1922 г. определяла ее главную задачу: довести наметившееся движение значительной рабочей и крестьянской массы в поддержку изъятия до общенародного, "чтобы не было в первую очередь ни одной фабрики, ни одного завода не принявших решения по этому вопросу" ²². ЦК РКП(б) потребовал от руководителей голодающих губерний Поволжья срочно направить в Москву делегацию крестьян и рабочих, которые могли бы от имени голодающих выдвинуть требование о сдаче "излишних" ценностей ²³.

В тоже время в газетах продолжала нагнетаться обстановка, описывались ужасы голода. Пресса призвана была настроить общественное мнение против церкви, с очевидной целью представить ее чуть ли не ответчицей за страдания миллионов голодающих. Тем самым готовился двойной удар - не только конфисковать у церкви все собираемые и хранимые веками ценности, но и свалить на нее вину за голод, за неумение властей справиться с бедствием.

Реакция патриарха Тихона на принятие декрета была очевидна. Еще 19 февраля 1922 г. в момент подготовки декрета патриарх Тихон обратился с воззванием, в котором предложил решение, обеспечивающее и сбор необходимых для голодающих средств и сохранение церковных предметов, необходимых для отправления культа, представляющих собой ценности общекультурного значения: сдавать драгоценностей "в объеме вещей, не имеющих богослужебного употребления" ²⁴.

Церковь издревле владела драгоценностями, используемыми в богослужебной практике. Из золота и серебра изготовлялись потиры - чаши для причащения православных, купели - сосуды для крещения, кресты. Общие потиры, предназначенные для причащения всех прихожан храма, и купели имели довольно внушительный вес. Наиболее чтимые иконы всегда бывали в золотых, серебряных или позолоченных ризах - металлических покрытиях, оставляющих видимым только лик святого и его руки. Ризы украшались жемчугом, алмазами, обработанными особым способом (так называемыми розами), сапфирами и другими драгоценными камнями. Дорогие оклады обрамляли предназначенные для богослужения евангелия и псалтыри. Серебро традиционно применялось для рак, в которых хранились святые мощи. Патриарх настаивал на сохранении за церковью таких драгоценных вещей, без которых невозможно было отправление культа. В тоже время церковь готова была идти навстречу требованиям властей и сдать ту часть драгоценностей, которая не предназначалась для богослужения. Это могли быть различного рода церковная утварь, украшения, подвески и т.п.

Итак, патриарх Тихон допускал частичное изъятие, обозначал грань, до которой еще возможны были компромиссы, но за которую церковь уже не могла выходить, в противном случае нарушались церковные каноны. Такой вариант уступок со стороны церкви был одобрен ЦК Помгола. Однако в эти дни уже готовился типографский оттиск декрета и вопрос церковного золота был предрешен. А позиция патриарха, предусматривавшего возможность частичной сдачи церковного достояния для спасения голодающих, была использована против него. Разрешив публикацию послания патриарха Тихона от 19 февраля 1922 г., власти воспользовались этим, чтобы организовать на страницах правительственных газет резкие выпады против руководителей церкви, обвинив их в нежелании помочь голодающим.

Действия властей вызвали крайнее недоумение патриарха Тихона, за которым не так уж трудно было рассмотреть понимание Святейшим подлинного трагизма ситуации. Отринув обиду, в письме к М.И.Калинину от 25 февраля 1922 г. патриарх призвал власть отказаться от столь неожиданного решения, чреватого непредсказуемыми последствиями ²⁵. Но попытки Тихона предотвратить неизбежный конфликт был воспринят как стремление "черносотенного духовенства" защитить церковное добро.

Тогда патриарх Тихон обнародовал свое послание от 28 февраля 1922 г., осудив декрет как "акт святотатства": "С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства... Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство..." ²⁶.

Таким образом, декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. власти не только отвергли все попытки церкви прийти на помощь голодающим, не только лишали ее материальной основы, но и обернули все против церкви. Ясно было, что определившаяся позиция властей не несла церкви мира. Решение принудительно взять ценности заключало в себе предпосылки к конфликту между верующими и государством. Патриарх понимал, что объявлялась война. Власть вполне соответствовала своей богоборческой сути.

Позиция патриарха Тихона по отношению к декрету разделялась большинством православных верующих. В начале марта 1922 г. состоялось совещание московских благочинных во главе с архиепископом Крутицким Никандром (Феноменовым), на котором было заслушано и одобрено воззвание патриарха Тихона. Архиепископ Никандр предложил благочинным провести приходские советы, ознакомив их с воззванием патриарха и разъяснив недопустимость изъятия. Повсеместно приходские советы начали выносить решения, направленные против изъятия ценностей, миряне организовывались в дружины для охраны храмов.

В решении вопроса о церковном золоте возможность компромиссного характера взаимоотношений большевистской власти и церкви была разрушена крутым отходом власти от сотрудничества с церковью в деле помощи голодающим, венцом чего явился декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих, от 23 февраля 1922 г. Борьба вокруг принятия декрета закончилась победой сторонников жесткой линии отношений с церковью и насильственного изъятия у нее ценностей. М.И.Калинин был оттеснен. Истинные цели декрета - борьба с церковью, были завуалированы, кампания конфискации ценностей изображалась как попытка помочь голодающим. Но поборник крайних решений Л.Д.Троцкий остался недоволен. Ему нужна была безраздельная власть над ситуацией, жесточайший контроль партийной верхушки над всеми задействованными в организации и проведении кампании органами. Позднее он обвинит Президиум ВЦИК в несогласованности с Политбюро ЦК РКП(б) и лично с ним окончательного текста декрета, в том, что декрет издан независимо от хода подготовки кампании, что ВЦИК сделано все, чтобы сорвать кампанию и оценит декрет как "холостой выстрел, предупредивший попов о необходимости подготовки к отпору" ²⁷. И действительно, в архивах не обнаружено следов согласования декрета ВЦИК с Политбюро ЦК РКП(б). Л.Д.Троцкий жаждал более решительных мер. И в скором времени - с начала-середины марта 1922 г. - партия перешла к широкомасштабной кампании изъятия церковных ценностей и он получил возможность на деле реализовать свой замысел.

Примечания

1. Кондрашин В.В. Голод в крестьянском менталитете// Менталитет и аграрное развитие России (ХIХ-ХХ вв.). Материалы международной конференции. М., 1996. С.115-118.
2. Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства. М., 1921. N 55. Ст.342. С.445; N 70. Ст.562. С.680-681. ЦК Помгол был ликвидирован постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 7 сентября 1922 г. - РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.311.
3. Акты Святейшего Тихона... С.178; Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / Сост.Г.Штриккер. Книга 1. М., 1995. С.146-147.
4. ГАРФ. Ф.1065. Оп.1. Д.16. Л.42-42об.
5. Там же. Л.41.
6. Там же. Л.46.
7. ЦА ФСБ. Д.Н-1780. Т.3. Л.137 об.,138 об.
8. ГАРФ. Ф.1235. Оп.44. Д.73. Л.48-49; Васильева О.Ю.,Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. М., 1994. С.157-158.
9. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы: [Взаимоотношения Советского государства и религии]. М., 1991. С.196-197.
10. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ.соч. С.157.
11. Подробнее см.: Одинцов М.И.Государство и церковь в России. ХХ век. М., 1994.
12. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.296. Л.1.
13. Собрание узаконений... 1922. N 19. Отд.1. Ст. 215. С.296-297.
14. Васильева О.Ю, Кнышевский П.Н. Указ.соч. С.161.
15. Собрание узаконений... 1922. N 19. Ст.217.С.297-298.
16. ГАРФ. Ф.1235. Оп.39. Д.86. Л.446.
17. Там же.
18. Собрание узаконений... 1922. N 19. Ст.217.С.297-298; Известия ВЦИК. 1922. 26 февраля.
19. ГАРФ. Ф.А-353. Оп.3. Д.730. Л.24; Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.7; Революция и церковь.М., 1922. N1-3. С.57-58.
20. Там же.
21. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.58.
22. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.77.
23. Там же. Л.76.
24. Акты Святейшего Тихона... С.187; АПРФ. Ф.3.Оп.1. Д.244. Л.30-31; ГАРФ. Ф.А-353. Оп.5. Д.254. Л.4.
25. ГАРФ. Ф.1235. Оп.97. Д.54а. Л.38-39.
26. Акты Святейшего Тихона... С.190.
27. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.19.

2. Роль Политбюро ЦК РКП(б) И ГПУ в выработке и осуществлении политики в отношении церкви и проведении кампании по изъятию церковных ценностей

На основе анализа всего корпуса протоколов заседаний Политбюро ЦК РКП(б) за 1922 г. и подготовленных к заседаниям материалов нами выделены ключевые политические решения по "церковному вопросу". В Приложении к диссертационной работе впервые публикуется извлеченный из протоколов заседаний Политбюро ЦК РКП(б) перечень обсуждавшихся в 1921-1925 гг. вопросов, посвященных выработке антицерковной политики. Он показывает, что решающие дни марта 1922 г. отмечены регулярным обращением Политбюро ЦК РКП(б) к "церковному вопросу" чуть ли не на каждом заседании 2-3 раза в неделю, а иногда и в перерывах между заседаниями опросом членов Политбюро ЦК РКП(б). Из 20 состоявшихся за год заседаний Политбюро ЦК РКП(б), на которых было рассмотрено 34 вопроса о Русской православной церкви, 7 заседаний и 11 обсуждаемых вопросов приходится на март месяц. Интенсивность работы Политбюро ЦК РКП(б) по проблемам церкви в этот период была связана с решением двух основных задач 1922 г. - изъятия ценностей и организацией процессов против православного духовенства. Следующий пик напряженной работы Политбюро ЦК РКП(б) в этом направлении падает на май, когда надо было утверждать расстрельные приговоры: на 4 заседаниях рассмотрено 12 вопросов (См.:Приложение).

Вдохновителем и организатором кампании конфискации церковного золота был Л.Д.Троцкий, засыпавший Политбюро ЦК РКП(б) предложениями, письмами, планами, теоретическими разработками об отношениях с церковью, многие из которых легли в основу принятых решений и были утверждены в качестве постановлений Политбюро ЦК РКП(б). Под его председательством 10 марта 1922 г. прошло заседание Комиссии по учету и сосредоточению ценностей, наметившей план подготовки организации кампании и ее практического проведения, основные пункты которого в том или ином варианте будут в дальнейшем претворяться Политбюро ЦК РКП(б). Определялся состав Комиссии: Т.В.Сапронов, И.С.Уншлихт, Ф.Д.Медведь, Р.С.Самойлова-Землячка и М.В.Галкин. Комиссия носила "строго конспиративный характер", ее адрес и состав нигде не должен был публиковаться. Вся работа официально проводилась только от имени ЦК Помгола. По плану комиссии к фактическому изъятию ценностей следовало приступить 31 марта 1922 г. Для проведения кампании мобилизовывалось духовенство, выступающее за изъятие, "надежные священники" включались с состав делегаций от голодающих губерний. При публикации агитационной продукции рекомендовалось избегать насмешливого тона, а придерживаться "серьезного обличающего", рассчитанного на сочувствие к голодающим. В Москве намечалось "строго секретно" подготовить неделю агитации, организаторам собраний на предприятиях везде ставить вопрос о вывозе ценностей из церквей. В случае хищений из храмов ответственность за это возлагать на духовенство. ГПУ следовало информировать комиссию о том, что делается во всех церквях; собирать сведения об архиепископе Крутицком Никандре (Феноменове), возглавляющем Московскую епархию, и о возможности его нейтрализации на время проведения кампании; во время фактического изъятия возле церквей расположить "надежную" воинскую часть и не допускать скопления народа. Послание патриарха Тихона решено было "нигде не печатать, на него никак не реагировать от имени газет", то есть официально, а критиковать его руками самого духовенства в отдельных изданиях ¹.

Открытие кампании было положено 11 марта 1922 г. утверждением Политбюро ЦК РКП(б) предложения Л.Д.Троцкого по созданию особой ударной Московской комиссии по изъятию церковных ценностей в составе: член Президиума ВЦИК Т.В.Сапронов (председатель), первый заместитель Председателя ГПУ И.С.Уншлихт (заместитель) или начальник Московского губернского отдела ГПУ Ф.Д.Медведь, Р.С.Самойлова-Землячка и поп-растрига М.В. Галкин ². Этим постановлением Политбюро ЦК РКП(б) реализовывалось стремление Л.Д.Троцкого установить жесткий партийный контроль над комиссиями по изъятию, руководством всей кампанией, разбросанного по разным ведомствам. Наряду с ранее созданной комиссией во главе с Л.Д.Троцким с участием ГПУ и прокуратуры, Президиум ВЦИК декретом от 23 февраля 1922 г. создал свою комиссию из представителей ЦК Помгола, председателей Губисполкомов и Губфинотделов. Противовесом ей и должна была выступать вновь создаваемая "секретная ударная" с "гэпэушным" составом. Она призвана была в секретном порядке подготовить одновременно политическую, организационную и техническую сторону кампании. Определялись жесткие сроки проведения кампании - "фактическое изъятие должно было начаться еще в марте месяце и затем закончиться в кратчайшие сроки". Через несколько дней будет найдено компромиссное решение, а пока Президиум ВЦИК, Президиум Моссовета и ЦК Помгола должны были признать комиссию "единственной в этом деле и всячески ей помогать". Однако, реальная структура руководством кампании изъятия конспирировалась, создаваемая комиссия являлась "совершенно секретной". Ширмой же для прикрытия ее деятельности выставлялся Помгол: "формальное изъятие в Москве будет идти непосредственно от ЦК Помгола, где т.Сапронов будет иметь свои приемные часы" ³.

Докладывая 12 марта 1922 г. В.И.Ленину о бездействии комиссии ВЦИК, Л.Д.Троцкий писал, "что из церквей не изъято фактически почти ничего". Ситуация исправлялась принятым накануне решением Политбюро ЦК РКП(б). Подготовка изъятия, по мнению Л.Д.Троцкого, должна была строиться "с таким расчетом, чтобы оно произошло без политических осложнений". В критический момент Л.Д.Троцкий предполагал привлечь представителей духовенства, которые "стоят за изъятие и поддержат против патриарха", имея в виду обновленцев. Этот замысел он с успехом разовьет в дальнейшем, поддерживая обновленческое движение и натравливая его на сторонников патриарха Тихона. Особое значение придавалось проведению кампании в столице, и "если в Москве пройдет хорошо, то в провинции вопрос решится сам собой". Одновременно должна была вестись подготовительная работа в Петрограде. Предвкушая значительные итоги изъятия, Л.Д.Троцкий ссылался на то, что хотя работа до сих пор шла по закрытым монастырям, музеям, хранилищам и далеко еще не закончена, а "добыча крупнейшая". Всего же по предварительным подсчетам выходило, что все реквизированные церковные богатства в пересчете на серебро составят 525 тысяч пудов ⁴.

Изъятие планировалось повести к 11 съезду РКП(б), который намечался на 27 марта - 2 апреля 1922 г. Поэтому в шифровках, направленных 12 марта 1922 г. на места за подписью Секретаря ЦК РКП(б) и члена Политбюро ЦК РКП(б) В.М.Молотова, требовалось принять все меры к тому, чтобы делегаты на съезд привозили подробные данные и материалы об имеющихся в церквах и монастырях ценностях и о ходе работ по их изъятию ⁶.

Следующий вопрос, рассмотренный Политбюро ЦК РКП(б) на заседании 13 марта 1922 г. и зафиксированный в протоколе двумя краткими строчками постановления, открыл новый поворот во всей истории взаимоотношения советской власти и церкви: Политбюро ЦК РКП(б) соглашается с Л.Д.Троцким о временном допущении "советской" части духовенства в органы Помгола в связи с изъятием церковных ценностей ⁶. Политбюро ЦК РКП(б) и ГПУ переходят к активной работе с обновленческим движением по использованию его в целях инициирования и стимулирования церковного раскола для дальнейшего развала церкви изнутри. Такой выбор был сделан властями не сразу. Когда была осознана эфемерность установок на ликвидацию религиозности и церкви одним махом, а внутри церкви еще острее встали накопившиеся проблемы и активно проявило себя обновленчество, в верхах победит бесхитростный принцип "разделяй и властвуй", под который Л.Д.Троцкий подведет "историко-философскую теоретическую базу". Свой замысел о расколе церкви он разовьет в многочисленных теоретических бумагах, практических постановлениях и делах. Постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 13 марта 1922 г. - первая "кость", брошенная властями обновленцам.

Инициатором срочной постановки вопроса об обновленцах на заседании Политбюро ЦК РКП(б) выступал все тот же Л.Д.Троцкий, пославший в Политбюро ЦК РКП(б) перед заседанием записку от 12 марта 1922 г. ⁷. Накануне пришла телеграмма из Петрограда от уполномоченного по изъятию ценностей Приворотского, сообщавшего о достигнутом на совместном заседании комиссии с представителями духовенства (обновленцами) соглашения, по которому духовенство обязывалось побудить верующих к добровольной сдаче ценностей под условием контроля при изъятии и учете. Приворотского волновала позиция центра ⁸. Надо было определяться.

Л.Д.Троцкий настаивал на допущении обновленцев в органы Помгола и предлагал всю стратегию в данный период строить на расколе духовенства по конкретному вопросу изъятия ценностей. Отношение к изъятию способно было развести духовенство по разные стороны баррикад. Л.Д.Троцкий полагал, что "так как вопрос острый, то и раскол на этой почве может и должен принять очень острый характер". Властям выгодно было ввести обновленцев в Помгол еще и для того, чтобы устранить подозрения и сомнения будто бы реквизируемые ценности расходуются не на нужды голодающих. Предложение Л.Д.Троцкого нашло поддержку у членов Политбюро ЦК РКП(б).

Одновременно с этим активно разворачивалась работа по организации изъятия церковных ценностей в ГПУ, где первое совещание о проведении кампании прошло 8 марта 1922 г. Издание декрета произошло без "бдительного ока" этого ведомства, стремящегося все предшествовавшие и последующие годы сосредоточить в своих руках дело по отделению церкви от государства, расколу и разгрому церкви. Тем не менее ГПУ вынуждено было считаться с декретом и признать необходимым проводить изъятие решительно. Но понимая возможные последствия намечавшейся кампании и необходимость предварительной серьезной "промывки мозгов", ГПУ делало попытку оттянуть начало практического изъятия до получения результатов агитации. В связи с этим ГПУ предложило ЦК РКП(б) широкую пропагандистскую программу: Губкомам предлагалось выделить лучших работников, обязав их еженедельно докладывать о достижениях в Центральную Комиссию; редакциям всех газет предписывалось помещать статьи по вопросу об изъятии; к этой работе намечалось привлечь аппарат ГПУ; на Губкомы возлагалась организация докладов-диспутов с широким привлечением групп верующих и с мобилизацией всех партийных сил; рекомендовалось широко освещать состояние голодающих губерний путем организации подвижных выставок, кинематографов и т.д. и т.п. Так, после получения первых результатов изъятия ЦК Помголу следовало немедленно отправить в голодающие губернии продмаршруты, широко оповестив население о том, будто бы хлеб получен путем реализации церковных ценностей ⁹. Предлагаемая агитация хотя и носила упрощенный характер, но могла быть действенной, ибо обыгрывала самые болевые проблемы.

В первые дни марта 1922 г. приступили к работе губернские комиссии по изъятию церковных ценностей.

В районах Москвы и Московской губернии при президиумах исполкомов создавались подкомиссии, на которые возлагалась обязанность организации вывоза из храмов драгоценных вещей. В соответствие с разработанными "Правилами и порядком работ районных и уездных подкомиссий по изъятию церковных ценностей" в состав подкомиссий включались Председатель или член Президиума Райсовета (для района Москвы) или Уисполкома (для уезда), заведующий финотделом, представитель Помгола и отдела Управления. В недельный срок в комиссию должны были представляться церковные описи, на основании которых устанавливалась очередность изъятия. "Правилами..." предусматривалась первоочередность работ в богатых храмах, монастырях, синагогах и т.д. ¹⁰.

Организационное по характеру заседание комиссии Московской губернии состоялось 14 марта 1922 г. в составе Т.В.Сапронова, П.А.Красикова, А.Н.Винокурова, представителя Наркомфина в Малом Совнаркоме Г.М.Аркуса, М.В. Галкина, Ф.Д.Медведя и редактора газеты "Московский рабочий" И.М.Стукова. Было признано, что комиссия по компетенции является Московской. В рамках комиссии образовывалась техническая подкомиссия, которой поручалось в 4-х дневный срок разработать техплан изъятия ¹¹. Заседание утвердило инструкцию о порядке работы районных и уездных Комиссий, в состав которых обязательно включались представители партийных властей - Райкома и Укома РКП(б). Решено было просить Московский Комитет партии в партийном порядке дать секретный циркуляр по местам об осторожном отношении к бедным, деревенским церквям, особенно в неблагополучных районах, предложив по возможности в таких церквях изъятия не производить. Такое решение демонстрировало один из намечавшихся осторожных подходов властей к проведению кампании - попытку отвести удар от основного числа храмов, стремление не вызвать эксцессов. В дальнейшем наличие разных подходов по этому вопросу приведет к явному противоречию в позициях властей. По вопросу о выкупе и участии верующих в Помголе комиссия высказалась однозначно: выкуп церковной утвари хлебом и продовольствием ни в коем случае не допускается, в исключительных случаях допускается обмен на равноценные предметы ¹².

Московский Комитет РКП(б) оперативно приступил к работе и на совещании 14 марта 1922 г. постановил развернуть антирелигиозную кампанию уже 19 марта 1922 г. ¹³.

Однако, открыв кампанию и намечая провести ее в кратчайшие сроки, Политбюро ЦК РКП(б) в ближайшие дни несколько изменит тактику. Самые первые результаты изъятий покажут несостоятельность расчета взять церковное золото "кавалерийской атакой" и продемонстрируют враждебное отношение к кампании. Москва получит с мест целый ряд тревожных сообщений.

Крайне неудовлетворительно было по оценкам ГПУ настроение крестьян Тамбовской губернии: в Благомском уезде они разгонят Комиссию по изъятию, в одном из сел уезда крестьяне совместно с духовенством примут постановление убить председателя Комиссии. Так велико было недоверие к властям, что в Липецком районе крестьяне решат сдать ценности патриарху и самим организовать специальную комиссию, которая бы обменяла ценности на хлеб и распределила его среди голодающих. В Лихвинском уезде Калужской губернии крестьяне учинят самосуд над уполномоченным по учету ценностей и милиционером. Появятся первые сообщения об открытых выступлениях крестьян в Тарусском уезде Калужской губернии, на подавление которых будет выслан отряд. Тревожное положение наблюдалось в Новгородской, Череповецкой, Ярославской, Харьковской и других губерниях ¹⁴.

Неблагополучно складывалась обстановка в столице. В ряде приходов священники произносили антиправительственные проповеди. Повсеместно приходскими собраниями принимались резолюции против изъятия и направлялись во ВЦИК письменные протесты ¹⁵. Значительная часть протестов имела один текст, очевидно выработанный на собраниях благочинных, трактующий изъятие как святотатство, надругательство и величайшее оскорбление. Большинство протестов подписано председателями приходских советов, хотя имелись и подписи священников. Это было очевидно связано с приказом члена Священного Синода епископа Серафима направлять протесты против изъятия не от имени духовенства, а от имени прихожан, так как по советскому законодательству о культах ценности церкви являлись собственностью групп верующих. Обращал на себя внимание организованный профессором Ефимовым протест православной общины храма Воскресения в Кадашах, подписанный 833 прихожанами, в том числе рабочими фабрики Минц. В целом по данным ГПУ среди подписавших протесты рабочие были представлены слабо, хотя во ВЦИКе и имелся протест со 174 подписями рабочих и служащих Московских государственных фабрик "Гознак". На это обстоятельство следует обратить внимание, так как в последовавших за этим событиях факт участия рабочих в сопротивлении антицерковной политике властей будет зафиксирован, вопреки стремлениям ГПУ скрыть его. Докладывая Ф.Д.Медведю об обстановке в Москве, уполномоченный 6 отделением Секретного Отдела Московского губотдела ГПУ М.М.Шмелев предложил изолировать инициаторов и организаторов протестов и представил список из 26 лиц, в том числе и священников ¹⁶.

В агентурно-осведомительской сводке 6 отделения СО ГПУ отмечался примечательный случай. К патриарху Тихону явилась делегация из Вышняго-Волочка Тверской губернии с просьбой благословить верующих на замену церковных ценностей хлебом для голодающих. Патриарх направил делегацию к М.И.Калинину, не застав которого, делегаты обратились к его заместителю П.Г.Смидовичу. Последний дал весьма показательный ответ: " нужен не хлеб, а золото". В связи с этим в Священном Синоде был поднят вопрос о том, что декретом ВЦИК об изъятии церковных ценностей предусматривается вовсе не помощь голодающим, а другие цели, о чем церковь должна была объявить народу ¹⁷.

Осознавая неотвратимость наступающей на церковь беды, патриарх Тихон в опубликованном 15 марта 1922 г. в "Известиях ВЦИК" заявлении призвал Комиссию по изъятию при Помголе с "должной осторожностью" отнестись к ликвидации ценного имущества", не предпринимать разрушения и переплавки наиболее выдающихся с историко-художественной точки зрения богослужебных предметов. В тоже время патриарх предупреждал, что у церкви нет такого количества золота, что вырученная сумма от продажи церковных предметов не будет столь значительна, какой ожидают увидеть ее большевики. Тихон попытался предотвратить подозрение в сокрытии церковью драгоценных вещей и потому неизбежно возникающую злобу к ней ¹⁸.

К середине марта 1922 г., таким образом, к изъятию практически еще не приступили, во всяком случае с тем размахом, который планировался Л.Д.Троцким. Власти повсеместно вели подготовительную работу, учет ценностей и переговоры с верующими, в ходе чего становилось очевидным, что в крупных городах взять ценности без применения насильственных мер не удастся.

Учитывая реально сложившуюся обстановку, Политбюро ЦК РКП(б) на заседании 16 марта 1922 г. пришло к заключению, "что дело организации изъятия церковных ценностей еще неподготовлено". Возникала дилемма: как действовать дальше. Довольствоваться малым, то есть только добровольными пожертвованиями, пойти на компромисс с церковью или применить силу. Однозначного мнения не было ни у членов Политбюро ЦК РКП(б), ни у руководителей советских органов власти. Но применять насилие власти пока не торопились. Поэтому Политбюро ЦК РКП(б) постановило пока отсрочить решительные действия по изъятию. Т.В.Сапронову поручили запросить мнение Л.Д.Троцкого об организации Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей под председательством М.И.Калинина, составе и дальнейшей работе, после чего провести через ЦК Помгол ее создание ¹⁹.

Очередные жесткие директивы по проведению кампании были выработаны Комиссией по учету и сосредоточению ценностей на заседании 20 марта 1922 г. с участием основных действующих лиц набирающей ход кампании: Л.Д.Троцкого, М.И.Калинина, Г.Д.Базилевича, А.Н.Винокурова, И.С.Уншлихта и др. Сроки изъятия ценностей в церквях столицы ограничивались временем проведения партийного съезда, а в провинции - устанавливались по соглашению с делегатами съезда. На места отправлялось указание: там, где нет риска эксцессов, произвести изъятие до конца; там, где подготовительная работа была недостаточна и где существовала опасность эксцессов - отсрочить изъятие до партийного съезда, на котором делегаты совместно с Центральной Комиссией по изъятию церковных ценностей установят необходимые сроки. При этом агитработу предлагалось продолжать везде. Повторялась установка о начале фактического изъятия в первую очередь в городских богатых храмах и об осторожности в отношении крестьянских бедных приходов. Особое внимание придавалось обстановке в Петрограде, где реквизиция церковного богатства требовала "особенной тщательности и энергии". Все циркуляры Главмузея в отношении изъятия ценностей из церквей следовало было согласовывать с Бюро Центральной Комиссии.

Прессе предписывалось "дать более яркое и открытое выражение голосу" священников, противников патриарха Тихона, а также давать материал по случаям кражи ценностей духовенством. При Бюро Центральной Комиссии создавалась так называемая литературная комиссия для предоставления прессе необходимого материала, а тщательная цензура всех материалов возлагалась на тройку в составе П.А.Красикова, М.В.Галкина и заместителя заведующего Агитпропотдела ЦК РКП(б) Я.А.Яковлева.

ГПУ поручалось обеспечить благополучные условия выезда в Москву вызванным с мест лояльным священникам, а также подготовить в кратчайший срок материал для арестов наиболее активных противников изъятия из числа духовенства и мирян. Московской комиссии предписывалось аннулировать имеющиеся голоса и подписи рабочих под протестами во ВЦИК. Теперь становится ясна причина "слабого представительства" рабочих. В агитационных целях Г.Д.Базилевичу необходимо было посчитать уже взятые у церкви драгоценности, в кратчайший срок произвести на них закупки для голодающих и "широко опубликовать об этом" в прессе. Все расходы на проведение намеченных мер производились за счет смет соответствующих ведомств, только чрезвычайные расходы покрывались за счет дополнительных смет, выделяемых Центральной Комиссии по изъятию церковных ценностей ²⁰.

Через несколько дней события примут новый поворот. А пока Москву захлестнула агитационная истерия. Мобилизовывались все силы Агитпропотдела ЦК РКП(б), привлекался РКСМ. Работа проводилась среди рабочих, в первую очередь наиболее крупных предприятий, и красноармейцев. Специальную кампанию организовала редакция "Рабочей Москвы", готовились листовки и другой пропагандистский материал.

Основные силы были брошены на инсценировку собраний. Всего по Москве прошло 358 собраний, в уездах Московской губернии - 157 ²¹. Вместе с агитаторами на собрание направлялись делегаты голодающих районов - крестьяне, "о которых выяснено, что они действительно являются сторонниками изъятия", и священники-обновленцы ²². После доклада о размерах бедствия и оказываемой в недостаточной мере помощи, собрания должны были высказаться за конфискацию золота церкви в пользу голодающих и принять соответствующую резолюцию. Но ожидаемого единодушия и одобрения действий властей не получилось.

Крупных эксцессов не произошло, но враждебное отношение к изъятию наблюдалось на различных предприятиях Москвы. Например, в Красно-Пресненском районе проведено было 110 собраний, 90 из которых прошли хорошо, на 20 провести необходимую резолюцию не удалось. В "Гео-Физике" Сокольнического района собравшиеся заявили: "Издали декрет и исполняйте, нас спрашивать нечего". Бурно прошло собрание на Даниловской мануфактуре: один рабочий назвал священника, выступавшего на собрании за изъятие, подкупленным. На собрании студентов физико-математического факультета 1 Государственного Университета за резолюцию голосовало 50, против - 20, а воздержалось - 700. В Первой Типографии едва не избили агитатора и предложили резолюцию " спрятать в карман". Активную агитацию против изъятия вели меньшевики. Фабрика Бутикова отвергла резолюцию благодаря председателю меньшевику, который заявил: "Неужели мы, верующие, дадим ограбить церковь" ²³.

Главный вопрос, который более всего волновал собравшихся на фабриках и заводах, и не без оснований, - дойдет ли изъятое золото до голодающих. Чаще других звучали такие мнения: "Все религиозные рабочие и крестьяне не против изъятия церковных ценностей, но тут есть сомнение - попадут эти ценности голодающим и помогут ли они им". Вполне резонно заявлялось, что голодному не нужно золото, ему нужен хлеб, а как можно купить заграницей хлеб за обращенные в валюту драгоценности, если буржуазные страны враждебно настроены к Советской России. Не ясно было рабочим очевидное - "почему правительство не идет на уступки церкви в том, чтобы церковь могла сама дать помощь голодающим помимо власти... Церковь отделена от государства, как же мы можем брать драгоценности". Звучали так же требования дать отчет - "куда исчезло золото банков, все золото Кремля". Делались и более радикальные заявления: "Если желаете спасти Россию, то уходите, если не можете накормить... Уйдите от власти, дайте другим, которые прокормят всех голодающих..." Были случаи, когда не помогало и присутствие духовенства. В Бахрушинской больнице Сокольнического района, где совместно с докладчиком выступал священник В.Д.Калиновский, резолюция об изъятии даже не предлагалась, а в адрес священника высказывались угрозы ²⁴.

По Рогожско-Симоновскому району Москвы распространялась листовка "Куда идет церковное золото", открыто называвшая изъятие ограблением, никак не связанным с решением проблемы голода. В доказательство этого авторы листовки приводили слова Н.И.Троцкой, сказанные И.Э.Грабарю : "...У Вас нет ничего, кроме бумажек, а Вы думаете, что они нужны в Генуе. Нужно создать новый революционный фонд, так как только золотом мы сможем добиться признания нашей власти" ²⁵.

Даже епископ Антонин (Грановский), на которого властями возлагались большие надежды в деле раскола церкви, предупреждал, что правительственная мера по использованию церковных ценностей на нужды голодающим не вызывает сочувствия у православного населения не потому, что верующие не хотят помочь правительству в борьбе с голодом или отдать эти ценности им запрещает религиозная совесть, а единственно и исключительно потому, что у этих масс нет решительно никакого доверия к лозунгу, под которым проводится эта мера. Верующие тревожились, что церковные ценности могут пойти на иные, чуждые их сердцам цели" ²⁶.

Составляя отчет о проведении агитнедели, сотрудники Агитпропотдела МК РКП(б) объясняли основную причину неудачи в проведении собраний "нерабочим составом" предприятий и преобладанием женщин. Однако, стремясь распространить этот пропагандистский миф, власти противоречили самим себе, тут же указывая в качестве примера такие предприятия, как паровозные мастерские Николаевской и Казанской железной дороги, гле нелепость утверждения о "преобладании" женщин очевидна ²⁷. Истинные причины - враждебное отношение к ограблению храмов, конечно, умалчивались.

Собрания, прошедшие в уездах Московской губернии, продемонстрировали такое же отношение к изъятию. Рабочие Яхромской фабрики Дмитровского уезда заявили, что "протестуют против принудительного отбора церковных ценностей, потому что все отобранное не последует по назначению и только сотая часть собранного пойдет на помощь голодающим, все остальное золото и все ценности уйдут на уплату царских долгов". Крестьяне деревни Сабурово Московского уезда не дали даже выступить агитатору и, "приведя в пример его золотые зубы, указали, что ценности пойдут на золотые зубы коммунистов" ²⁸.

Вслед за посланием патриарха Тихона от 28 февраля 1922 г., открыто призвавшего к защите церковного достояния, с аналогичным распоряжением к благочинным Московской епархии обратился архиепископ Никандр (Феноменов): "Ценностей не отдавать, в комиссию по изъятию своих представителей не выбирать, в случае прибытия представителей советской власти для изъятия, явиться всем независимым членам общины для отстаивания церковного имущества" ²⁹. С проповедью, направленной против ограбления храмов, выступил видный духовный деятель церкви епископ Верейский Иларион (Троицкий) ³⁰.

Параллельно с этим повсеместно прошли приходские собрания, постановившие ценностей не выдавать, а пытаться заменить их деньгами, продовольствием и т.п. Во многих церквях по сводкам ГПУ велась и открытая агитация протв изъятия. Так, священник церкви Ивана Воина в Замоскворечье Х.Надеждин во время проповеди призвал к противодействию политики советской власти "растаскивания державы Российской". В Бауманском районе на свечном заводе среди приезжающих крестьян распространялись слухи, что власти не рискнут приступить к изъятию, ибо это может вызвать народное возмущение, а на собрании верующих района было принято постановление протеста против декрета ВЦИК. Прихожане церкви Жен Мироносец Серпуховского уезда объявили, что "возьмут в колья тех, кто явится отбирать церковные вещи" ³¹. Два священника Церкви Семи Вселенских Соборов 3-4 марта 1922 г. обходили своих прихожан по квартирам, агитируя против сдачи ценностей, в результате на следующий день приходское собрание постановило ценности не выдавать, а уже 6 марта 1922 г. многие ценности из церкви бесследно исчезли ³².

Власти забеспокоились складывающимся отношением к кампании, а также вялостью ее проведения. Выражая опасения, что "организационно-инструкторская работа по изъятию ценностей в столице продолжает крайне запаздывать", Л.Д.Троцкий направил 29 марта 1922 г. почто-телеграмму Л.Б.Каменеву, И.А.Зеленскому, В.Д.Медведю и И.С.Уншлихту. Он подчеркивал решающее значение "правильности изъятия" в Москве и сетовал на занятость ответственных за проведение кампании товарищей съездом. Л.Д.Троцкий потребовал ускорить подготовительную работу в Москве ³³.

Таким образом, руководящую роль в организации кампании по изъятию церковных ценностей 1922 г. сыграло Политбюро ЦК РКП(б). Его директивами устанавливался жесткий партийный контроль за политической, организационной и технической стороной кампании. Для проведения решений в жизнь использовался не только сложившийся механизм Секретариата, Оргбюро и Агитпропотдела ЦК РКП(б), но специально была создана сеть комиссий. Центральная Комиссия по изъятию церковных ценностей, функционировавшая весь напряженный период проведения кампании весной-летом 1922 г., осуществляла повседневное руководство изъятием. На местах кампания проводилась губернскими органами комиссии. В состав комиссий всех уровней входили представители партийных и советских властей, силовых структур, органов юстиции и прокуратуры.

Определяющую роль во всей этой разветвленной сети играли руководители партийных и силовых структур. Участие руководителей ГПУ в создаваемых Политбюро ЦК РКП(б) комиссиях являлось симптоматичным и означало усиление роли карательного органа не только в реализации конкретных задач изъятия, но и в определении церковной политики в целом.

Реальное партийно-чекистское руководство кампанией скрывалось за "ширмой" Помгола. ВЦИКу и его органам отводилась роль прикрытия, хотя его руководству (М.И.Калинину, А.Н.Винокурову) по ходу кампании приходилось решать огромное количество практических вопросов изъятия.

Агитационная кампания, предшествовавшая изъятию, и его первые результаты продемонстрировали враждебное отношение населения к антицерковной политике большевиков, что заставило Политбюро ЦК РКП(б) отсрочить решительное наступление на церковь и задуматься над проблемой применения силовых методов. Начало кампании затягивалось. Только к 10 апреля 1922 г. закончилась агиткампания в Москве и 20 апреля 1922 г. в губернии. Результаты агитспектаклей властей выявились сразу же, как только приступили к фактическому изъятию церковных ценностей, которое развернулось в губернских и уездных городах России уже с середины марта, несколько позднее в Москве - с 31 марта 1922 г., и в Петрограде - 21 апреля 1922 г. Изъятие началось неотвратимым кровопролитным столкновением народа с властями.

Примечания

1. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.11. Л.8,9.
2. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.1.
3. Там же. Л.2.
4. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.79; Баделин В.И. Золото Церкви. Исторические очерки и современность. Иваново, 1993. С.132,133.
5. РЦХИДНИ. Ф.2. Оп.2. Д.1168; Одинцов М.И. Государство и церковь: (История взаимоотношений, 1917-1938 гг.). М., 1991. С.5; Латышев А.Г. Указ.соч. С.165-166.
6. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.3.
7. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.10.
8. Там же. Л.11.
9. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.5-5об.
10. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.4.
11. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.8-9.
12. Там же. Л.8-10.
13. Там же. Л.12; РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.336. Л.74.
14. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.411. Л.100.
15. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.40,41,70,72,74; ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.411. Л.9.
16. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.11. Л.15 об.,36 об.
17. Там же. Л.15 об.
18. Русская Православная Церковь в советское время... Книга 1. С.153.
19. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.11.
20. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.89-90.
21. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.336. Л.83.
22. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ.соч. С.174.
23. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.336. Л.75-77.
24. Там же. Л.77; ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.68.
25. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.196 об.
26. Русак В. Пир сатаны. Русская Православная Церковь в "ленинский" период (1917-1924). Джорданвилль, 1991. С.90.
27. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.336. Л.77.
28. Там же. Л.79.
29. Русак В.Пир сатаны... С.89-90.
30. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.74.
31. Там же. Л.41,72.
32. Там же. Л.40; ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.411. Л.10
33. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.410 а. Л.28.

3. События в Шуе - поворот к наступлению на церковь

Первое известие о столкновении верующих с властями пришло из Шуи.

17 марта 1922 г. секретарь Иваново-Вознесенского Губкома РКП(б) И.И.Коротков сообщал в ЦК РКП(б), что "в Шуе 15 Марта в связи с изъятием церковных ценностей под влиянием попов монархистов и с.р. [эсеров - Н.К.] толпой было произведено нападение на милицию и взвод красноармейцев. Часть красноармейцев была разоружена демонстрацией. Из пулеметов и винтовок частями ЧОН и красноармейцами 146 полка толпа была разогнана в результате 5 убитых и 15 раненых зарегистрировано больницей. Из них убит Помотделения Красных Кавалеров красноармеец. В 11 с половиной часов 15 Марта на этой же почве встали 2 фабрики. К вечеру в городе установлен порядок. 16-го утром, как обычно, рабочие фабрик приступили к работе. Настроение обывателей и части рабочих подавленное, но не возбужденное. Губисполком выделил специальную Комиссию для расследования событий. Подробности письмом" ¹.

События в Шуе занимают особое место в истории отношений советской власти и церкви. Локальное сопротивление в уездном городке приобретало значение открытого антиправительственного выступления и первого кровопролития в ходе кампании по изъятию церковных ценностей, послужившее поводом для наступления большевиков на церковь. Хроника событий в Шуе в общих чертах известна. Но детальное воссоздание происшедшего и последовавших за этим действий властей способно дать ключ к пониманию церковной политики власти не только в изучаемый хронологический период, но и во все последующие десятилетия.

Шуя была одним из фабричных центров, в котором текстильная промышленность возникла очень давно. В нем сложился особый уклад, свойственный промысловым селам и появлявшимся на их базе городам, жители которых занимались торговлей, отличались высоким уровнем зажиточности и грамотности. Это был один из самых развитых уездных городов Владимирской губернии, в котором до революции было 9 церквей, театр, гимназии, мужское духовное училище. Шуя соединяла в себе черты города с развитой текстильной промышленностью, боевым революционным прошлым, и одновременно с прочными православными традициями, являясь центром паломничества. В Воскресенском Соборе города хранилась знаменитая чудотворная икона Шуйской-Смоленской Богоматери, собиравшая богомольцев со всей России ².

Одним из популярных священников города был Павел Светозаров. До революции он много занимался благотворительной деятельностью. После октябрьской революции был арестован за то, что вопреки отмене в школах преподавания Закона Божьего перенес уроки в Собор. Во время Кронштадтского восстания как политически неблагонадежный был арестован второй раз. В разгар голода одним из первых поддержал идею частичного изъятия ценностей из церквей в пользу голодающих ³.

Столь активное сопротивление изъятию в Шуе имело свою предысторию. На собрании приходского совета Соборной Церкви 26 января 1922 г. обсуждался вопрос о "распространяющихся среди верующих слухах об отобрании у церквей части церковного имущества" и собрание постановило "собрать необходимые материалы". 27 января 1922 г. приходской совет решил, несмотря на прямое указание опубликованного в местной печати постановления о предоставлении описи церковного имущества в Исполком, только "известить Исполком, что за время с 1919 года никаких новых приобретений и пожертвований в Соборе не имеется" ⁴.

После издания декрета ВЦИК по инициативе духовенства Иваново-Вознесенска было созвано объединенное собрание представителей приходских советов, на котором решено обсудить вопрос об изъятии ценностей на местах, предварительно проверив имущество по описям, после чего собрать общие приходские собрания. 2 марта 1922 г. Павел Светозаров созвал экстренное собрание приходского совета, который после ознакомления с декретом вынес решение обратиться в Уисполком о разрешении провести 12 марта 1922 г. общее собрание верующих для избрания членов Комиссии ⁵.

Действия уездных властей, очевидно не расходившиеся с общей линией проведения кампании, пока не предполагали принятия особых мер. 3 марта 1922 г. постановлением Шуйского Уисполкома была создана уездная комиссия по изъятию церковных ценностей под председательством А.Н.Вицина. Работу планировалось начать с пролетарских районов, где находились наиболее бедные церкви. В богатых же храмах предполагалось сначала проверить описи церковного имущества. Председателем Губотдела ГПУ Д.И.Шороховым делался оптимистичный прогноз положения в губернии и недооценивалась грозившая опасность: "...через осведомление выяснено, что при проведении декрета изъятия ценностей особых волнений среди верующих не произойдет" ⁶. Прогноз оказался ошибочным и позднее вся губерния превратилась в военный лагерь.

Начиная с этого времени Павел Светозаров стал предпринимать меры к тому, чтобы укрыть наиболее ценные предметы от конфискации. Воскресенский Собор поражал богатством внутреннего убранства, массой золотых и серебряных украшений. Большевикам было чем поживиться. По показанию А.Н. Вицина, 6 марта 1922 г. (по другим источникам 7 марта 1922 г.) во время посещения Воскресенского Собора для составления описи ценностей комиссия застала Павла Светозарова за работой по снятию с иконы Смоленской Божьей Матери простой серебряной ризы и замене ее жемчужной, убранной бриллиантами. На вопросы комиссии о причине такого "переодевания" иконы, Павел Светозаров смутился и дал сбивчивый ответ. Жемчужная риза обыкновенно одевалась на икону только в храмовый праздник, поэтому "переодевание" было попыткой укрыть от изъятия более дорогую ризу. Священник надеялся, что комиссия не станет снимать ризу с иконы, считая ее необходимой для богослужения. Уже в этот приход в храм комиссия была встречена духовенством недоброжелательно: последовали осуждения мероприятий советской власти со ссылками на нарушение религиозного культа верующих.

12 марта 1922 г. прошли собрания верующих прихожан Крестовоздвиженской церкви под председательством священника Александра Смельчакова и Троицкой церкви под председательством священника Иоанна Лаврова, единогласно постановившие представителей в Комиссию не избирать и имущество из церкви в пользу голодающих не выдавать, а заменить их сбором продовольствия и всякого рода пожертвований. Как была воспринята резолюция верующими говорят показания рабочего Максимова: "он понимал принятую резолюцию в том смысле, что в случае отбора церковных ценностей Советской Властью, верующие, защищая церковь, должны оказать активное сопротивление отбирающим". Бурно прошло собрание в Воскресенском Соборе. Было принято решение ценности не отдавать и ходатайствовать перед Уисполкомом о замене их соответствующим выкупом и внести добровольные пожертвования. Однако ответа Уисполкома на все ходатайства о замене драгоценностей так и не последовало. Выборы же членов комиссии по изъятию удалось провести лишь со второй попытки. Прихожане одобрительными криками реагировали на призыв Павла Светозарова поддержать его и не отдавать ценности ⁷.

На следующий день 13 марта 1922 г. в Собор стеклась масса народа, настроение было возбужденное. После окончания службы прихожане не разошлись, и когда в 12 часов комиссия направилась в Собор для работы, народ встретил их враждебными окриками и восклицаниями. Когда члены комиссии вошли в алтарь, в толпе раздались иступленные крики и брань в адрес комиссии и советской власти. На предложение Председателя комиссии А.Н.Вицина Павлу Светозарову принять меры к "очищению" церкви от возбужденной массы, священник заявил, что он повлиять на верующих не может, к тому же он не имеет права выгонять молящихся из храма. После вторичного, сказанного в более жесткой форме, требования комиссии Павел Светозаров обратился к верующим, на что раздались крики: "Мы не уйдем, пускай они сами уйдут, откуда пришли". Видя, что при создавшихся условиях работа невозможна, члены комиссии оставили Собор и пригласили к себе для переговоров представителей от верующих. После ухода комиссии Павел Светозаров отслужил молебен перед иконой Смоленской Божьей Матери. На Соборной площади тем временем заметно нарастало угрожающее скопление людей, которых неоднократно рассеивала конная милиция, но они снова собирались. Церковь оставалась открытой в течение всего дня ⁸.

Комиссия вместе с приглашенными представителями от прихожан удалилась на переговоры. Но договоренности достигнуто не было. Тогда комиссия предупредила верующих о персональной ответственности за скопление народа на площади и предложила повлиять на нее. Комиссия предупредила, что изъятие возможно будет производиться 15 марта 1922 г. Представители верующих тут же объявили, что изъятие назначено на 15 марта. К вечеру раздражение собравшихся людей стало возрастать, многие остались охранять Собор "от большевиков, дабы ночью те не ограбили" ⁹.

Видя быстро нарастающую угрозу волнений, власти немедленно предприняли меры к охране порядка. Президиум Уисполкома в тот же день изданием приказа N 8 восстановил чрезвычайное военное положение в городе. Власть фактически была передана начальнику гарнизона и начальнику милиции. Запрещались публичные незаконные собрания, лица, подстрекающие к беспорядкам, подлежали немедленному аресту и передаче в Ревтрибунал. Все возникающие судебные дела должны были рассматриваться без малейшего промедления. Начальнику гарнизона и начальнику милиции вменялось в обязанность применять решительные меры, вплоть до применения оружия ¹⁰. Как же власти должны были бояться "фанатично настроенных женщин", что приводили в боевую готовность войска! Таким образом, карательный характер расправы с мирными людьми был предрешен еще до событий 15 марта 1922 г.

Следующий день 14 марта 1922 г. - вторник- базарный день в Шуе, прошел спокойно, так как власти объявили, что в этот день изъятие не будет производиться по тактическим соображениям. Комиссия не теряла времени зря и в этот день в спокойной обстановке взяла на учет все ценности синагоги. Среди крестьян, приехавших в тот день на базар, велась усиленная агитация с приглашением явиться на следующий день в город ¹¹.

После 12 марта 1922 г., когда прошли приходские собрания, стало заметно "брожение" на фабрике Объединенной мануфактуры. Рабочие активно обсуждали предстоящее изъятие ценностей из городских храмов. По заявлению дирекции, сделанному уже после событий 15 марта, в этих "групповых суждениях" участвовали главным образом женщины, со стороны же мужчин, якобы, никаких активных действий не было. Этот распространяемый властями стереотип о преобладании фанатично настроенных женщин-верующих в сопротивлении кампании изъятия церковных ценностей мы еще не раз встретим в объяснениях властей разных уровней. Но их собственные свидетельства еще не раз будут этому противоречить. Частичные попытки рабочих Шуи приостановить работы были предприняты уже 13 марта 1922 г., а 15 марта 1922 г. масса вылилась на улицу. На заводе N 6 рабочий-токарь механического цеха Поляков накануне событий распускал слухи, что "члены Комиссии по изъятию церковных ценностей бесчинствовали в церкви, что член комиссии т.Волков был пьян, а тов.Вицин вошел в алтарь в шапке". Такие разговоры вызвали возбуждение рабочих, атмосфера накалялась. 15 марта 1922 г. механический цех прекратил работу. Вышедших на улицу рабочих двух текстильных фабрик после удара колокола уже "никакими уговорами не удалось остановить" ¹².

15 марта 1922 г. с самого утра к Воскресенскому Собору стал стекаться народ. На этот раз, по показаниям свидетелей, "чувствовалась очевидная организованность толпы". Начальник милиции Башенков выехал с конным отрядом на площадь и стал рассеивать толпу. Раздались требования к милиции оставить площадь. Посыпались поленья, палки, льдины и т.п., затем толпа, вооружившись кольями, стала теснить милиционеров. На защиту Собора встали даже дети, подносившие орудия борьбы - колья, камни. Занятия в школах в этот день были отменены в связи с проходившей уездной конференцией учителей и дети оказались на площади. Были пущены погромные лозунги и человек 50 направились на разгром Военного Комиссариата. Высланные для наведения порядка 14 красноармейцев были оттеснены ¹³.

Положение становилось угрожающим. Начальник гарнизона Тюленев распорядился немедленно выслать в полной боевой готовности полуроту красноармейцев. Когда красноармейцы двинулись на людей, те, просочившись сквозь строй, набросилась на красноармейцев с кольями. Несколько красноармейцев были отрезаны, обезоружены и избиты. Из отнятых у них винтовок из толпы раздались выстрелы по отступающим красноармейцам ¹⁴.

На колокольне ударили в набат и с окрестных деревень стали сбегаться в Шую крестьяне. Рабочие Тезинской и Шахомской мануфактуры покинули работы и направились на Соборную площадь. Набатный звон продолжался полтора часа и собрал на площадь значительную массу народа.

После этого было выслано два грузовика с пулеметами, из которых сначала была обстреляна колокольня, а затем был открыт огонь поверх толпы. Противостояние дошло до критической точки, когда при появлении автомобилей отчаявшиеся люди ринулись на них. Последовали выстрелы. Расстреливались безоружные люди ¹⁵.

К вечеру порядок был восстановлен и начались аресты. В тот же вечер представители верующих сдали в Уисполком 3,5 пуда серебра из Собора ¹⁶.

Следствие установило, что со стороны верующих только зарегистрированных в больнице оказалось одиннадцать человек, из них пять убитых; со стороны красноармейцев - тяжело избитых три человека и легко - двадцать четыре. Цифры несколько отличаются от тех, которые указаны во второй итоговой шифртелеграмме И.И.Короткова в ЦК РКП(б) от 20 марта 1922 г.: "красноармейцев избито и ранено 4 из них тяжело комотделения, граждан избито трое, ранено 8" ¹⁷. Цифры явно занижены, кроме того, сведения об убитых мирных жителях вовсе сокрыты. По оценке комиссии ВЦИК, позднее присланной в Шую, в событиях всего участвовало около 3 тысяч человек, убито - 6 человек, ранено - 8. Данные уполномоченного СО ГПУ Я.А.Штаммера, приставленного к этой комиссии, свидетельствуют, что на площади собралось около 5-6 тысяч ¹⁸. Действительное представление о масштабе выступления можно составить, если вспомнить, что общее число жителей Шуи в начале века составляло около 23 тысяч человек ¹⁹. По данным ГПУ получалось, что на площадь вышла примерно четвертая часть жителей города. Даже если чекист Я.А.Штаммер преувеличивал, и за основу принять подсчеты комиссии ВЦИК, то и тогда размах выступления беспрецедентен.

Проведенное вскоре следствие выявило довольно широкий социальный состав участников и определило, что руководящую роль сыграли В.И.Похлебкин (лавочник), П.И.Языков (заведующий мастерской при фабрике Шуйской мануфактуры, бывший член РКП(б)), О.И.Дружков (бывший городовой) и Н.М.Сажин (без определенных занятий, бывший член РКП(б)). Следствие установило в числе наиболее активных участников колбасника Гуреева, крестьянина Шаронова, стекольщика Сизова, гражданок Суханову и Шахову (крестьянку и мещанку), учителей Рябцова и Борисова ²⁰. В материалах следствия имеется указание только на одного черносотенца, попавшего в черную сотню случайно ²¹. Участие рабочих в шуйских событиях властями скрывалось. Сведения секретаря Губкома И.И.Короткова в Политбюро ЦК РКП(б) об остановке работ на двух фабриках служат доказательством обратного. Подтверждает это и прошедшая вскоре после событий профсоюзная конференция, которая приняла резолюцию, осуждающую присоединившихся к толпе рабочих ²².

В итоговом докладе Секретаря Шуйского Уисполкома С.Эдельмана в числе "возбуждавших настроение толпы" будут названы некоторые бывшие члены РКП(б): С.Мольков и О.Столбунова. 29-ти летняя учительница Новогоркинской школы О.Е.Столбунова, член партии с 1918 по 1920 г., приехавшая в Шую на учительскую конференцию, активно вела агитацию с паперти Собора не только против изъятия ценностей, но и, как свидетельствуют материалы следствия, против властей. Узнав о событиях в городе, в 11 часов утра она поспешила на площадь и присоединилась к группе женщин, собравшихся у самого входа в Собор, для того, чтобы внести в их среду организованность и предотвратить насилие. Как показали агентурные данные и признания самой О.Столбуновой, она руководствовалась отнюдь не религиозными побуждениями, а использовала возникшие беспорядки для выступления против властей. Она заявила, что рабочие и крестьяне не являются сторонниками новой власти и только потому не выступают против нее, что остальные партии, которые могли бы в настоящий момент явиться действительными выразителями их мнения,"придавлены" ²².

События в Шуе выявили одно очень важное обстоятельство, на которое следует обратить особое внимание. Выступление бывших членов РКП(б) против изъятия церковных ценностей свидетельствовало о противоречиях в самой РКП(б), обострившихся в связи с проведением кампании. Крупнейшая антицерковная акция была организована теми захватившими власть лидерами партии, чья политика крайностей и репрессий разделялась далеко не всеми коммунистами. Результатом недовольства коммунистов политикой своих вождей был выход многих из партийных рядов. Не только оппозиционные РКП(б) партии, но и сами бывшие коммунисты активное сопротивлялись разрушительной политике большевиков. Как свидетельствуют материалы следствия, насильственные методы изъятия церковного золота, использование вооруженной силы против мирных людей способствовали росту антибольшевистских настроений.

Городские власти моментально приняли жесткие меры. На состоявшемся в 3 часа по полудни того же дня экстренном заседании Президиума Шуйского Уисполкома была образована революционная пятерка в составе Председателя Уисполкома, начальника Гарнизона, начальника милиции и представителей Уисполкома. Ревпятерке предоставлялись чрезвычайные полномочия по ликвидации беспорядков в городе: производства обысков и арестов участников событий, ведения следствия и составления обвинительных актов. Президиум постановил просить Губисполком немедленно выслать в Шую военную секцию Ревтрибунала для разбора на месте дел, в противном случае передать эти права ревпятерке ²⁴.

На следующем экстренном заседании в 3 часа ночи Президиум Уисполкома, имея уже на руках приказ от Губисполкома, постановил ликвидировать ревпятерку и создать чрезвычайную следственную комиссию из трех членов для выяснения причин беспорядков и установления активных участников событий. На 16 марта 1922 г. намечалось совещание директоров заводов и фабрик, представителей уездного профбюро и Союза Текстильщиков для выяснения причин остановки работ 15 марта 1922 г. Во всех школах города планировалось провести беседы о декрете ВЦИК об изъятии ценностей и разъяснить происшедшие события. Президиум Уисполкома возложил юридическую ответственность за выполнение декрета ВЦИК на священнослужителей и старост храмов и поручил уездной комиссии по изъятию срочно приступить к предварительной работе по учету и проверке имущества в церквах уезда ²⁵.

16 марта 1922 г. состоялось экстренное закрытое заседание бюро Иваново-Вознесенского Губкома. Бюро постановило создать комиссию для расследования событий: председатель - член ВЦИК И.П.Фирсов, сотрудник ГПУ И.П.Царьков, председатель губревтрибунала С.Ф.Павлов, губвоенком А.И.Жугин. Приказом N 39 губвоенкома и коменданта города Иваново-Вознесенск объявлялся на военном положении ²⁶. Власти приступили к наведению порядка. К 23 марта 1922 г. было арестовано 26 участников событий, аресты продолжались ²⁷.

Одновременно местные власти разворачивали широкую агитационную кампанию, организовывали митинги и делегатские собрания рабочих и крестьян, осуждающие участников событий и одобряющие действия властей, "единогласно" голосующие за изъятие ценностей. 18 марта 1922 г. состоялся пленум Шуйского Уисполкома. В докладе Председателя Н.Осинкина и других ораторов прозвучала оценка событий, как "заранее подготовленного выступления", в котором принимали участие "не только лица фанатически настроенные, но и сознательные контрреволюционеры", руководившие первыми. Действия властей по разгону демонстрации и введению военного положения признавались правильными и "сравнительно с дерзкими поступками толпы были довольно гуманны". Шуйские власти осознали реальную угрозу проведению кампании изъятия, которую несло сопротивление духовенства и мирян. По мнению выступавших, линия поведения приходских советов в Шуе и Иванове "сводится к одной пароли - патриарха Тихона, которая возможно распространится везде, а поэтому представителям власти следует проводить распоряжения центральной власти по изъятию ценностей твердо и до конца" ²⁸.

Но даже среди членов Уисполкома не было единодушия. Заведующий Земельным Отделом Лосев заявил, что при проведении декрета "надлежало отнестись более серьезно и изыскать мирные пути, считаясь с психологией верующих", провести предварительную агитработу. Лосев осудил поведение некоторых ответственных работников, "нетактично поступивших 15 марта по отношению к лицам, совершенно посторонним событиям, указывая на факты, как дети детского дома под угрозой приклада винтовок вшибались в ворота дома". В заключении Лосев выразил непоколебимое желание о выходе из состава Уисполкома и об освобождении от занимаемой должности, так как он осуждает линию поведения Президиума Уисполкома. Пленум удовлетворил просьбу Лосева ²⁹. Поведение члена Уисполкома Лосева было отражением того противоречия в подходах, как к методам проведения изъятия, так в целом антицерковной политики, который существовал в партийных и советских органах власти. Жесткая репрессивная практика, как видно, вызывала недовольство даже у представителей советской власти.

Весть о трагических событиях в Шуе разнеслась по округе и была встречена "без понимания". Духовенство уезда начало готовиться к отпору. Священник церкви села Палех, что в 30 верстах от Шуи, И.С.Рождественский в виде проповеди огласил воззвание патриарха Тихона, призывающее не отдавать добровольно церковное достояние. Каким образом попало к нему патриаршее воззвание, он так и не признался даже на суде ³⁰. Кроме Шуи, столкновения духовенства и мирян с властями произошли в фабричных городах Лежневе, Тейкове. Многолюдные собрания прихожан состоялись 2 апреля 1922 г. в Лухе, в селе Яковлеве Савинского уезда. Особенно неспокойно было в приволжских городах Кинешме, Наволоке, Вичуге ³¹. Почти весь текстильный край поднялся на защиту церкви.

Моментально отреагировало на события в Шуе Политбюро ЦК РКП(б). 18 марта 1922 г., получив телеграмму от И.И.Короткова, опросом членов Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление, утвержденное затем на заседании 20 марта 1922 г. Для расследования событий Политбюро ЦК РКП(б) направило в мятежную Шую специальную карательную комиссию ВЦИК в составе члена Президиума ВЦИК П.Г.Смидовича, командующего войсками Московского Военного округа Н.И.Муралова и Председателя ЦК Союза текстильщиков, члена Президиума ВЦИК И.И.Кутузова ³². О принятых мерах в срочном порядке В.М.Молотов сообщил И.И.Короткову уже 19 марта 1922 г., запрашивая в свою очередь своевременные сведения о положении в губернии ³³.

Власти действовали молниеносно. 21 марта 1922 г. комиссия ВЦИК выехала на место. Расследование было проведено с необычайной быстротой. Уже 23 марта 1922 г. комиссия пришла к заключению, что" действия уездной комиссии по изъятию правильные", а действия местных властей "в общем правильные, но не достаточно энергичные и планомерные, как в деле подготовки работы по изъятию ценностей, так и по охране общественного порядка". Предлагалось местной комиссии по изъятию "довести свою работу до конца". Дело о событиях в городе для окончательного разбора и наказания участников передавалось в Ревтрибунал ³⁴.

Выполняя директивы центра, в тот же день Н.И.Муралов провел учебно-показательное изъятие ценностей из Воскресенского Собора. Для этого им были вызваны сводная рота 146 полка, пулеметная команда, рота ЧОН, 6 конных милиционеров. Войска оцепили Соборную и базарную площадь, прикрыли все выходы на прилегающие улицы, предварительно очистив территорию от людей. По словам Н.И.Муралова, все красноармейцы и командиры "не только чувствовали жажду мести, но и выражали словесно желание "пострелять в попов и спекулянтов". Н.И.Муралов ввел в Собор взвод красноармейцев, чоновцев и слесарей с молотками, зубилами и прочими инструментами, отдав приказ без его разрешения не стрелять. Слесаря принялись расковывать и срубать серебро с престола, а члены комиссии по изъятию стали снимать с икон дорогие ризы и драгоценные камни. Красноармейцев, находящихся в Соборе, Н.И.Муралов приказал сменять через каждые полчаса, чтобы "дать наглядный урок всем солдатам превосходства нашей силы перед силой попов и богов..." ³⁵. В результате большая часть ценностей - 10 пудов серебра - была сдана в Уфинотдел, а самые ценные предметы (драгоценные камни, жемчужные ризы и т.д.) поступили по описи в Гохран ³⁶. Более 4 пудов серебра, ризы с икон и оклады были изъяты в Троицкой церкви. А к 20 апреля, когда еще 22 волости не закончили изъятие, уездная комиссия рапортовала о результатах своей работы - 48 пудов 28 фунтов серебра и 5 фунтов золота ³⁷.

Докладывая Л.Д.Троцкому о проведенной операции, Н.И.Муралов указал на ряд причин, вызвавших, по его мнению, волнения в Шуе. Среди них "некоторые технические неправильности" в действиях представителей военного ведомства, плохая информированность рабочих о смысле декрета ВЦИК об изъятии, отсутствие митингов. О слабой агитработе, плохо налаженном осведомительском аппарате докладывал и Я.А.Штаммер начальнику Следственного отделения Особого отдела ГПУ В.Д.Фельдману ³⁸. В оценке участников выступления, данной Н.И.Мураловым, преобладал пренебрежительный тон: "кликушество бабья", "крестьянское и мещанское суеверие". Яркими фигурами, по его мнению, были лишь Похлебкин, Языков и Павел Светозаров. Остальные - "барахло..., недовольные, безпайковые обыватели" ³⁹. Не усмотрел в действиях толпы руководящего начала какой-либо определенной организации и чекист Я.А.Штаммер ⁴⁰.

По итогам проведенного расследования Н.И.Мураловым были даны рекомендации для всех комиссий по изъятию церковных ценностей на местах: вводить в состав комиссий представителей военного ведомства и действовать "тактично, проводя подготовительную агитацию", но "решительно, беспощадно изымать максимальное количество ценностей" ⁴¹.

Деятельность Н.И.Муралова в Шуе стала знаковым событием не только в кампании изъятия, но и в антицерковной политике советской власти в целом, ибо с этого времени власти всех уровней начнут активно использовать армию и части особого назначения, превратив изъятие церковных ценностей 1922 г. в крупнейшую насильственную акцию большевиков против церкви. К кампании будут подключены штабы армий, начальники гарнизонов, армейские политорганы, Реввоенсоветы и Генштаб. Армейские подразделения будут применяться в качестве карательной силы.

В связи с подготовкой репрессий в Шуе Политбюро ЦК РКП(б) снова вернулось к вопросу об изъятии церковных ценностей и временно приостановило активные действия, предложив "сосредоточить в этом деле все силы на подготовительно-разъяснительной работе", о чем 19 марта 1922 г. В.М.Молотов телеграфировал на места ⁴². Осторожная позиция В.М.Молотова будет расценена В.И.Лениным как ошибочная. Хотя он найдет применение и ей, ибо отправка телеграммы, по мнению В.И.Ленина, "посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать" ⁴³.

Но о колебаниях не могло идти и речи. В.И.Ленин в тот же день обращается с письмом к членам Политбюро ЦК РКП(б), ставшим программным документом партии в отношениях с Русской православной церковью на ближайшие десятилетия. Лишь в последнее время с открытием документов Политбюро ЦК РКП(б) стало возможным рассмотреть хорошо известное исследователям и многократно цитируемое письмо в совокупности со всеми другими документами, неразрывно связанными с ним и освещающими весь многообразный и противоречивый контекст событий тех дней.

Специальное заседание Политбюро ЦК РКП(б), на котором предполагалось рассмотреть вопрос о Шуе и о кампании изъятия в целом, утвердить принятые еще 18 марта 1922 г. опросом членов Политбюро ЦК РКП(б) решения, намечалось на 20 марта 1922 г. В списке присутствовавших на том примечательном заседании значатся Л.Б.Каменев, И.В.Сталин, В.М. Молотов, Л.Д.Троцкий, А.И.Рыков и член Президиума ВЦИК А.Д.Цюрупа. К заседанию было подготовлено два принципиальнейших для понимания логики принятия последующих решений Политбюро ЦК РКП(б) документа. Первый - письмо В.И.Ленина В.М.Молотову для членов Политбюро ЦК РКП(б) о событиях в г.Шуе и политике в отношении церкви от 19 марта 1922 г. Второй - предложенный Л.Д.Троцким проект директивы Политбюро ЦК РКП(б) об организации изъятия церковных ценностей от 17 марта 1922 г., представляющий собой практически план проведения кампании. Положения этих документов легли в основу многих решений властей в 1922-1925 гг.

Письмо В.И.Ленина - один из самых знаменитых его документов и, казалось бы, в комментариях не нуждается. Но несмотря на недвусмысленность высказанных в нем позиций и общий крайне жесткий тон некоторые исследователи до сих пор объясняют мотивы, побудившие вождя к написанию письма, стремлением решить проблему голода с помощью церковного золота ⁴⁴. Прочтем еще раз письмо, там все сказано.

Документ снабжен кроме обычного грифа "строго секретно" особым категорическим указанием автора: "Просьба ни в коем случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов.Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе" ⁴⁵. Сверхсекретность документа означала предельную откровенность, с которой В.И.Ленин обращался к Политбюро ЦК РКП(б), точнее предельный цинизм и нескрываемую жестокость. После кровопролития в Шуе уже нечего было рядиться в тогу борца с голодом перед лицом таких же борцов. Письмо написано быстро, решительно и бескомпромиссно. В.И.Ленин торопился, словно он ждал именного этого момента, когда прольется первая кровь и можно будет раскрыть весь своей замысел. Воспользовавшись моментом, он решает сломать и уничтожить своего опаснейшего идейного противника. Шуя прозвучала как сигнал к наступлению на церковь и В.И.Ленин спешил отдать приказ.

Твердое решение по Шуе В.И.Ленин предлагал принять "в связи с общим планом борьбы в данном направлении", то есть использовать события в уездном городке для борьбы с церковью в целом. Действия духовенства по отпору изъятию и то единодушие и упорство, с которым прихожане вместе со своими духовными лидерами по всей России защищали храмы от поругания, расценивалось как совершенно обдуманное проведение плана, подготовленного "черносотенным духовенством" во главе с патриархом Тихоном. "События в Шуе лишь одно из проявлений и применений этого общего плана". В.И.Ленин выстраивает схему общего "контрреволюционного" церковного заговора, под который потом будут подводиться все действия церкви, а под черносотенным духовенством подразумевает всю церковь.

Говоря о необходимости увязать конфискацию золота с чудовищным голодом, поразившим Россию, В.И.Ленин подчеркивает, что "для нас, именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету". Несколько раз в письме В.И.Ленин обращает внимание на выгодность момента, связанного с голодом в том смысле, что никакой другой момент, кроме отчаянного голода, не даст такого настроения широких крестьянских масс, когда они либо будут сочувствовать попыткам властей решить проблему голода даже за счет церкви, либо будут не в состоянии поддержать неизбежного сопротивления. И это заставляло торопиться.

Ни о каком использовании золота церкви на покупку хлеба голодающим в письме нет ни строчки. Куда только исчезает забота о голодающих, когда речь заходит о золоте ! "Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, совершенно немыслимы". И такая цель безусловно оправдывает любые средства: "...Если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут".

Международное положение России, с точки зрения вождя", давало большевикам возможность так же успешно разгромить духовенство, ибо "после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональными, может быть, даже чересчур опасны". Сейчас, когда борьба главной части заграничных противников среди русской эмиграции - эсеров и милюковцев - против большевиков затруднена, победа над духовенством, по мнению В.И.Ленина, обеспечена полностью. Поэтому он приходил к выводу: "...мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течении нескольких десятилетий". Наказ вождя был выполнен с лихвой.

Для проведения заветного плана В.И.Ленин дает соответствующие инструкции. И снова конспирация, "двойная бухгалтерия", и снова сокрытие реальных организаторов и руководителей кампании. Официально выступать с какими бы то ни было мероприятиями должен только М.И.Калинин, никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой Л.Д.Троцкий.

В Шую В.И.Ленин рекомендовал послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти, лучше одного, чем несколько. Через члена Политбюро ЦК РКП(б) следовало передать ему словесную инструкцию о том, чтобы "он арестовал, как можно больше, не меньше, чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле..." Тотчас он должен сделать на полном собрании Политбюро ЦК РКП(б) доклад, затем Политбюро ЦК РКП(б) на основании доклада дает "детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г.Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров". Когда еще только приступали к проведению кампании изъятия в Москве и не известны были ее итоги, а в Петрограде кампания еще и не начиналась, еще до расследования, которое будет проведено в Шуе, В.И.Ленин инициирует судебные процессы и дает однозначные варианты приговоров - расстрелять.

Что касается патриарха Тихона, то В.И. Ленин счел целесообразным его пока не трогать, хотя и дать секретную директиву ГПУ вести за ним наблюдение, о чем еженедельно Ф.Э.Дзержинскому и И.С.Уншлихту лично докладывать на заседании Политбюро ЦК РКП(б).

В.И.Ленин планировал на 11 съезде РКП(б) организовать секретное совещание делегатов совместно с главными работниками ГПУ, Наркомюста и Ревтрибунала, на котором провести секретное решение съезда о том, "чтобы изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни пред чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем больше число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать". Съезд должен был назначить специальную, конечно же секретную, комиссию для претворения намеченных мер при обязательном участии Л.Д.Троцкого и М.И.Калинина, а всю работу вести не от имени комиссии, а в общесоветском и общепартийном порядке.

Итак, В.И.Лениным продумана стратегия и тактика кампании по изъятию церковных ценностей, определено соотношение сил, намечены цели и указаны средства. Цель - фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей, дискредитация и расстрел духовенства Шуи, Москвы и других духовных центров. Средства -"ряд жестокостей, чем больше удастся расстрелять, тем лучше". Сроки - самые кратчайшие. В ленинском письме не нашлось места заботам о голодающих. Постоянно подчеркивая важность результатов намеченного плана для ближайших десятилетий, В.И.Ленин в письме членам Политбюро ЦК РКП(б) от 19 марта 1922 г. определил более широкие цели: устранить институт церкви, ликвидировать сословие духовенства, найти золото для мировой революции и укрепления пролетарского государства.

Не планируя лично присутствовать на заседании 20 марта 1922 г., В.И.Ленин просил В.М.Молотова постараться разослать письмо членам Политбюро ЦК РКП(б) в круговую в тот же день и вечером вернуть с краткими заметками. Известна только одна, но весьма примечательная пометка на письме, сделанная В.М.Молотовым: "Согласен. Однако, предлагаю распространить кампанию не на все губернии и города, а на те, где действительно есть крупные ценности, сосредоточив соответственно силы и внимание партии" ⁴⁶. В.М.Молотов в очередной раз робко пытался ограничить размах изъятия, теперь хотя бы не всеми губерниями и городами, а теми, где есть самые крупные ценности. Но слабое сопротивление В.М.Молотова не найдет поддержки у членов Политбюро ЦК РКП(б). Следы подобной позиции мы находим в документах, отразивших рассмотрение на том же заседании Политбюро ЦК РКП(б) другого документа - проекта Л.Д.Троцкого.

Проект Л.Д.Троцкого касался общих вопросов руководства и проведения кампании изъятия ценностей и был подготовлен еще до того, как поступило сообщение из Шуи. В процессе утверждения проекта в качестве постановления Политбюро ЦК РКП(б) отчетливо проявились серьезные разногласия между членами Политбюро ЦК РКП(б) и ВЦИК по церковному вопросу и "закулисная" борьба между ними.

В очень важной преамбуле к документу, не вошедшей в окончательный текст постановления и отразившей серьезные разногласия между ВЦИК и Политбюро ЦК РКП(б) по церковному вопросу, Л.Д. Троцкий выразил свое отношение к декрету ВЦИК об изъятии, упрекая ВЦИК в том, что с ним, Л.Д.Троцким, окончательный вариант текста не согласован: "В отношении изъятия ценностей сделано было, главным образом Президиумом ВЦИК, все для того, чтобы сорвать кампанию". Главная претензия Л.Д.Троцкого к ВЦИКу состояла в том, что декрет не предусматривал жесткого партийного руководства делом изъятия. Л.Д.Троцкий упрекал "центральную тройку" в "отсутствии какой бы то ни было работы", что, по его мнению, привело к несогласованности действия в центре и "полному разнобою в провинции" ⁴⁷.

Для исправления этого положения Л.Д.Троцкий предлагал укрепить контроль партии, ГПУ и армии над делом изъятия при помощи ряда конкретных мер, изложенных ниже в 17 пунктах ⁴⁸, что означало поворот в развитии кампании по изъятию церковного золота.

В центре и на местах создавалась сеть "секретных руководящих комиссий" по изъятию ценностей по типу московской комиссии Сапронова-Уншлихта, образованной Политбюро ЦК РКП(б) за несколько дней до этого - 11-13 марта 1922 г., с обязательным вхождением в них либо секретаря Губкома, либо заведующего агитпропотделом Губкома.

Определялся персональный состав Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей: председатель - М.И. Калинин, члены - Я.А.Яковлев, Т.В.Сапронов (после его отъезда на правах члена комиссии входит А.Г.Белобородов), И.С.Уншлихт, П.А.Красиков (заместителем М.В.Галкин), А.Н.Винокуров, Г.Д.Базилевич. Комиссия имела ежедневно работающее бюро - Я.А.Яковлев, Т.В.Сапронов (либо А.Г.Белобородов), И.С.Уншлихт и М.В.Галкин. Раз в неделю комиссия собиралась при участии Л.Д.Троцкого.

В таком виде вроде бы создавалось впечатление, что партийная и советская линии руководства сливались в одной комиссии. Но это только впечатление, ибо главной фигурой советской линии выступал М.И.Калинин, ну а остальной состав практически был сходным с составом предыдущей комиссии (И.С.Уншлихт, П.А.Красиков и др.) Назначением М.И.Калинина - председателя официального высшего органа советской власти Президиума ВЦИК - председателем комиссии реализовывалась затея В.И.Ленина и Л.Д.Троцкого прикрыть самовластие партии и ГПУ "легальными" органами власти. В губернских городах в состав комиссии привлекался комиссар дивизии, бригады или начальник политотдела. Этот пункт о роли армии Л.Д.Троцкий разовьет далее в нескольких пунктах проекта.

В схеме Л.Д.Троцкого появлялось серьезное нововведение. Подчеркнем, что по плану Л.Д.Троцкого основной силой осуществления кампании в стране должна была стать разветвленная сеть секретных подготовительных комиссий на местах с параллельно существующими ширмами для прикрытия - официальными комиссиями или столами при комитетах помощи голодающим для формальной приемки ценностей, переговоров с группами верующих. Создавалась двойная система особой конспирации, когда за плечами официальных комиссий советской власти действовал реальный механизм изъятия церковных ценностей в виде партийно-чекистских секретных комиссий. В плане Л.Д.Троцкого выстроенная система приобретала всероссийское значение. Л.Д.Троцкий настаивал "строго соблюдать, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации".

Далее в проекте детально разрабатывались методы организации агитационной работы, которую планировалось проводить неофициально, не объявляя ее, привлекая к ней лучших агитаторов, в частности, военных. Главные ее цели - борьба с религией и церковью - должны были прикрываться помощью голодающим.

Следующие пункты проекта ставили основные задачи агитации:

• внести раскол в духовенство, взяв под защиту государственной власти тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия, при этом агитация властей и агитация лояльных священников ни в коем случае не должны сливаться, но в своей агитации власти должны ссылаться на то, что "значительная часть духовенства открыла борьбу против... "князей церкви";
• в противовес агитации духовенства "организовывать манифестацию с участием гарнизона при оружии с плакатами: "церковные ценности для спасения жизни голодающих" и пр."
• оказывать давление на видных представителей духовенства, по возможности не трогая их до конца кампании, но негласно через Губполитотделы, под расписку, "предупредить их, что в случае каких либо эксцессов они ответят первыми".

На все время проведения кампании для ее успешного осуществления Л.Д.Троцкий требовал обеспечить "полное осведомление обо всем, что происходит в разных группах духовенства, верующих и пр.", что и было реализовано ГПУ с небывалым размахом, а также " в случае обнаружения в качестве организаторов выступления буржуазных купеческих элементов, бывших чиновников и пр. арестовывать их заправил".

Наряду с агитационной проект предусматривал проведение организационной работы, давались инструкции по всем ее деталям: подготовить такой аппарат для учета и изъятия, чтобы провести работу в кратчайшие сроки; изъятие начинать с церкви, во главе которой стоит лояльный священник, либо с наиболее значительного храма; при изъятии "коммунисты должны быть на всех соседних улицах, не допуская скопления, надежная часть, лучше всего ЧОН, должна быть по близости и пр."; везде выпускать в церквях, на собраниях, в казармах представителей голодающих с требованием скорейшего изъятия ценностей; к учету ценностей при помголах в центре и на местах допускать только лояльное духовенство; широко оповестить население, что оно будет иметь возможность следить за тем, чтобы "ни одна крупица церковного достояния не получит другого назначения, кроме помощи голодающим".

Проект Л.Д.Троцкого предусматривал возможность проведения переговоров с верующими о замене ценностей выкупом, но вопрос должен был рассматриваться в каждом отдельном случае в ЦК Помгола, при этом ни в коем случае не приостанавливая работы по изъятию. Данная схема обмена ценностей была трудновыполнима, так как вести переговоры в момент изъятия, тем более когда ставились жесткие сроки его проведения, часто было нереально.

Далее Л.Д.Троцкий предложил сроки проведения кампании в центре и на местах. В Москве - приступить не позже 31 марта 1922 г. В Петрограде можно было то же установить приблизительно срок по соглашению с Г.Е.Зиновьевым, но учитывая особое положение Петрограда, Л.Д.Троцкий рекомендовал ни в коем случае не форсировать слишком кампанию там и не прибегать к применению силы, "пока политически и организационно вся операция не будет обеспечена целиком". В губерниях сроки назначались самими Губкомами, но "сообразуясь со сроками, назначенными Москвой и под контролем Центральной комиссии", с одной стороны, а с другой - "не затягивать дело ни на один лишний день".

Итак, 17 тезисов плана Л.Д.Троцкого означали переход от имитации правовых, олицетворявшихся ВЦИКом, к полицейским и военным методам ведения кампании.

Первый раз инициативный проект Л.Д.Троцкого был рассмотрен опросом членов Политбюро ЦК РКП(б) 18 марта 1922 г., но окончательно утвержден на заседании 20 марта 1922 г. уже с рядом изменений. Во-первых, из него была вычеркнута важная преамбула ⁴⁹. Во-вторых, на заседании была сделана рукописная правка текста. Поправки касались 1, 2 и 17 пунктов проекта.

В 1 пункт добавлялось существенное примечание, устанавливающее жесткие сроки и очередность проведения кампании: в важнейших губерниях - ближайшие, в менее важных - более поздние, после того, как сведения об изъятии в Петроградской и других центральных губерниях распространятся по всей России.

Тщательнее всего отрабатывался 2 пункт о персональном составе Центральной "секретной" комиссии: в промежуточном варианте текста поправок, рассматривавшемся на заседании, во 2 пункте отражалась особая роль Я.А.Яковлева как представителя ЦК РКП(б) в комиссии, но в заключительном варианте, принятом в качестве постановления Политбюро ЦК РКП(б), осталась лишь фамилия Я.А.Яковлева, а его должностная принадлежность к ЦК РКП(б) скрывалась ⁵⁰. Тем самым участие ЦК РКП(б) в комиссии тщательно камуфлировалось.

Предложенный на заседании Политбюро ЦК РКП(б) вариант 17 пункта отразил, очевидно, зафиксированную на письме В.И.Ленина помету В.М.Молотова и его попытку несколько ограничить размах кампании хотя бы на первых порах "важнейшими губерниями" : сроки на местах должны быть установлены "с таким расчетом, чтобы важнейшие губернии пошли первую очередь".

Окончательный вариант текста проекта был принят в качестве постановления Политбюро ЦК РКП(б) "Об организации изъятия церковных ценностей" на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 20 марта 1922 г. ⁵¹. Получив поддержку Политбюро ЦК РКП(б), Л.Д.Троцкий развил бешеную деятельность по претворению в жизнь своего плана.

Таким образом, постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 20 марта 1922 г. ознаменовало собой перелом в настроениях партийных и советских руководителей в пользу жестких, наступательных методов проведения изъятия и явилось поворотным пунктом в ходе кампании. 24 марта 1922 г. "Известия" поместили передовицу, в которой в жестком тоне заявлялось, что мирный период в кампании изъятия ценностей закончен. Открыто объявлялась война против церкви. "...Советская власть показала, что там, где этого требуют народные интересы, она сумеет при нужде применить твердую руку..." ⁵².

Вслед за этим было официально объявлено о происшедших событиях в Шуе (в "Известия ВЦИК" от 28 марта 1922 г.), где было опубликовано принятое Президиумом ВЦИК правительственное сообщение от 27 марта 1922 г. "О событиях в городе Шуе в связи с изъятием церковных ценностей", подробно описывающее события и дающее им соответствующие оценки. Власти цинично заявляли, что "правительству чужда мысль о каких бы то ни было преследованиях против верующих и против церкви, поскольку она не становится организацией контрреволюционной борьбы против рабоче-крестьянского государства... Подавляющая масса низшего духовенства признала и признает этот декрет безусловно правильным и справедливым. Только клика князей церкви, привыкшая к роскоши, золоту, шелкам и драгоценным камням, не хочет отдавать эти сокровища на дело спасения миллионов погибающих". В ответ обещалось, и обещания скоро было выполнено, что на духовенство "опустится железная рука Советской власти" ⁵³.

Таковы были ответные действия Политбюро ЦК РКП(б) на события в маленьком уездном городке Шуя, логическим, а точнее, чисто техническим завершением которых было решение Ревтрибунала. Властям нужен был громкий процесс и организаторы его постарались.

Судебное заседание Выездной Сессии Верховного Трибунала ВЦИК проходило в Иваново-Вознесенске с 21 по 25 апреля 1922 г. под председательством бывшего священника, ставшего сотрудником Наркомюста и ярым борцом с религией, М.В.Галкина в присутствии членов Трибунала Немцова и С.Ф.Павлова. Обвинителем выступал Смирнов, защитниками Ангорский, Власов, Иванов и Новиков. Процесс организовывался в лучших традициях: дело придавали широкой огласке, приглашалась пресса, собирались рабочие делегации, вход в зал был свободен. Наплыв зрителей был столь значителен, что, открытое первоначально в здании Местной Женской Гимназии, заседание затем из-за тесноты перенесли в Местный Театр, где с успехом и был разыгран "спектакль" ⁵⁴.

На скамью подсудимых попало 24 человека. Достаточных юридических оснований для расстрельных приговоров, на чем настаивал в своем письме В.И.Ленин, во время следствия и на суде выявлено не было. Больше сил было потрачено на выяснение классового происхождения обвиняемых. Все внимание приковывалось к несущественным деталям, свидетели путались в показаниях. Ходатайство и поручительство сельского схода села Палех за священника И.С.Рождественского, подписанного более 70 прихожанами, вообще было приобщено к делу уже после суда и приведения приговора в исполнение ⁵⁵. Более того, проигнорировано было и сообщение начальника Иваново-Вознесенского губотдела ГПУ Д.И.Шорохова в СО ГПУ о непричастности И.С.Рождественского к событиям в Шуе. Местные чекисты установили, что воззвание патриарха Тихона, чтение которого инкриминировалось священнику, попало в Палех помимо Шуи и Иваново-Вознесенска ⁵⁶. В результате с исчерпывающими доказательствами можно было говорить о невиновности шуйских священников. Но жертвы заранее написанного сценария были обречены.

Обвинитель шуйского процесса Смирнов потребовал расстрела четырем участникам событий: Светозарову, Языкову, Похлебкину и Сизову. Однако суд подкорректировал его требование и всю тяжесть наказания возложил на священников, памятуя ленинские указания ⁵⁷. На пятый день слушания член Трибунала Немцов огласил приговор. К расстрелу приговаривались Петр Языков, священники Павел Светозаров и Иван Рождественский. К пятилетнему заключению - Похлебкин, Столбунова, Борисов и Крюков. Остальные участники событий - к различным срокам заключения - от одного до трех лет. Всего осуждено 19 человек. Все преступления расценивались как "деяния конт-революционного характера" ⁵⁸.

Отчаянную попытку спасти духовного пастыря предприняли прихожане церкви с.Палех. Местный уполномоченный А.Салаутик даже направил 25 апреля 1922 г. в Иваново-Вознесенск телеграмму, в которой говорилось о просьбе прихожан приостановить исполнение приговора до решения по возбужденному ими ходатайству перед ВЦИК ⁵⁹. Но телеграмма не подействовала на судей, как и не подействовало заступничество более влиятельного лица, чем сельский уполномоченный.

Узнав о приговоре,М.И.Калинин на следующий же день 26 апреля 1922 г. телеграммой "вне всякой очереди" от имени Президиума ВЦИК предложил Сессии Трибунала приостановить исполнение смертного приговора ⁶⁰. Случай неординарный, несмотря на то, что ВЦИК безусловно обладал правом помилования. Пренебрегая установками В.И.Ленина, Л.Д.Троцкого и директивами Политбюро ЦК РКП(б), М.И.Калинин посмел ослушаться и выступить как Председатель Президиума ВЦИК. Заведенная репрессивная машина дала осечку.

Вечером того же дня, ознакомившись с телеграммой М.И.Калинина, М.В.Галкин отложил дело до утра ⁶¹. Трибунал ожидал окончательного решения Политбюро ЦК РКП(б). И оно не заставило себя долго ждать. И.В.Сталин, не дожидаясь очередного заседания, поставил предложения Президиума ВЦИК на голосование опросом членов Политбюро ЦК РКП(б) 2 мая 1922 г. ⁶².

Решение Политбюро ЦК РКП(б) о расстреле шуйских священников оказалось задокументировано несколько раз. По одному этому опросу имеется 5 документов.

Записка И.В.Сталина (автограф) "На опрос членов ПБ" с изложением просьбы ВЦИК и предложением проголосовать по вопросу имеет весьма примечательную правку. В первоначальном "Президиум [ВЦИК] предлагает отменить решение Ревтрибунала...", И.В.Сталин зачеркнул "Президиум" и написал "т.Калинин предлагает..." Дело представлялось так, будто бы об отмене приговора просил не высший представительный орган власти, а только М.И.Калинин - лишь кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б). При подсчете голосов голос самого М.И.Калинина не учитывался, хотя в других случаях велся совсем иной счет: голос предлагавшего то или иное решение учитывался. В результате смертный приговор был утвержден 2 мая 1922 г. четырьмя голосами против трех: В.И.Ленин, Л.Д.Троцкий, И.В.Сталин, В.М.Молотов проголосовали за утверждение решения Ревтрибунала. А.И.Рыков, М.П.Томский, Л.Б.Каменев - за отмену приговора ⁶³.

Постановлением от 4 мая 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) санкционировало свое предыдущее решение от 2 мая - утвердить приговор сессии Ревтрибунала ⁶⁴. На заседании Политбюро ЦК РКП(б) 4 мая 1922 г. присутствовали: В.И.Ленин, Л.Д.Троцкий, И.В.Сталин, Л.Б.Каменев, Г.Е.Зиновьев, А.И.Рыков, В.М.Молотов, М.И.Калинин, член ЦК М.В.Фрунзе. При чем предыдущее решение от 2 мая на заседании 4 мая утверждено дважды: первоначально с формулировкой "О Шуйских попах - Подтвердить решение Политбюро от 2.V. с.г."(п.5); затем расстрельный приговор утвержден еще раз в отношении обоих священников со ссылкой на опрос 2 мая (п.23).

Таким образом, решение о судьбе участников выступления в Шуе было принято Политбюро ЦК РКПР(б) и мнение ВЦИК при этом не учитывалось. 5 мая 1922 г. Президиум ВЦИК вынужден был с ним согласиться и постановил расстрельный приговор оставить в силе ⁶⁵.

Власти торопились исполнить приговор, о чем Председатель Верховного Трибунала ВЦИК Н.В.Крыленко телеграфировал 9 мая 1922 г. в Иваново-Вознесенский Губревтрибунал С.Ф.Павлову. С.Ф.Павлов отрапортовал на следующий же день - приговор был приведен в исполнение 10 мая 1922 г. в 2 часа ночи ⁶⁶. Приговоренные были расстреляны на окраине города у Дмитриевской тюрьмы, где прошли последние дни их жизни. На все просьбы дочери Павла Светозарова отдать тело отца она получила отказ. Расстрелянных закопали на месте расстрела ⁶⁷.

Так закончилась история мятежной Шуи. Отчаянное стихийное сопротивление властям в небольшом фабричном городке положило начало повороту в проведении кампании изъятия церковных ценностей - переходу к жестким военным методам ее проведения. Трагедия в Шуе открыла счет кровавым столкновениям мирных невооруженных людей с войсками, брошенными на их подавление. Был создан прецедент. Шуя должна была служить уроком как ослушникам, предупреждая о последствиях их возможных выступлений, так и властям, открывая новый виток курса на резкую конфронтацию с церковью.

Сопротивление в Шуе изменило расстановку сил в высших эшелонах власти, ослабив позиции противников жестких и решительных мер борьбы с церковью, прежде всего М.И.Калинина, и позволили В.И.Ленину, Л.Д.Троцкому и их сторонникам перейти в наступление. В то же время в шуйском выступлении проявилось, хотя и слабо, недовольство части партийного и советского аппарата репрессивной политикой вождей. Ярким свидетельством противоречий в партии и роста антибольшевистских настроений во время проведения кампании явилось участие бывших коммунистов в защите церковного золота и церкви.

В Шуе, как в зеркале, отразилось охватившее Россию движение против разграбления православных храмов. На почве изъятия церковных ценностей проявлялся протест широких масс против политики большевиков, выливавшийся в открытые схватки с властями. Оскорбленное чувство верующего человека приводило в движение его социальные и политические убеждения. К верующим присоединялись недовольные существующей властью оппозиционные силы.

События в Шуе стали рубежом в церковной политике советского государства. В связи с инцидентом Политбюро ЦК РКП(б) на заседании 20 марта 1922 г. приняло решения, которые определили ее основные задачи на десятилетия. Подчинение хода кампании по изъятию церковных ценностей жесточайшему партийно-чекистскому диктату под прикрытием Помгола, подкрепленное активным использованием армии против народа, открывало новый период в государственно-церковных отношениях, основными лозунгами которого стали ленинские директивы - разбить, расстрелять, уничтожить.

Шуя превратилась в символ беспрецедентной борьбы властей с церковью, открыла период "охоты" за православным духовенством и его истребления.

Примечания

1. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Л.14.
2. Энциклопедический словарь. Изд. Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрона. СПб.1890-1904. Т.ХL.С. 27;Баделин В.И. Указ. соч. С.144; Иванов Ю.А. Местные власти и церковь в 1922-1941 гг.(по материалам архивов Ивановской области)//Отечественные архивы. 1996. N 4. С.92-93.
3. Баделин В.И. Указ.соч. С.163-164.
4. ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.376. Л.22-23; Д.377. Л.3-4.
5. Там же. Д.377. Л.4-5.
6. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.69.
7. ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.377. Л. 4-8.
8. Там же. Л.9-11.
9. Там же. Л.11-12.
10. Там же. Д.376. Л.4.
11. Там же. Д.377. Л.13; Известия ЦК КПСС. 1990. N4. С.193.
12. ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.376. Л.14,425-425 об.
13. Там же. Д.377. Л.13-15.
14. Там же.
15. Там же.
16. Известия ЦК КПСС. 1990. N4. С.193.
17. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.25.
18. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.693 об., 694-696; ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.11. Л.61-62; РГВА. Ф.33988.Оп.2.Д.438.Л.243.
19. Энциклопедический словарь. Изд. Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрона. СПб. 1890-1904. Т.ХL.С.27.
20. ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.376. Л.15,19.
21. Там же. Д.377. Л.76 об.
22. Баделин В.И. Указ.соч. С.158.
23. ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.377. Л.18-19, Д.376. Л.487 об.
24. Там же. Л.12.
25. Там же. Л.13.
26. Баделин В.И. Указ.соч. С.150-153.
27. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.160. Л.3.
28. ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.376. Л.15-15 об.
29. Там же.
30. Там же. Д.377. Л.22-23.
31. Баделин В.И. Указ.соч. С.156.
32. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.16.
33. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.80; Баделин В.И. Указ. соч. С.133.
34. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.16.
35. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.693 об.
36. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.30.
37. Иванов Ю.А.Указ.соч.С.91,93; ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.377. Л.85 об.
38. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.11. Л.61-62; ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.694-696; РГВА.Ф.33988.Оп.2.Д.438.Л.242-244.
39. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.693 об.
40. Там же. Л.694-696; ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.11. Л.61-62; РГВА. Ф.33988. Оп.2. Л.242-244.
41. Там же.
42. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.19.
43. Там же. Л.22.
44. Алексеев В.А. Указ.соч. С.208.
45. Здесь и далее выдержки из документа приводятся по публикации в "Известиях ЦК КПСС". 1990. N4. С.190-193.
46. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.23.
47. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.19; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.26.
48. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.17-18; РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.16-17; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.25.
49. Покровский Н.Н. Источниковедение ... С.26.
50. Там же.
51. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.17-18; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.26.
52. Известия ВЦИК. 1922. 24 марта.
53. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.30.
54. ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.377. Л.73-73 об.
55. Там же. Л.58-59.
56. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.411. Л.68.
57. Баделин В.И. Указ.соч. С.186
58. ГАРФ. Ф.1005. Оп.1а. Д.377. Л.103-104.
59. Там же. Л.107.
60. Там же. Л.106-106 а.
61. Там же. Л.106.
62. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.24. Л.1.
63. Там же. Л 4; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.32.
64. АПРФ. Ф.3.Оп.60. Д.24 Л.5; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.32.
65. ГАРФ . Ф.1005. Оп.1а. Д.377. Л.111.
66. Там же. Л.112-113.
67. Баделин В. Указ.соч. С.191.

Глава III. Бои на церковном фронте

1. Ход кампании по изъятию церковных ценностей и сопротивление верующих

Развернувшаяся во всех губерниях России в марте 1922 г. кампания по изъятию церковных ценностей почти повсеместно сопровождалась вспышками антиправительственных выступлений. Вслед за телеграммой о Шуе в Политбюро ЦК РКП(б) стали поступать многочисленные сообщения об актах протеста из разных городов России. Существует представленная советской прессой официальная цифра таких выступлений - 1414 кровавых эксцессов. Бурлили центральные губернии, весь Урал и Сибирь, отчаянно сопротивлялись обе столицы.

Если сгруппировать губернии по степени сопротивления изъятию, то можно выделить условно несколько групп.

В наиболее резкой и острой форме протестовали верующие Центральных губерний России: Тамбовской, Смоленской, Калужской, Орловской и некоторых других. Здесь изъятие сопровождалось забастовками и волнениями среди рабочих и крестьян, кровопролитными столкновениями с войсками. Мотивы недовольства не сводились только к захвату церковных драгоценностей. Это были губернии с традиционным преобладанием крестьянского населения, уже испытавшего на себе тяжесть политики большевиков. В "хлебных" губерниях экспроприация церковных ценностей накладывалась на конфискацию хлебных излишков, разгул продотрядов и другие мероприятия советской власти. Думается, не было исторической случайностью, что именно здесь вспыхнул очаг сопротивления. Еще живы были воспоминания о крестьянских восстаниях 1920-1921 гг., особенно на Тамбовщине - "русской Вандеи" ¹. Борьба крестьянства против комиссаров, жестоко подавленная накануне не только каленым железом, но и ядовитым газом, нашла свое продолжение в 1922 г.

Особый размах приняли события в Смоленске.

Церковные братства и интеллигенция города устроили 7 марта 1922 г. собрания верующих, на которых оглашалось послание патриарха Тихона о неподчинении декрету ВЦИК ².

8 марта 1922 г. в Губисполком были вызваны представители прихожан Вознесенского Собора Тараканов и Гуров, которым было предложено выделить из верующих пять человек для работы в комиссии по изъятию. Со стороны представителей верующих никаких возражений не последовало. 12 марта 1922 г. комиссия должна была приступить к работе, но не смогла, так как явившись в Собор, обнаружила около 300 верующих, которые не допускали их к работе. Собрание прихода в этот день должно было избрать представителей в комиссию. Вместо этого на нем было вынесено решение: ценности не отдавать, а избрать свою комиссию из 25 человек во главе с Тепловым, которому поручалось поставить перед Губисполкомом вопрос о приостановке работ. Одновременно верующие откомандировали своего делегата в Президиум ВЦИК с ходатайством об отмене постановления об изъятии. Просьба верующих приостановить изъятие до возвращения из Москвы делегата была отклонена губернскими властями, а с их представителей Тараканова и Гурова взята подписка, как юридически ответственных лиц за охрану ценностей и за возможные эксцессы.

Неудачно закончилась попытка комиссии приступить к изъятию 14 марта 1922 г., когда толпа в 500 человек, не признав никакие обязательства Тараканова и Гурова, набросилась на председателя подкомиссии Морского и пыталась с ним расправиться. Тогда губкомиссия решила принять более решительные меры воздействия. В то же время уполномоченный Л.Д.Троцкого Геселис дал согласие на просьбу верующих о замене ценностей, ссылаясь на то, что якобы видел, как такие разрешения производились в Президиуме ВЦИК П.Г.Смидовичем. Это ободрило верующих и к вечеру толпа в 6-7 тысяч человек окружила Собор.

Губкомиссия, не согласившись с Геселисом и добившись проведения совещания совместно с Л.Д.Троцким, находившимся как раз тогда в Смоленске, получила от него директиву: изъятие временно приостановить и заняться агитацией среди красноармейцев. Особое внимание, придававшееся агитации среди красноармейцев, показательно. Прежде всего, это говорит о той роли, которая отводилась армии в проведении изъятия. Именно Л.Д.Троцкий был главным инициатором использования военных методов. Кроме того факт приостановки изъятия в Смоленске и упор на агитацию именно среди красноармейцев, сделанный Л.Д.Троцким, видимо, свидетельствовал о настроениях в армии, по крайней мере ее части, отрицательном отношении к захвату церковного золота. Прямым подтверждением этому служат донесения местных чекистов о положении в частях гарнизона во время событий в Смоленске 28 марта 1922 г. Не надо забывать, что здесь, вблизи границы с Польшей, был сосредоточен значительный воинский контингент. В таком акценте на агитацию не было бы нужды, если бы речь шла лишь об обычном разъяснении задач красноармейцев в ходе изъятия. Требовалось переломить настроения и подготовить красноармейцев к возможному применению оружия.

После указаний Л.Д.Троцкого Губкомиссия развернула агитработу, но вместе с тем предпринимала и практические меры по изъятию, "рассчитывая на применение вооруженной силы". Такой расчет говорил о том, что применение силы во время вывоза ценностей из храмов был санкционирован властями еще до изъятия.

Одновременно велись переговоры с верующими о выкупе ценностей. Переговоры имели и другую цель - отвлечь внимание верующих, создать у них впечатление, что комиссия "не столь настойчива". В губкомиссию был вызван епископ Филипп (Ставицкий) для выяснения его точки зрения, ему было предложено воздействовать на верующих, на что он дал, по официальным источникам, якобы свое согласие.

15 марта 1922 г. состоялось общее собрание 500 представителей приходов Смоленска, которое не согласилось с заявлением Председателя Губисполкома о замене ценностей равноценным металлом, а речь епископа Филиппа на собрании не удовлетворила ожиданий властей, так как была "неясна и туманна". Власти в это время, руководствуясь телеграммой из ЦК РКП(б) о временной приостановке изъятия, пока вели только подготовительную и агитационную работу.

Получив 24 марта 1922 г. телеграмму из ЦК РКП(б) об организации комиссии при Губкоме, на которую возлагалось руководство проведением изъятия, городские власти организовали красноармейское совещание и приняли план проведения изъятия сразу в трех местах, чтобы отвлечь и распылить внимание населения. Планировалось поставить у Собора в момент изъятия сильный вооруженный кордон из надежных курсантов и выслать конный отряд на улицы города. Президиум Губкома одобрил план и поручил делегатам, отправлявшимся на 11 съезд партии, выяснить точку зрения ЦК РКП(б). Ознакомившись с положением в Смоленске, В.М.Молотов во время встречи с делегатами съезда согласился с планом и предложил действовать решительно.

Дальнейшее развитие события вокруг Смоленского Собора получат 28 марта 1922 г., когда ранним утром Собор, а также Троицкий и Вознесенский монастыри были окружены цепью курсантов. В 10 часов комиссия приступила к работе. Без сопротивления при полном содействии настоятелей и верующих произведены изъятия в монастырях. Осложнения произошли в Соборе. 15 девочек-подростков, две взрослые женщины и 5 мужчин во главе с председателем приходского совета Кузьменковым ночевали в Соборе для его охраны. Когда прибыла комиссия, двери Собора оказались закрытыми изнутри. В это время у Собора начали собираться люди. Общая численность собравшихся достигла в короткий срок нескольких тысяч человек. Они стали теснить сторожевые цепи курсантов, бросать в них камни, снег, палки, отнимать оружие у красноармейцев и стрелять. Условным сигналом были оповещены некоторые соседние церкви и толпа еще более увеличилась. По сведениям Губисполкома состав ее был самый разнообразный - подростки, женщины, торговцы и т.д.

Дополнительно подоспевшие новые роты выстрелами в воздух оттеснили собравшихся. В результате инцидента 6 (по другим сведениям 7) человек ранено, одна женщина скончалась. Дверь Собора была вскрыта и комиссия приступила к изъятию. На некоторых фабриках была предпринята попытка поднять рабочих на забастовку. Настроение гарнизона по оценкам местных чекистов было неустойчивым. Экстренными мерами сопротивление было сломлено. Арестовано около 100 человек ³.

События в Смоленске крайне обеспокоили Л.Д.Троцкого, еще и потому, что они разворачивались вблизи польской границы. Поэтому он рекомендовал А.Г.Белобородову направить в Смоленск комис-сию, вроде той, что была откомандирована Политбюро ЦК РКП(б) в Шую, включив в ее состав М.Н.Тухачевского ⁴. Участие в комиссии командующего войсками Западного фронта, оказавшего неоценимую услугу советской власти в подавлении Кронштадского восстания и Антоновщины, придало ей явно карательный характер. Прибывшая в Смоленск Комиссия ВЦИК во главе с М.Н.Тухачев-ским заслушала на заседании 12 апреля 1922 г. доклад председателя Губкомисси по изъятию церковных ценностей Д.А.Булатова и постановила признать действия властей правильными и сурово наказать вдохновителей и руководителей движения. Принимая во внимание, что события происходили в прилегающем к фронту районе, дело ре-шено было передать в Революционный Военный Трибунал Западного Фронта и назначить к слушанию не позже 20 апреля 1922 г. ⁵.

В Орле по донесениям Штаба ЧОН Орловской губернии наблюдались волнения населения, в связи с чем 17 марта 1922 г. Губком перевел некоторые войска на военное положение, мобилизовал 140 коммунистов на случай открытых выступлений и организовал заседание Горсовета в присутствии 600 рабочих и служащих, постановившее церковные ценности изъять ⁶.

Трехдневная забастовка на экономической почве состоялась в Калуге, были волнения среди рабочих в связи с изъятием ценностей ⁷. Ряд арестов произведено во Владимире, где работа комиссии по изъятию в Успенском Соборе была сорвана верующими и временно даже запрещено богослужение ⁸.

Не получалось диалога с комиссиями по изъятию у верующих Московской губернии. В Можайском уезде собрание прихожан церкви Вознесения постановило избрать комиссию по охране церкви и в случае изъятия не допускать комиссию по изъятию во внутрь. В Богородском уезде отмечено сочувственное отношение к изъятию рабочих и явно отрицательное прочих групп населения, в особенности крестьян. Однако в ряде случаев ценности сдавались добровольно. Так на волостном съезде Михайловской волости Бронницкого уезда духовенство вело безуспешную агитацию против изъятия, тем не менее съезд принял резолюция, ободряющую декрет ВЦИК ⁹.

Беспрецедентный случай произошел в селе Белоречье Тамбовской губернии. Крестьяне села, руководимые местным священником, учителями и даже представителем власти - секретарем волостного исполкома, категорически отказались выдать ценности из церкви и вступили 3 мая 1922 г. в настоящее сражение с отрядом 12-й Шацкой роты. Под звуки набата толпа с криками "Ура!" бросилась на отряд. Был открыт огонь. Под давлением крестьян отряд вынужден был отойти. Порядок в селе был восстановлен только на следующий день ¹⁰.

Яростно сопротивлялось изъятию духовенство, отказывалось от участия в работе комиссий по изъятию и повсеместно усиливало агитацию.

Монахи Пафнутьевского мужского монастыря в Калужской губернии отказались сдавать ценности. Им удалось сагитировать часть местного населения и к моменту изъятия у монастыря собралась толпа в 300 человек, отказавшаяся допустить комиссию к работе. Для ликвидации инцидента властями был организован митинг, не давший положительных результатов. Тогда пришлось прибегнуть к вооруженной силе - отряду в 60 человек с 2 пулеметами. В итоге 12 человек активных участников и организаторов сопротивления, в том числе 3 священника и архимандрит, были арестованы. Секретным отделом ГПУ отдано распоряжение немедленно закрыть монастырь и выселить братию, дело передать в Трибунал. По уездам прошли аресты. Вскоре был закрыт и женский Спасо-Демьянский монастырь, монахини выселены ¹¹.

Центром организованного сопротивления стала Новгородская губерния -центр православия с издревле сложившимся сильным и авторитетным духовенством, которое и возглавило борьбу против изъятия. Под руководством митрополита Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого) местное духовенство совместно с представителями верующих вело усиленную агитацию против конфискации ценностей, рассылало по уездам своих агитаторов. В Старорусском уезде изъятие было временно приостановлено из-за вспыхнувших 15 марта 1922 г. выступлений ¹². Позднее было арестовано 17 человек и следствие выявило значительный размах охвативших уезд волнений ¹³.

Поддержку духовенству оказывала интеллигенция, учительство. В Верейском уезде Московской губернии вокруг местного священника образовалась группа, состоящая из врачей, инженеров, бывших офицеров, которая занималась обсуждением политических вопросов. На собрании верующих г. Верея постановили ценности не сдавать, а организовать кружечный сбор ¹⁴. В ряде уездов Калужской губернии отмечены случаи выступлений эсеров и кадетов, агитировавших на собраниях прихожан против проводимой кампании.

Ко второй группе сопротивляющихся губерний можно отнести Урал, Сибирь, Русский Север, а также юг России. Здесь верующие выступали не в столь резкой форме, хотя глухое недовольство проявлялось повсеместно.

Сопротивлялись как могли жители и духовенство Урала и Сибири. Особенно недоброжелательно было отношение крестьян этих регионов к проводимой коммунистами кампании. В Иркутской губернии в некоторых случаях недовольство выражалось в форме организованного протеста. На Вятке в одной из волостей Уржумского уезда крестьяне избили двух представителей Уисполкома и весь состав волостного Исполкома. В результате упорного противодействия населения в некоторых волостях изъятие было сорвано. В Оренбургской губернии были произведены аресты группы священников, которые вели агитацию против изъятия и открыто высказывали предположение о скором падении советской власти ¹⁵.

Отрицательное отношение к кампании по изъятию проявило население Юго-восточного края. Активную агитацию вел на Дону епископ Арсений, который предал анафеме всех посягающих на достояние церкви и обратился к православному народу с призывом воспрепятствовать изъятию. 11 марта 1922 г. имели место беспорядки в Ростове-на-Дону ¹⁶. В Нахичевани произошло загадочное ограбление Собора, верующие и духовенство таким образом пытались спасти ценности ¹⁷.

Повсеместно одним из требований верующих была замена священных предметов хлебом, продовольствием, а также просьба выкупать церковное имущество или обменивать на соответствующее количество денег, золота и т.д. Вопрос о замене постоянно возникал и при непосредственном изъятии и в засыпавших Совнарком, ЦК Помгола и лично В.И.Ленина телеграммах и обращениях верующих из разных губерний России ¹⁸. Однако ни одна подобная просьба не была удовлетворена.

Категорически против замены золота продовольствием и за изъятие всех церковных ценностей стоял Л.Д.Троцкий. Правда на некоторое время М.И.Калинину удалось вырвать у него уступку в этом вопросе и получить согласие на принятие 13 марта 1922 г. постановления ВЦИК "О замене в исключительных случаях изъятых из церквей равным по весу количеством золота или серебра" ¹⁹.

23 марта 1922 г. М.И.Калинин и Т.В.Сапронов направили председателям губисполкомов циркулярные телеграммы о порядке замены изымаемых ценностей золотом. Порядком предусматривалось в каждом конкретном случае рассматривать ходатайства о замене ЦК Помголом, при этом не приостанавливая само изъятие ²⁰. Такое положение чаще делало обмен трудновыполнимым, а ходатайство бесполезным.

Когда же речь шла о замене церковных драгоценностей на хлеб, просьбы верующих встречали категорический отказ ²¹. Ничего не сказал о возможности замены ценностей хлебом и М.И.Калинин в интервью газете "Известия" в конце марта 1922 г., когда заявил о готовности ЦК Помгола оказать верующим содействие в приобретении предметов религиозного обихода взамен изъятых ценностей. Это не входило в партийный сценарий проведения кампании.

Приведем только некоторые примеры выразительных образчиков ответов властей на многочисленные телеграммы верующих. М.И.Ка-линин телеграфирует в Гомель: "Принять руководству, что замена хлебом не допускается, по разрешению ЦК Помгола может быть разрешена замена равноценным количеством золота только цен ностей особо чтимых предметов культа" ²². На просьбу Сергеевского прихода г.Саратова к В.И.Ленину оставить в храме служебную чашу и уменьшить троекратное ее возмещение Г.Д.Базилевич и А.Г.Бело-бородов дали свое согласие. М.И.Калинин же при этом разрешил оставить чашу, но на условиях Саратовской комиссии, объясняя это тем, что она ближе знакома со всеми обстоятельствами дела ²³. Череповецкий Губотдел попросил ВЦИК отклонить ходатайство верующих города Тихвина во ВЦИК с просьбами оставить ризу особо чтимой иконы, имеющей колоссальную ценность. В ответ ВЦИК рекомендовал Губотделу "не препятствовать законному ходатайству верующих, но и не принимать таковые за основу в оставлении в храмах тех или иных драгоценностей" ²⁴.

На резонный вопрос, почему власти запрещали сдавать в помощь голодающим то, что им было нужнее всего - хлеб, а требовали золото, напрашивается очевидный ответ: властям нужно было только золото, и голодающие здесь были не причем. И вскоре Л.Д.Троцкий вновь потребует полного изъятия всех церковных ценностей ²⁵.

Вместе с тем власти предусматривали возможность замены изымаемых ценных богослужебных предметов на малоценные, хранящиеся на складах церковной утвари. Подобную замену планировалось провести самым широким образом, в связи с чем А.Г.Белоборо-дов запрашивая у Г.Д.Базилевича сведения о такой замене в Москве, просил сообщить данные о количестве имеющейся на складах малоценной утвари и достаточно ли ее для провинции. Г.Д.Базилевич ответил, что в Москве замена происходит так широко, что даже он пытается ограничить всячески размеры этой замены, так как ощущался недостаток в необходимых предметах. По той же причине невозможной оказалась замена в уездах ²⁶.

Положение с развернувшимся по стране изъятием усугублялось кощунственным, хамским поведением в храмах членов комиссий, красноармейцев, чоновцев, чекистов. Ругательства и непристойности, курение в храмах, варварское обращение с православными святынями оскорбляли и без того ущемленное религиозное чувство обираемых прихожан и духовенства. К апрелю 1922 г. в редакциях газет накопилось такое количество жалоб на установившийся порядок, что власти вынуждены были обратить на это внимание потому, прежде всего, что это вредило работе по изъятию и вызывало справедливое негодование верующих, выливающееся в активное сопротивление. Л.Д.Троцкий конечно лукавил, когда лицемерно вопрошал у М.И.Калинина и А.Г.Белобородова: "Неужели допускаются подобные безобразия? Надо приучить щадить чувство верующих и не безобразничать". М.И.Калинин и А.Г.Белобородов тут же отреагировали на установку Л.Д.Троцкого и направили во все губкомы и губисполкомы шифртелеграммы, призывающие членов комиссий вести себя так, чтобы не оскорблять религиозных чувств, а для охраны и работы в храмах посылать исключительно русских. Соответствующий инструктаж губернские власти должны были провести в своих уездах. Однако вежливость и деликатность не стала нормой поведения богохульников ²⁷.

В третью условную группу можно выделить Поволжье и ряд прилегающих к нему губерний, где изъятие удалось провести относительно спокойно. Это объяснялось, во-первых, заинтересованностью голодающих в оказании им помощи "любой ценой". Определенную роль сыграла пропаганда и голодающие, очевидно, наивно верили в желание властей использовать церковное золото для их спасения. Во-вторых, слабостью населения этих губерний, ведь вымирали целыми волостями. Кроме того массовым стало бегство крестьян из голодающих районов. Поэтому конфликтов не наблюдалось, а небольшие собрания верующих тут же пресекались властями. После произведенных арестов духовенство агитации уже не вело. В голодающих районах отмечено вполне доброжелательное отношение к изъятию сельского населения. Городское же население относилось несколько враждебно, предлагая во многих случаях заменять церковные предметы на равноценные домашние вещи и ценности ²⁸.

В ряде губерний России сводки информотдела ГПУ рисуют вполне лояльное отношение к кампании, в отдельных случаях даже активную помощь духовенства властям. Так, митрополитом Сергием (Страгородским) во Владимирской губернии было выпущено воззвание к духовенству с призывом к добровольной сдаче церковных ценностей. Митрополит Сергий заявил о бесполезности попыток защищать храмы и советовал заменять ценности золотом и серебром. Благожелательное отношение церковных советов проявилось в Тульской губернии. Без осложнений пока проходила кампания изъятия в Воронежской, Нижегородской губерниях, хотя население и часть рабочих Сормово отрицательно отнеслись к изъятию ²⁹.

Отсутствуют или крайне скудны сведения о ситуации на март 1922 г. на Кавказе, в Западном крае и на Украине.

Становилось очевидным, что беспорядки на почве изъятия церковных ценностей - не единичные эпизоды кампании, а угрожающе нарастающая волна протеста верующих. "Церковные" волнения приобретали размах и характер стихийного массового народного сопротивления.

В движение включались широкие слои населения. Власти рисовали их общей краской, трактуя как "кулацкий" и "бандитский" элемент, "черносотенное духовенство". Пропагандистский стереотип властей о преобладании среди выступавших "фанатично настроенных женщин", противоречил их же собственным сообщениям. Но пропагандистские мифы и стереотипы заслоняли подлинную картину событий. Противниками захвата церковного достояния были представители всех слоев российского общества. Крестьянский элемент был представлен в самом широком спектре. Источники свидетельствуют о массовом характере выступлений, целыми селами, уездами. Тщательно скрываемый властями факт участия рабочих в волнениях подтверждается как материалами следствий, так и сообщениями регулярных сводок ГПУ о ходе проведения кампании. Самое активное участие во вспыхнувших волнениях принимала интеллигенция, которая составляла значительную долю в приходских советах, часто играющих руководящую роль в защите храмов. Вместе со своей паствой на борьбу за достояние и достоинство церкви поднялось духовенство. В целом к движению присоединялись недовольные и враждебно настроенные режиму силы. "Церковная карта" разыгрывалась оппозиционными партиями эсеров, меньшевиков, кадетов, представители которых использовали выступления против изъятия церковных ценностей для пропаганды своих взглядов и критики большевиков. Источники не раз указывали на присутствие агитаторов против советской власти. Случаи протестов со стороны членов РКП(б) и представителей советской власти демонстрируют рост недовольства в партии крайне жесткими, леворадикальными методами управления, применяемыми большевиками.

Вместе с тем основными очагами выступлений были крупные города Смоленск, Орел, и, как покажет дальнейший ход событий, Москва и Петроград, а также фабричные и торговые города, промысловые села (Шуя, приволжские города и села), где преобладала интеллигенция и зажиточные слои. Тамбовщина, как пример типичной крестьянской "хлебной" губернии, испытавшей на себе всю тяжесть политики большевиков, так же отчаянно защищала церковь.

Сбывалось пророчество митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина, предупреждавшего Совнарком еще в 1918 г. что осуществление декрета об отделении церкви от государства "угрожает большим горем и страданиями православному русскому народу... Волнения могут принять силу стихийных движений... и привести к очень тяжелым последствиям" ³⁰.

* * *

В ответ власти развернули крупномасштабное наступление по всему "церковному фронту". В действия вступало ГПУ, постепенно занимавшее ведущее положение в определении и реализации государственной политики в отношении церкви. Такая роль была определена ВЧК-ГПУ Ф.Э.Дзержинс-ким в декабре 1921 г., когда он поставил перед карательными органами задачу раскола и развала церкви: "...церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой. Официальные или полуофициальные сношения партии с попами недопустимы. Наша ставка на коммунизм, а не религию. Лавировать может только ВЧК для единственной цели - разложения попов. Связь какая бы то ни было с попами других органов бросит на партию тень - это опаснейшая вещь" ³¹.

Открывался новый раздел в государственно-церковных отношениях, связанный с деятельностью VI отделения Секретного Отдела ГПУ, ставшего на долгие годы органом борьбы с церковью. Высшая партийная власть передавала церковные дела в руки карательных органов, возвращаясь к ним при необходимости принятия политического решения. Ключевая роль в церковных делах в ГПУ на протяжении пятнадцати лет принадлежала главному надзирателю за церковью Евгению Александровичу Тучкову. Он родился в 1892 г. в деревне Теляково Суздальского уезда Иваново-Вознесенской губернии. За его плечами было всего четыре класса образования, потом работа в кондитерской и в кожевенно-обувной мастерской, писарская служба при тыловых штабах. После революции Е.А.Тучков сразу вступил в партию, а в 1918 г. в ВЧК. Некоторое время он работал в Уфе, сначала возглавлял отряд ЧОН, а затем секретный отдел ГубЧК. С 1922 г. по 1929 г. Е.А.Тучков руководил VI ("церков-ным") отделением СО ГПУ. Решив получить высшее образование, он поступил в 1928 г. в МГУ, но проучившись год, покинул университет. Пережив всех руководителей всесильного ведомства и чистки его аппарата, Е.А.Тучков был уволен из НКВД СССР в 1939 г. и продолжил свое дело в Центральном союзе безбожников на посту ответственного секретаря, благополучно дожив до конца 50-х годов.

Тотальная слежка и многочисленная агентура, обладание полной информацией и наличие карательного аппарата - вот слагаемые успеха чекистов. Красноречивее всего о работе ГПУ говорил сам Е.А.Тучков в своих многочисленных удивительно безграмотных док-ладных и отчетах. Целью ГПУ в 1922 г., по признанию Е.А.Тучкова, было создание такой осведомительной сети, которую можно было бы использовать не только с информационной целью, но и руководить через нее всей церковью. Через сеть осведомителей Е.А.Тучков намеревался направлять "по нужному пути" создание обновленческой группы "Живая Церковь", отстранение с ее помощью патриарха Тихона от власти, дискредитацию духовенства и замену сторонников Тихона среди архиереев и в епархиальных управлениях на сторонников обновлеченского Высшего Церковного Управления, чем положить начало раскола в Русской православной церкви. Таким образом, по плану Е.А.Тучкова, старая церковная иерархия должна была потерять свою былую мощь и быть заменена на послушное обновленческое духовенство. Заявляя о своих успехах, не без известного преувеличения, в феврале 1924 г. Е.А.Тучков докладывал, что штат осведомителей с 1921 г. возрос в 6 раз ³².

О том, какими силами решались поставленные задачи, Е.А.Туч-ков писал в рапорте о штате сотрудников VI отделения СО ГПУ, состоящем из 8 человек (вместе с ним), грамотных из которых было только 2-3 человека. По оценке начальника его сотрудники были хотя и очень старательны, дисциплинированы, но при этом "очень слабы, мало развиты и малограмотны" ³³.

Участие ГПУ в церковной политике намечалось на нескольких уровнях - сбор информации, инициирование тех или иных решений и организация их выполнения. Прежде всего, ГПУ регулярно, ежедневно информировалось в сводках с мест о проведении изъятия церковных ценностей, о настроениях верующих и об актах сопротивления, о деятельности духовенства и о положении в обновленческом движении по всем губерниям. Затем производился анализ информации в VI отделении СО ГПУ и предоставлялись сведения в высшие инстанции - Секретариат и Политбюро ЦК РКП(б). И наконец, вырабатывались предложения и рекомендации во властные структуры, главным образом в ЦК РКП(б), для принятия политического решения. Значительное количество предложений по церковному вопросу, в том числе и по изъятию ценностей, готовилось именно в VI отделении СО ГПУ при непосредственном участии Е.А.Тучкова. И это предвещало наступление властей на церковь с более широким применением карательных мер.

Так, по инициативе ГПУ Политбюро ЦК РКП(б), принявшее 20 марта 1922 г. известные постановления по Шуе и по жесткому ведению всей кампании изъятия, уже через день 22 марта 1922 г. вернулось к церковному вопросу и приняло решения о судьбах российского духовенства.

В подготовленной для членов Политбюро ЦК РКП(б) к этому заседанию докладной записке от 20 марта 1922 г. Первый заместитель Председателя ГПУ И.С.Уншлихт и начальник Секретного отдела ГПУ Т.П.Самсонов дали оценку деятельности духовенства, прежде всего Синода, как "контрреволюционной и ничем не прикрытой работы против изъятия церковных ценностей". Из агентурных данных они сконструировали заговор духовенства, организация которого выразилась в следующем: личное инструктирование приезжающих с мест церковников против изъятия; посылка на места замаскированных ссылками на каноны директив с призывом воспрепятствовать изъятию; устройство нелегальных собраний духовенства Москвы; решение Синода, предписывавшее духовенству открыто не выступать против изъятия ³⁴.

ГПУ, преуспев к этому времени в деле вовлечения обновленческого движения в орбиту своего влияния, могло воспользоваться первыми итогами этой работы. И.С.Уншлихт и Т.П.Самсонов предложили делать ставку на "оппозиционное" духовенство, которое "в силу канонических правил" не может резко выступать против Синода. При этом, обновленцы полагали, что если бы Синод был арестован, то им представилась возможность провести Собор и выборы нового, конечно же лояльного властям, патриарха и Синода ³⁵.

В заключительной части докладной И.С.Уншлихт и Т.П.Самсо-нов предложили Политбюро ЦК РКП(б) ряд репрессивных мер против духовенства: "ГПУ находит: 1) что арест синода и патриарха сейчас своевременно, 2) что допущение духовного собора на предмет избрания нового синода и патриарха сейчас тоже возможно, и 3) что всех попов и церковников резко выступающих против изъятия ценностей из церквей необходимо выслать в самые голодные районы голодающего Поволжья, где их афишировать перед местным голодным населением, как врагов народа" ³⁶.

Рассмотрев предложения ГПУ, Политбюро ЦК РКП(б) вынесло иное решение, оставив за собой прерогативу решать вопросы "вы-сокой политики". Тем более, что накануне В.И.Ленин счел благоразумнее патриарха Тихона пока "не трогать". Поэтому Политбюро ЦК РКП(б) не согласилось с инициативными подсказками ГПУ, решив их несколько отсрочить и иначе расставить акценты.

Результатом раздумий Политбюро ЦК РКП(б) по этому вопросу стало принятие постановления, построенного на написанных непосредственно перед заседанием предложениях Л.Д.Троцкого:

1. "Арест Синода и патриарха признать необходимым, но не сейчас, а примерно через 10-15 дней.
2. Данные о Шуе опубликовать, виновных шуйских попов и мирян - трибуналу (в недельный срок); коноводов расстрелять.
3. В течение этой же недели поставить процесс попов за расхищение церковных ценностей (фактов таких не мало!).
4. С момента опубликования о Шуе печати взять бешенный тон, дав сводку мятежных поповских попыток в Смоленске, Питере и пр.
5. После этого арестовать синод.
6. Приступить к изъятию по всей стране" ³⁷.

К предложениям Л.Д.Троцкого В.М.Молотов приписал: "С предложениями т.Троцкого согласен. К п.6-му предлагаю дополнение: "совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколь-нибудь значительных ценностей". Это по крайней мере теперь (пока!) нужно. В.Молотов" ³⁸. В очередной раз В.М.Молотов, сторонник более осторожного подхода в проведении кампании изъятия, попытался вывести из-под удара многочисленные сельские и бедные городские храмы. Главной причиной волнений В.М.Молотова была опасность социального конфликта с крестьянами и рабочими, который способна была повлечь за собой реквизиция церковных ценностей.

Политбюро ЦК РКП(б), на заседании которого в тот день присутствовало только три члена из пяти - И.В. Сталин, М.И.Калинин и Л.Б.Каменев, приняло предложения Л.Д.Троцкого с поправками В.М.Молотова. Если бы главной целью властей было спасение голодающих, то не имело смысла преодолевать массовое крестьянское сопротивление ради скудных средств сельских храмов и данное решение вполне бы удовлетворило Политбюро ЦК РКП(б). Между тем, большинство в Политбюро ЦК РКП(б) было сторонниками иной концепции изъятия, поэтому судьба основного числа российских храмом была предрешена. На следующий же день, как бы спохватившись, Политбюро ЦК РКП(б) вернулось в этому сюжету специально и отменило поправку В.М.Молотова ³⁹.

Повторное рассмотрение приобретает смысл, если вспомнить конечную цель, помимо финансового интереса, затеянной кампании по изъятию ценностей - ликвидации церкви. Именно поэтому сохранять основную массу приходов, вокруг которых объединялось в основном крестьянское население и которые не утратили своего влияния на крестьянские массы, было нельзя. Политбюро ЦК РКП(б), сообразив вовремя и исправив свою ошибку, в тот же день подтвердило эту линию и внесло полную ясность в вопрос о целях кампании.

Речь идет о подготовленных 23 марта 1922 г. и утвержденных тогда же на заседании Политбюро ЦК РКП(б) серии предложений Л.Д.Троцкого о мероприятиях по захвату ценностей, представляющих собой инструкции по ведению пропагандистской кампании вокруг церкви. Их суть - прикрытие действительных целей кампании. Агитационное прикрытие включало 5 пунктов.

Первое, что должно было подействовать, это непосредственная передача средств голодающим. Л.Д.Троцкий впервые выдвинул предложение, которое потом будет обсуждаться на заседании Политбюро ЦК РКП(б): "ассигновать немедленно миллион рублей в счет изъятых церковных ценностей для получения хлеба для голодающих", широко и демонстративно оповестив об этом как о первом ассигновании ⁴⁰.

Под видом участия духовенства в работе по учету церковного богатства М.И.Калинину было велено привлечь лояльного епископа Антонина (Грановского) "как спеца" и опять же придать это широкой огласке ⁴¹. Фигура епископа была подобрана удачно и не случайно. Он выделялся богословской эрудицией, ораторским мастерством, но при этом был человеком чудовищно честолюбивым, угрюмым, внутренне надломленным и больным. Не чужды были ему и различного рода богослужебные новшества ⁴². Словом, при умелом использовании его искренние заблуждения могли сослужить службу властям. Решение о его включении в состав ЦК Помгола для участия "в работе по реализации церковных ценностей" Политбюро ЦК РКП(б) примет чуть позднее - 13 апреля 1922 г. ⁴³.

Далее Л.Д.Троцкий продиктовал 6 тезисов интервью М.И.Калинина, которое тот должен был дать печати от имени ВЦИК. Главной задачей М.И.Калинина было доказать официально распространяемую точку зрения, что изъятие ценностей не является борьбой с религией и церковью.

Следующая цель, которую Л.Д.Троцкий преследовал и пытался осуществить руками М.И.Калинина, касалась раскола. М.И.Кали-нин должен был публично объявить о том, что по вопросу изъятия ценностей духовенство разбивается на две группы. Первая, та, что лояльна властям, считает необходимым оказать голодающему народу помощь из церковных средств, которые созданы самим народом и ему, конечно же, принадлежат. А вот вторая, "явно антинародная, жадная и хищная". Она заняла "враждебную позицию по отношению к голодающему крестьянству, тем самым заняла враждебное положение и по отношению к советской власти". Попытками опорочить российское духовенство в отказе помочь голодающим и объявить его преступным в контрреволюционной агитации против советской власти Л.Д.Троцкий рассчитывал поспособствовать расколу и восстановить против духовенства народные массы, поддержавшие сопротивление церкви проведению в жизнь декрета об изъятии, и направить их в лоно лояльной "обновленческой" церкви ⁴⁴.

Кроме того, М.И.Калинин призван был разъяснить крестьянам голодающих губерний, широким беспартийным массам и красноармейцам, что это "по их инициативе возник декрет об изъятии ценностей". И что сейчас, несмотря на акты отчаянного сопротивления изъятию по всей России, "многомиллионные массы со всех сторон требуют полного и твердого выполнения декрета". Это ни они выходят на соборные площади против вооруженных отрядов, а "кучка князей церкви и поддерживающих их бывших купцов, подрядчиков, отставных чиновников".

Цинично заявив о своем "невмешательстве" в дела церкви, Л.Д.Троцкий высказал угрозу в ее адрес "не допустить", "не позволить..." и т.п. ⁴⁵. Он призывал партийную печать широко использовать факт хищения священниками ценностей и "раздуть" его, изо дня в день повторяя в статьях.

Партийная печать тут же ответила залпом статей. Вечером 25 марта 1922 г. в редакции газет "Известия", "Рабочий", "Комму-нист", "Беднота", "Рабочая Москва" были направлены копии "бесе-ды" с Председателем ВЦИК М.И.Калининым с "просьбой" напечатать ее уже 26 марта 1922 г. Тон "беседы" соответствовал прямым указаниям Л.Д.Троцкого ужесточить отношение к духовенству, и, несмотря на лицемерное отрицание основной цели кампании - разгрома церкви, призвать к открытой борьбе с ней.

Четвертый пункт предложений Л.Д.Троцкого заключал требование "ассигновать 10 миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию". Л.Д.Троцкий настойчиво добивался от Политбюро ЦК РКП(б) выделения миллиона золотых рублей, считая необходимым провести эту меру "фактически и очень демонстративно", послав на Волгу один-два поезда с хлебом, купленным на ассигнованный миллион ⁴⁶.

Что же касается средств на проведение самой кампании, то 20 марта 1922 г. Комиссия по учету и сосредоточению ценностей поручила Бюро Центральной Комиссии разработать вопрос о покрытии расходов по сосредоточению ценностей таким образом, чтобы все расходы участвовавших в кампании ведомств проходили за счет их смет, все чрезвычайные расходы покрывались непосредственно самой комиссией, для чего выделялись бы от Наркомфина дополнительные кредиты. Пока же на неотложные расходы Наркомфину было предложено необходимые средства выдавать в порядке аванса. 24 марта 1922 г. Бюро Цетральной Комиссии утвердило смету до 2 миллионов за счет Гохрана, а часть средств на агитацию и пропаганду планировалось изыскать за счет Главполитпросвета ⁴⁷.

Забегая вперед, отметим, что в апреле 1922 г. смета только технической комиссии и агиткампании по изъятию на территории РСФСР и федеративных республик на один месяц составила 2 000 006 золотых рублей, затем при рассмотрении и утверждении была сокращенна до 1 559 592 золотых рублей. При этом для Московской епархии выделялось 46 132 рублей, для Петроградской епархии - 29 075 рублей, для 57 епархий РСФСР и федеративных республик - 1 380 885 рублей. Эта смета включала только статьи расходов на чисто технические работы - техперсонал, погрузка, транспорт, упаковочный инвентарь и материал, на агиткампанию, а так же на прием 200 делегатов "лояльного" духовенства в Москве в течение 10 дней ⁴⁸. Сюда не включены отдельные расходы на карательные операции и другие ассигнования, выделяемые сверх сметы особо, в том числе и израсходованные средства различных ведомств на работу по изъятию. Так, например, разовые агитационные расходы Главполитпросвета, запрашиваемые А.Г.Белобородовым и А.Н.Винокуровым 18 апреля 1922 г., составили 1,5 миллиарда рублей ⁴⁹. Смета Московской Комиссии по изъятию церковных ценностей только на агитацию в апреле составила 9 миллиардов рублей ⁵⁰.

Позднее, когда возникнет вопрос о средствах на проведение организованной с размахом антитихоновской кампании, Секретариат и Оргбюро ЦК РКП(б) специально несколько раз будут рассматривать этот вопрос. Часть средств, отпущенных на изъятие ценностей, шла на агитацию против патриарха Тихона и за обновленцев, но средств не хватало. Тогда ЦК Помгола телеграммой к И.В.Сталину от 24 мая 1922 г. попросил ЦК РКП(б) специальным постановлением выделить "особую смету" на эти цели ⁵¹. Первоначально Секретариат ЦК РКП(б) только примет к сведению мнение А.С.Бубнова о том, чтобы расходы производились за счет ГПУ (постановление Секретариата ЦК РКП(б) Ст-25/10с 30 мая 1922г.). Но после ответа ГПУ о нехватке средств на проведение большой работы по расколу церкви с просьбой пересмотреть постановление Секретариата ЦК РКП(б) от 30 мая 1922 г. ⁵², Оргбюро ЦК РКП(б) направит вопрос на рассмотрение Комиссии по изъятию церковных ценностей при ВЦИК (постановление Оргбюро ЦК РКП(б) 29/10с от 12 июня 1922 г.). Наконец 12 марта 1923 г. Секретариат ЦК РКП(б) утвердит смету на проведение антитихоновской кампании в размере 279 930 рублей (постановление Секретариата ЦК РКП(б) Ст-103/36с от 12 марта 1923 г.).

Таким образом, после принятия Политбюро ЦК РКП(б) 20, 22 и 23 марта 1922 г. важнейших постановлений кампания по изъятию вступила в новую решающую стадию. На места полетели телеграммы ЦК РКП(б) с требованием приступить к широкомасштабному изъятию церковных ценностей.

Жесткая линия в отношении духовенства, санкционированная Политбюро ЦК РКП(б), с рвением претворялась ГПУ. На духовенство, прежде всего церковное руководство, возлагалась ответственность за волнения верующих и их кровавые результаты. 28 марта 1922 г. патриарха Тихона вызвали на Лубянку и допросили. Патриарх признал, что инициатором воззвания от 28 февраля 1922 г. являлся он сам, вопрос о воззвании обсуждался только с архиепископом Никандром (Феноменовым) и других устных директив иерархам по поводу изъятия церковных ценностей, кроме воззвания, он не давал. В ультимативной форме патриарха предупредили об ответственности в случае "повторения фактов, подобных событиям в Шуе". "Непринятие церковным руководством немедленных мер к прекращению противодействия духовенства декрету ВЦИК об изъятии" грозило патриарху "самыми решительными мерами" со стороны ГПУ и судебных органов. В ответ патриарх Тихон вынужден был убеждать власть, что в его послании от 28 февраля 1922 г. нет призывов к сопротивлению, что оно не содержит контрреволюционных лозунгов ⁵³. Видя отчаянную попытку верующих защитить храмы от разграбления правящим режимом и ее трагические последствия, патриарх выразил готовность выступить с новым посланием к пастве и духовенству. Проект обращения патриарха к епархиальным архиереям был представлен М.И.Калинину. В нем патриарх Тихон говорил о нежелательности антиправительственных выступлений, призывал к посильной помощи голодающим и даже грозил применить "меры архипастырского воздействия" к тем, кто и после этого не подчинится его указаниям ⁵⁴. Но проект обращения не был одобрен властями. Волнения против изъятия церковных ценностей, как крупномасштабная провокация властей, были на руку самим властям, так как давали основания для гонений на церковь.

Одновременно на патриарха Тихона была возложена ответственность за "антисоветские" акции русского православного духовенства, находящегося за пределами Советской России. Власти потребовали от Тихона публичного осуждения деятельности Временного Высшего церковного управления, возглавляемого митрополитом Антонием (Храповицким). Во время допроса патриарх заявил, что он признает зарубежное духовенство, митрополита Антония (Хра-повицкого) в иерархическом подчинении и не осуждает их политических убеждений, но осуждает их политическую деятельность ⁵⁵.

Таким образом, патриарх взял на себя всю ответственность за воззвание от 28 февраля 1922 г., реально осознавая подлинный трагизм положения с изъятием, готов был вывести духовенство и паству из-под удара и обратиться со специальным обращением. Понимая чреватость последствий для церкви некоторых политических решений Карловацкого Собора - о восстановлении в России династии Романовых и т.п., патриарх вынужден был от них отмежеваться. 10 апреля 1922 г. он предложил Синоду и ВЦС упразднить зарубежное Карловацкое ВЦУ. Позднее эта позиция была оформлена Указом патриарха Тихона от 5 мая 1922 г. ⁵⁶.

* * *

В конце марта 1922 г. уже следовало подводить итоги проведения кампании. Правда, еще не начиналось изъятие в Москве и Петрограде, сулившее большой куш. Но приближался Пленум ЦК РКП(б) и 11 съезд партии, надо было готовиться рапортовать. Власти торопились. Однако итоги пока не радовали, золота и ценностей поступало мало. Кампания начинала давать сбои.

Изъятие ценностей оказалось завершено только в Калужской губернии, исключая Мало-Ярославский уезд, подходило к концу в Вятской. В большинстве губерниях России кампания изъятия была в разгаре.

Еще не приступали к работе комиссии по изъятию в Курской, Брянской, Царицынской, Рыбинской, Актюбинской губерниях. Только начали вывозить ценности из храмов Тульской губернии, а в Татарской республике пока велся переучет ценностей. На стадии подготовительной работы была Олонецкая губерния.

Но даже предварительные итоги изъятия впечатляли. Так, по сводке ГПУ на конец марта было изъято:

Калужская губерния - 302 пуда 16 фунтов серебра, 72 фунта 35 золотников золота, 5 фунтов 74 золотника серебряных монет, 10 пудов медных монет, жемчужное шитье, драгоценные камни и др.;

из трех Череповецких церквей взято серебра 1 пуд 26 фунтов 41 золотников, в Кирилловском уезде - 11 фунтов 59 золотников серебра, 80 золотников золота, 2 золотника жемчуга, всего по Череповецкой губернии - 77 фунтов серебра, 65 золотника 12 долей золота;

Новгородская губерния - ценностей на 15 миллионов рублей, около 130 пудов серебра;

из церквей Ижевска - 9 пудов 10 фунтов серебра, 3 золотника золота;

из 7 церквей Воронежа - 15 пудов 26 фунтов 65 золотников сереб-ра, 4 фунта 9 золотников 42 доли золота, 1163 драгоценных камня;

из 6 церквей Нижнего Новгорода -30 пудов 32 фунта 63 золотника 29 долей серебра, 1 фунт 77 золотников 62 доли золота;

по Костроме собрано 16 пудов серебра и 24 фунтов золота, только из Ипатьевского монастыря вывезено более 30 фунтов золотых и более 12 пудов серебряных предметов ⁵⁷.

В голодающем Саратове удалось изъять только 3 пуда художественного серебра и несколько бриллиантов с иконных риз.

В Архангельской губернии - 3 пуда серебра и 66 драгоценных камней, 400 миллионов советских рублей. В Вологодской губернии - около 800 миллионов рублей. Братия Оранского монастыря Нижегородской губернии сдала комиссии помгола чеканный серебряный престол весом в 5 пудов ⁵⁸.

С трудом удалось вынести ценности из Успенского Собора во Владимире спустя неделю после того, как Собор был опечатан, а у его стен поставлен караул. Всего взято 5 пудов ценностей из серебра, более фунта золотых украшений, дорогие облачения. Изъятие во Владимире по оценке Л.Д.Троцкого было проведено "с преступной небрежностью и дало ничтожнейшие результаты". Л.Д.Троцкий потребовал провести декрет об изъятии в городе "целиком" ⁵⁹.

По неполным данным в марте 1922 г. за две недели ЦК Помгол сдал 2 с лишним фунта золотых и 22 фунта серебряных изделий и др., при этом на счет помощи голодающим Наркомфин выделил всего лишь 1856 рублей 64 копейки золотом ⁶⁰.

Однако расчет большевиков на несметные богатства церкви провалился. Вспомним, что по их подсчетам все церковное богатство должно было составить в переводе на серебро 525 000 пудов, ценностями церквей можно было загрузить поезд длиной в 7 верст. Л.Д.Троцкий негодовал, обвинив церковь в том, что главные церковные ценности ушли за годы революции, а осталось только громоздкое серебро. И опять конструируется заговор: "тут работала влиятельная организация, более или менее совпадающая с верхушкой церковной иерархии. Я думаю, - писал он заместителю Председателя ГПУ И.С.Уншлихту - что дело нужно поставить именно таким образом". Вывод напрашивался однозначный - допросить главных руководителей, сколько ценностей имелось у церкви до революции, сравнить с описями и в 2-3-х случаях несоответствия описям предъявить ответственным руководителям прямое обвинение в организации вывоза церковных ценностей за границу. То же сделать относительно церковных капиталов, в том числе в заграничных банках ⁶¹. Дознание "с пристрастием" будет проведено немедленно на процессах над питерским и московским духовенством.

Политбюро ЦК РКП(б), крайне обеспокоенное результатами кампании, несколько раз рассматривало этот вопрос, запрашивало материалы о проведении кампании в Московской губернии, о событиях в Ростове-на-Дону и др. Неутомимый Л.Д.Троцкий представил свои очередные предложения о дополнительных мерах изъятия, направленные на увеличение отдачи от церквей (написаны 26 марта 1922 г.).

Во-первых, по его предложению, все более активно к кампании подключалась армия. Для обеспечения необходимых контактов военного аппарата с комиссиями по изъятию в Московскую и Центральную комиссию вводился Командующий Московского военного округа Н.И.Муралов, получивший "необходимый" опыт в Шуе ⁶².

Во-вторых, по мнению Л.Д.Троцкого, часть духовенства якобы на словах признало необходимым проведение изъятия, а на самом деле ему тайно препятствовала. Поэтому от духовенства следовало добиться публично признать декрет ВЦИК и призвать к его исполнению.

В-третьих, поскольку изъятие, по всей видимости, происходит "фиктивно, изымают ничтожную часть ценностей, не покушаясь на главные, и таким образом достигают "мирного" изъятия", Троцкий предложил потребовать повторного изъятия, "полного и решительного". Повторное изъятие должно быть проведено от имени ВЦИК по специально разработанной для этого инструкции за подписью М.И.Калинина. Ответственность за неполное изъятие возлагалась на местные органы власти ⁶³.

30 марта 1922 г. Л.Д.Троцкий направил в Политбюро ЦК РКП(б) огромное письмо с теоретическими разработками концепции истории Русской православной церкви и "Практическими выводами" для планировавшегося во время Пленума ЦК РКП(б) совещания руководителей губернских партийных и советских органов власти ⁶⁴. Изложенные в документе идеи Л.Д.Троцкого уже с успехом претворялись в жизнь. Тогда же, 30 марта 1922 г., состоялось секретное совещание представителей партийных делегаций, участвовавших в работе съезда. Но речь на нем шла в основном о сроках проведения кампании. Признавалось нецелесообразным совмещать изъятие с приближавшимися пасхальными праздниками. Исключения делались для Москвы и Петрограда, где необходимо было приступить к изъятию и закончить его в дни работы съезда, дабы показать пример. Для остальных губерний устанавливались следующие сроки окончания кампании: к 15-20 мая - в европейской части России и на Украине, к 1 июня - в остальных регионах. Партийные делегации повезли со съезда жесткие установки ЦК РКП(б) на проведение самого решительного изъятия, в том числе и повторного там, где результаты кампании признавались "неудовлетворительными" ⁶⁵.

Основной смысл всей теоретической части представленного Л.Д.Троцким письма заключался в следующем: Русская православная церковь, не прошедшая в свое время стадии буржуазной реформации, только сейчас раскололась на два течения - "контрреволю-ционное, черносотенно-монархическое" и "советское, сменовеховское, буржуазно-соглашательское". При чем второе течение, если бы оно укрепилось, то стало бы для социалистической революции, по мнению Л.Д.Троцкого, гораздо опаснее в ее нынешнем виде, так как оно проникает в передовые слои трудящихся. "Поэтому сменовеховское духовенство надо рассматривать, как опаснейшего врага завтрашнего дня". А сегодня партия должна использовать его для разгрома "контрреволюционного" течения духовенства. И чем более решительный и резкий разрыв примет раскол этих двух течений, тем выгоднее, по мнению Л.Д.Троцкого, будет позиция большевиков. Отсюда вытекали "практические выводы" партии на данный исторический момент: "...Расколоть духовенство. Изъять ценности как следует быть... Расправиться с черносотенными попами. Побудить определиться и открыто выступить сменовеховских попов. Взять их на учет. Неофициально поддерживать". И одновременно готовиться теоретически и политически ко второй кампании - кампании расправы с обновленной церковью ⁶⁶.

Таким образом, в письме от 30 марта 1922 г. Л.Д.Троцкий сформулировал окончательный план действий в отношении обновленческого движения. План состоял из следующих этапов. Использовать расслоение в церковных кругах, идеи реформирования церкви, явившиеся реакцией части духовенства на кризис в церкви и закономерным этапом реформации в церковной идеологии. Но использовать обновленчество не как религиозное движение, а только необходимое большевикам - противоречия с церковной иерархией, амбициозность и конфронтационность его лидеров. Сыграть на этих противоречиях, развить их и обратить в раскол церкви. С помощью обновленцев отобрать у церкви золото и уничтожить старую иерархию. Оказывать неофициально поддержку обновленцам, но до тех пор, пока большевики будут нуждаться в услугах пособников, одновременно готовясь к их уничтожению. После ликвидации одного крыла духовенства - сторонников патриарха Тихона, расправиться со вторым крылом - обновленцами.

После прочтения подобных теорий возникает двойственное отношение к лидерам обновленчества. Своим угодничеством и карьеризмом, смешанным порой с искренним заблуждением и искательством, они позволили вовлечь себя и свою паству в опасную игру. Большевики загнали их в умело расставленные ловушки и повязали их кровью, чтобы потом легче было с ними расправиться. Отчаянные письма лидера движения А.И.Введенского весны-лета 1922 г., когда обновленцев сделали соучастниками судебных расправ над духовенством, свидетельствуют о его тщетной попытке хоть как-то выпутаться, но было уже поздно. Готовя обновленческий Собор, власти одновременно готовились, по словам Л.Д.Троцкого, превратить реформацию церкви в выкидыш ⁶⁷. Участие обновленцев в кампании по изъятию церковных ценностей на стороне властей стало для них тем "грехопадением", после которого обновленчество перестало быть религиозным движением, превратившись в орудие большевиков в политической борьбе с церковью.

Предложения Л.Д.Троцкого были "проголосованы" и нашли поддержку у членов Политбюро ЦК РКП(б), однако на очередном заседании 2 апреля 1922 г. рассмотрение теоретического опуса Л.Д.Троцкого было отложено на более поздний срок (26 мая 1922 г.), когда обсуждались вопросы по организации "советской" церкви ⁶⁸. Теперь же Политбюро ЦК РКП(б) обратилось к решению вполне конкретных проблем, рассмотрев предыдущие предложения Л.Д.Троцкого о дополнительных мерах и утвердив их. Кроме того, Политбюро ЦК РКП(б) занялось давно беспокоившей его проблемой хищений драгоценностей из храмов.

С конца февраля 1922 г. начали поступать сообщения о пропажах ценностей, сопутствовавших изъятию. Духовенство всеми путями пыталось утаить, спасти от конфискации церковное имущество. Так, в спасении ценностей из Собора г.Костромы участвовал даже сам архиерей ⁶⁹. Именно это возводилось в ранг хищений и служило способом дискредитации духовенства.

Но были и настоящие хищения. Как показали громкие судебные процессы, такие как процесс контролера Гохрана Павлицкого, суд над коммунистом Чулковым в Тюменской области, драгоценности из церквей уходили на черный рынок с помощью членов комиссий по изъятию и отнюдь не с целью их спасения ⁷⁰. Большевики сознательно смешивали попытки духовенства спасти церковное достояние и нечистоплотность и воровство представителей власти. Грозные телеграммы во все губернии диктовали установить секретное наблюдение за богатыми храмами и организовать их "окарау-ливание", арестовывать виновных попов и верующих, персональную ответственность за хищения возложить на них, не задерживать изъятие из-за ходатайств верующих о выкупе ценностей, проводить самую широкую замену ценных предметов малоценными, соблюдать "точный смысл декрета ВЦИК и инструкций".

На том же заседании 2 апреля 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) занималось выделением средств для ВЦИКа. Любопытно сравнить объемы этих средств с суммами, поступившими в фонд помощи голодающим: на подарок 1-Конной армии - 24 миллиарда рублей, для Объединенной Военной Школы имени ВЦИК - 15 миллиардов рублей, на выплату заработной платы рабочим и служащим ВЦИК за март - 20 миллиардов рублей, комиссии по изъятию ценностей - 5 миллиардов рублей ⁷¹. Очевидно, что приоритеты властей были не в пользу голодающих и выделенная комиссии сумма не могла покрыть необходимый для их помощи объем средств.

* * *

В конце апреля - начале мая 1922 г. кампания по изъятию церковных ценностей не была завершена. Напротив, ужесточались методы ее ведения и в целом она прошла под знаком массовых обысков и арестов. В это время проходили крупные процессы над духовенством Шуи, Москвы и Петрограда, обвиняемом в сопротивлении изъятию. В действиях властей преобладали карательные методы, а в ряде мест кампания переходила под руководство секретных троек в составе секретаря Губкома, начальника ГПО и губвоенкома. Только на некоторое время вывоз ценностей был приостановлен телеграммой ЦК РКП(б) в связи с празднованием Пасхи ⁷².

Директивы губисполкомам об ужесточении кампании были даны М.И.Калининым 3 мая 1922 г. Запрещалось освобождать храмы от изъятия, исключения допускались для храмов всех вероисповеданий только в каждом отдельном случае по специальному решению ЦК Помгол. Требовалось проверять, чтобы не утаивались в церквях дешевые предметы богослужения, изымать их и использовать для замены драгоценных. Предписывалось оставлять на церковь не более двух комплектов для богослужения: потиры, купели, кресты и др. ⁷³.

Вслед за этим М.И.Калинин 9 мая 1922 г. потребовал от представителей партийных и советских властей на местах ускорить сроки завершения кампании изъятия и предложил закончить ее к середине мая в европейской части, промедление допускалось только при наличии осложняющих работу обстоятельствах не далее, как до 20 мая 1922 г.; для Сибири последний срок - 1 июня 1922 г. Виновные в срывах срока губкомы и губисполкомы должны были привлекаться к ответственности по партийной и советской линии ⁷⁴.

В ответ на действия властей открытых противодействий наблюдалось не много. Но сопротивление не было сломлено окончательно, почти везде проявлялось враждебное отношение к властям, слышались глухие протесты против изъятия. В Орле по информации ГПУ ожидалось вооруженное выступление и власти приводили войска в боевую готовность. На фабрике Тверской мануфактуры в начале мая 1922 г. в ходе волнения на экономической почве были случаи выступления против изъятия церковных ценностей. Прошли волнения в Тамбовской губернии, Копорьевской волости Рыбинской губернии ⁷⁵.

Все возможное для спасения высокохудожественных и исторических ценностей делали сотрудники Главмузея по всей России ⁷⁶. В городе Александровске Владимирской губернии ничего не удалось изъять из местного женского монастыря, так как абсолютно все было взято на учет Главмузеем ⁷⁷. А заведующий Вязниковским уездным музеем той же губернии Николай Харламов как представитель Музейного отдела разошелся во взглядах с членами комиссии по изъятию, собиравшимися снять ризу с иконы Казанской Божией Матери XVI в., и написал взволнованное заключение в защиту декоративного убранства иконы: "разрушение этого национально-художест-венного исторического целостного памятника искусства и старины является совершенно немыслимым и недопустимым" ⁷⁸. И это только отдельные примеры.

В целом отношение Главмузея и организаторов кампании по изъятию церковных ценностей складывались сложно и разногласия между ними возникли буквально с первых дней проведения кампании. В связи с этим М.И.Калинин еще 3 марта 1922 г. подтвердил губернским и уездным властям обозначенные в пункте 6 инструкции от 23 февраля 1922 г. права представителей Главмузеев при изъятии ⁷⁹. В свою очередь возглавлявшая Главмузей Н.И.Троцкая 4 марта 1922 г. подписала инструкцию подведомственным отделам музеев "по ликвидации церковного имущества" ⁸⁰. Но конфликты не прекращались, а 6 пункт инструкции продолжал нарушаться членами комиссий и ВЦИК вынужден был вновь указать губернским властям на необходимость точного его выполнения ⁸¹.

В связи с участившимися конфликтами и недоразумениями между членами комиссий по изъятию и представителями Главмузея Л.Д.Троцкий 22 марта 1922 г. дал указания Т.В.Сапронову, М.И.Ка-линину и Н.И.Троцкой о недопустимости права последней экспертизы о музейной ценности изымаемых предметов за Главмузеем. При этом, подчеркивая величайший политический вред вандализма и невнимания к историко-художественным ценностям, Л.Д.Троцкий пообещал строго карать разрушение или порчу музейных предметов. В то же время он обрушился на музейных работников, археологов с обвинениями в их связях с "настроенными контрреволюционно" церковными кругами, призвав давать суровый отпор таким тенденциям. Свои соображения Л.Д.Троцкий предложил положить в основу соглашения с Главмузеем ⁸².

Чтобы упорядочить этот вопрос ВЦИК издал 27 апреля 1922 г. инструкцию об изъятии церковных ценностей, имеющих музейно-исторический характер. В случае возникновения разногласий между членами комиссий и представителями Главмузея о характере церковных ценностей спорные предметы должны поступать в Гохран, а представителями Главмузея направляться протест в Главмузей. Если же разногласия приобретали острый характер, то допускалась отправка предметов в Москву в Гохран при участии Главмузея для окончательной экспертизы. При этом предписывалось строго следовать всем указаниям экспертов при упаковке и транспортировке хрупких и ветхих ценностей. Если же снятие отдельных ценностей (риз, украшений) с предметов грозило разрушением целостности памятника искусства, то местные комиссии должны, не снимая такие ценности, взять их на учет и под свою охрану ⁸³. Несмотря на принятие инструкции, почва для конфликтов комиссий с представителями Главмузея оставалась, а предусмотренные инструкцией меры лишь усложняли их разрешение.

В ответ Н.И.Троцкая предложила Бюро Центральной Комиссии по изъятию свой проект дополнений к инструкции ЦК Помгол ВЦИК и Наркомюста от 23 февраля 1922 г. Проект предусматривал непременное участие представителей Главмузея при изъятии церковных ценностей; соблюдение указаний экспертов при транспортировке хрупких и ветхих предметов; не изымать ценности (ризы, украшения и т.п.), если есть угроза разрушения памятника; в случае разногласий в комиссиях на местах по определению ценности проводить экспертизу в Центре или его представителями; изъятые предметы историко-художественного значения, как состоящие, так и не состоящие на учете Губмузеев, передавать Губмузеям, а в уездах - уездным музеям; уже переданные в Гохран и Финотдел историко-художественные предметы подвергнуть экспертизе и вернуть музеям ⁸⁴. Некоторые позиции проекта Н.И.Троцкой совпадали с инструкцией ВЦИК, но у Главмузея были и более радикальные предложения. В особый список Н.И.Троцкая выделила 103 памятника православия - самых знаменитых и признанных монастырей, соборов и церквей, с требованием передать их в ведение Главмузея ⁸⁵.

Довольно внушительное вторжение представителей Главмузея в процесс изъятия церковных ценностей пресекалось высшим политическим руководством. Проект Н.И.Троцкой остался безответным. Тогда 4 апреля 1922 г. она вновь обратилась с предостережениями, телеграфировав Г.Д.Базилевичу о создавшейся "грозной опасности полного разрушения и без того малочисленных памятников древне-русского прикладного искусства, имеющих значение не только для России, но и для всего человечества" ⁸⁶.

Категорически против данной Н.И.Троцкой оценки выступили на следующий же день Г.Д.Базилевич и члены Московской губернской Комиссии по изъятию Ф.Д.Медведь, Р.С.Самойлова-Землячка и Г.М.Аркус, подстегиваемые многочисленными жалобами и доносами на музейных работников. В своем письме Н.И.Троцкой они обвиняли сотрудников Главмузея в том, что те тормозят работу и нарушают все планы, часто отстаивая неприкосновенность не высокохудожественных вещей и настаивали на устранение недопустимой волокиты ⁸⁷.

Н.И.Троцкая, обеспокоенная таким отношением к ее мнению, обратилась 3 мая 1922 г. с докладом в Бюро Центральной Комиссии по изъятию церковных ценностей. Она заострила внимание на неисполнение комиссиями по изъятию пункта 6 инструкции от 23 февраля 1922 г., предусматривающего изъятие музейных вещей только при наблюдении со стороны представителей Главмузея. Н.И.Троцкая привела примеры ужасающего вандализма, когда не только в действующих, но и превращенных в музеи, храмах изымались памятники мирового значения. Так, в Боровском монастыре - Музее Древне-Русского Искусства, несмотря на неоднократные запрещения ВЦИК, комиссия изъяла и переломала уникальные ризы ХYП в. и вывезла рукописное Евангелие 1533 г. с миниатюрами, описанное во многих научных трудах. Из Кирилло-Белозерского монастыря оказались вывезенными уникальные произведения XV-XVII вв. Угроза гибели нависла над величайшими памятниками искусства по всей России.

Н.И.Троцкая настаивала на том, чтобы изъятие церковных ценностей ни коим образом не касалось музеев. Когда же "жизненные интересы государства" потребуют пожертвовать частью музейных ценностей, Главмузей "смог бы ликвидировать эти ценности с неизмеримо большей пользой", с сохранением наиболее нужных предметов в музеях, с должной бережливостью и вниманием. В заключении Н.И.Троцкая просила окончательно подтвердить право Главмузея сосредотачивать в наиболее значительных хранилищах все музейные ценности для проведения научной экспертизы, полного учета и т.д. и дать соответствующее распоряжение о том, чтобы все эти вещи не были направлены в Гохран ⁸⁸.

Особая позиция Н.И.Троцкой определялась весьма противоречивыми факторами Она была руководителем ведомства, призванного обеспечить сохранность памятников искусства, и женой инициатора и главного организатора изъятия церковного золота. Н.И.Троцкая выступала за более выгодную реализацию конфискованных драгоценностей на нужды революции. Понимая художественно-историческую ценность церковных вещей, учитывая интересы западного рынка, она призывала не превращать произведения искусства в сплав. В то же время, подталкиваемая своими подчиненными, она твердо отстаивала право Главмузея осуществлять экспертизу изымаемых предметов, выступала против варварских методов проведения кампании. Как бы то ни было, но объективно своими действиями Н.И.Троцкая и Главмузей в целом спасали от гибели не только произведения искусства, но защищали церковь от грабежа и поругания.

Несмотря на все усилия Главмузея варварское разграбление православных храмов России продолжалось, а самой Н.И.Троцкой при-шлось давать объяснения М.И.Калинину по поводу очередной жалобы А.Г.Белобородова на действия ее подчиненных ⁸⁹.

На последнем этапе проведения кампании по изъятию церковных ценностей массовым явлением стало утаивание ценностей. В ежедневных сводках Информационного отдела ГПУ появляется даже специальный раздел "Дополнительный обзор хищений и скрытий ценностей по церквам РСФСР", который пестрит сообщениями о расследовании случаев "кражи" духовенством и прихожанами из церквей особо ценных предметов с целью их спасения. Некоторыми священниками на Урале (г.Верхнеуральск) уничтожались знаки пробы золота и серебра на предметах церковной утвари ⁹⁰. Зафиксирован факт вывоза фабрикантами г.Шуи крупных бриллиантов в Москву для продажи за границу. Вывоз и продажа шуйских драгоценностей мотивировался фабрикантами стремлением приобрести на вырученную сумму хлеб для голодающих, дабы ценности не пошли на Красную армию ⁹¹.

А.Г.Белобородов, крайне недовольный такой ситуацией, потребовал от Наркома Юстиции Д.И.Курского проведения в Ревтрибуналах дел о хищениях ценностей в самое ближайшее время. Из сообщений с мест очевидным было отсутствие общей линии на степень наказаний по данным делам, наблюдался разнобой в выносимых приговорах. В связи с этим Бюро Центральной комиссии постановило 15 мая 1922 г. обратиться к И.В.Сталину с просьбой дать ЦК РКП(б) на места директиву "о степени судебных репрессий" за кражи и за преступления, совершенные против изъятия ценностей из церквей. Одновременно А.Г.Белобородов обратился с той же просьбой к Л.Д.Троцкому. Однако И.В.Сталин переадресовал А.Г.Белобо-родова в Комиссию по антирелигиозной агитации ⁹².

Политбюро ЦК РКП(б) возвращается к вопросам изъятия 4 мая 1922 г., когда на заседании высшего властного органа страны разбирался вполне частный запрос костромских властей. В городе Варнавине Костромской губернии во время изъятия серебряной раки обнаружились покоившиеся в ней мощи преподобного Варнавы Ветлужского ХV века. Не зная, как поступить с мощами после изъятия раки, Уком и Уисполком запросили разрешения губернских властей на вскрытие мощей, а костромские власти направили запрос в ЦК РКП(б). Запрос поступил сначала к И.В.Сталину, им был переправлен Л.Д.Троцкому, который и направил его на экспертную оценку П.А.Красикову ⁹³.

Решение Политбюро ЦК РКП(б), принятое по заключению П.А.Красикова, показательно для характеристики истинных целей всей кампании по изъятию ценностей. Если бы заявления властей, так активно пропагандировавших свою заботу о голодающем народе, были искренни, то все внимание должно было бы сосредоточено на серебряной раки и ответ был бы ясен. Однако та тщательность, с которой разбиралось дело, и тот уровень, на котором оно решалось, а главное тот политический смысл, который в это вкладывался, говорит об обратном. Политбюро ЦК РКП(б) одобрило предложение П.А.Красикова: мощи церкви не возвращать, а само "вскрытие дол-жно быть обязательно рассчитано на последующее удаление так называемых мощей", которые "следует поместить, по вскрытии, в особый ящик и препроводить в Губмузей или в Москву" ⁹⁴.

На этом же заседании Политбюро ЦК РКП(б) поручило Оргбюро ЦК РКП(б) в трех дневный срок подыскать двух помощников Л.Д.Троцкому специально для работы по изъятию ценностей, ибо работы было чрезвычайно много, но главное, ей придавалось особое значение ⁹⁵. Политбюро ЦК РКП(б) дважды обращалось к этому вопросу. Сначала выделили для этого заведующего Агитпропотделом ЦК РКП(б) А.С.Бубнова, а потом заменили его на Н.Н.Попова.

Заслушав сообщение Л.Д.Троцкого о ходе кампании, Политбюро ЦК РКП(б) на заседании 4 мая 1922 г. подвело ее предварительные итоги и констатировало "крайнюю медленность и вялость" в проведении кампании, "поставив на вид" всем ее участникам ⁹⁶.

В ближайшие дни Л.Д.Троцкий вновь разразился гневными обвинениями в адрес советской и партийной прессы, ставя ей в вину то, что агитация в связи с ценностями снова "чрезвычайно ослабела и лишена необходимого руководства". Он предложил поручить одному из доверенных лиц РОСТА давать для провинциальной прессы ежедневную сводку наиболее важных и удачных статей и заметок об изъятии московской печати, поручив уделять этому чрезвычайно важному в данный момент вопросу значительную часть своих столбцов. 11 мая 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) примет на основе этих предложений постановление "Об агитации по изъятию церковных ценностей" и поручит его выполнение начальнику РОСТА Далецкому ⁹⁷.

Неудовлетворенность ходом кампании, ее темпами и результатами заставляла Политбюро ЦК РКП(б) вновь и вновь торопить власти всех уровней. Так, например, изъятие ценностей Соловецкого монастыря планировалось первоначально поручить Архангельскому Губисполкому и направить экспедицию только с началом навигации. Но когда выяснилось, что Соловки имеют постоянное сообщение с г.Кемь и Картрудкоммуной, власти забеспокоились возможной утечкой драгоценностей через этот путь. А.Г.Белобородов запросил И.С.Уншлихта о возможности не откладывать изъятие и отправить уже в апреле экспедицию на Соловки по этому пути. ГПУ предложило установить секретное наблюдение за г.Кемью, чтобы предотвратить вывоз ценностей ⁹⁸.

Надежды на захват золота церкви не оправдались. Ожидаемое количество ценностей явно не соответствовало реальным сборам и недостающие суммы власти надеялись получить во время изъятия в Москве и Петрограде.

Примечания

1. См.: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. ("Антонов-щина"): Документы и материалы. Тамбов, 1994.
2. ГАРФ. Ф.А-353. Оп.6. Д.6. Л.123-127.
3. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.27; ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.402 об., 421-424, 722; ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.11. Л.71.
4. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.721.
5. Там же. Л.126.
6. РГВА. Ф.25883. Оп.7. Д.37. Л.4 об.
7. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.30; РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.44,65.
8. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.24,53; ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.411. Л.13.
9. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.64,66.
10. РГВА. Ф.25883. Оп.7. Д.35. Л.21; Д.37. Л.8 об.-9.
11. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.67,90,91.
12. Там же. Л.68; ЦА ФСБ. Д.Н-1780.Т.29.Л.291-292 об.
13. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.83.
14. Там же. Л.89.
15. Там же. Л.69,72,75,76,84.
16. Там же. Л.68; АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.47-48.
17. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.68.
18. ГАРФ. Ф.130. Оп.6. Д.330. Л.15,34,35,58;Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.872,877; Оп.58. Д.34. Л.21,22.
19. ГАРФ. Ф.1235. Оп.39. Д.86. Л.446.
20. Там же. Оп.140. Д.59. Л.17.
21. Там же. Оп.58. Д.34. Л.18,20,40,34.
22. Там же. Оп.2. Д.45. Л.137.
23. Там же. Ф.130. Оп.6. Д.330. Л.34,35; Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.872,877.
24. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.83.
25. Алексеев В.А. Указ. соч. С.217-218.
26. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.60. Л.52,56-56 об.
27. Там же. Л.1,22,464,699.
28. РГВА. Ф.3398. Оп.2. Д.438. Л.65,68,72.
29. Там же. Л.64,66,67,70,113.
30. Алексеев В.А. Указ.соч. С.39.
31. Латышев А.Г. Указ.соч. С.158.
32. ЦА ФСБ. Ф.2. Оп.4. Д.372. Л.92 об.,301-307.
33. Там же. Л.80.
34. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.35.
35. Там же.
36. Там же. Л.35 об.
37. АПРФ. Ф.3. Оп.1. Д.267. Л.15 об.; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.27.
38. Там же.
39. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.36; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.28.
40. Там же. Л.37.
41. Там же.
42. Цыпин В. Русская Церковь... С.184-186.
43. АПРФ. Ф.3. Оп.1. Д.271. Л.42.
44. Оп.60. Д.23. 36-37.
45. Там же.
46. Там же. Л.42,51.
47. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.32-33, 90.
48. ГАРФ. Ф.130. Оп.6. Д.61. Л.117-118.
49. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.51.
50. Там же. Оп.1с. Д.59. Л.61.
51. Там же. Оп.140. Д.60. Л.717.
52. ГАРФ. Ф.1235. Оп.1с. Д.59. Л.61.
53. ЦА ФСБ. Д.Н-1780.Т.4.Л. 264-265; Т.6.Л.20-20 об.
54. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.117. Л.362; Д.Н-1780. Т.2. Л.53, 58.
55. Там же. Д.Н-1780. Т.6. Л.20-20 об.; Т.4.Л.264-265.
56. Акты Святейшего Тихона... С.192.
57. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.64-73; Козлов В.Ф. Свидетельствуют документы (Об изъятии церковных ценностей)// Журнал Московской Патриархии. 1993.N 9.С.51.
58. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н.Указ.соч.С.171-172.
59. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.50.
60. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н.Указ.соч.С.173.
61. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.59. Л.57.
62. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.49,50.
63. Там же. Л.50.
64. Там же. Л.73-74; Оп.1. Д.277. Л.18; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.31.
65. Одинцов М.И. Дело патриарха Тихона// Отечественные архивы. 1993.N 6. С.50.
66. АПРФ. Ф.3.Оп.60.Д.23.Л.73-74; Покровский Н.Н. Источниковедение... С.31
67. Там же.
68. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.71-72.
69. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.50; ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.44. Л.6.
70. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.126; Русак В. Свидетельства... С.225-226.
71. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.52,53,56; ГАРФ.Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.18.
72. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.113.
73. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.24.
74. Там же. Л.26,27.
75. РГВА. Ф.25883. Оп.7. Д.35. Л.9 об.,10 об.,15.
76. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.64-65,81-82.
77. ГАРФ. Ф.А-353. Оп.6. Д.7. Л.2.
78. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.741 об.
79. Там же. Л.179.
80. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С.162-163.
81. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.19,108.
82. Там же. Л.98.
83. Там же. Л.1.
84. Там же. Л.99.
85. Там же. Л.110-11 об.
86. Там же. Л.106 об.
87. Там же. Л.102 об.
88. Там же. Д.60. Л.660-661.
89. Там же.Д.59.Л.103 об.
90. ГАРФ. Ф.А-353. Оп.6. Д.7. Л.107.
91. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.90,101.
92. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.49,50,60.
93. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.60.
94. Там же. Л.58.
95. Там же. Л.40.
96. Там же. Л.62.
97. Там же. Л.66,65.
98. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.53.

2. Конфискация церковного имущества в Москве и Петрограде
Итоги кампании

В ходе проведения кампании по изъятию церковных ценностей Москве придавалось особое значение. Не только столица государства, но сердце православия и город сорок сороков церквей, Москва к 1917 г. насчитывала около 764 православных храмов и 74 часовни ¹. Богатства Московских храмов - уникальные произведения искусства, бесценные творения тысячелетней истории России. Тоже относилось и к храмам северной столицы - Петрограду, богатству которых не было счета. Взять их - значило взять главные ценности церкви. Кроме того от хода кампании в Москве, как полагали ее организаторы, зависел исход кампании в целом. Но тщательно проведенная агитационная подготовка в Москве не смогла изменить враждебного отношения верующего населения столицы к акциям властей. Информация ГПУ показывала, что агитспектакли подействовали слабо.

Согласно плану Губкомиссии по изъятию начинать надо было с церквей, расположенных вблизи предприятий, на которых рабочие приняли одобряющие конфискацию резолюции, чтобы их положительный пример повлиял на остальные храмы. Предварительно в каждом районе перед началом работ созывались для инструктирования уполномоченные районных комиссий, а также собрания священников для объяснения им " технического процесса изъятия" и выяснения их отношения к происходящему. В большинстве случаев духовенство отмалчивалось.

Одновременно не ослабевала шумная кампания в прессе. Каждый день результаты изъятия и сообщения об эксцессах помещались в газетах. Широко освещался проходивший в апреле 1922 г. процесс в Шуе ².

Но одной агитации явно было недостаточно. Власти понимали, что без силовых методов не обойтись. В столице власти предприняли небывалые по размаху меры по предотвращению возможных возмущений. Особенно впечатляют приказы Командующего Московского военного округа, Начальника гарнизона г.Москвы Н.И.Муралова, приводившего войска столицы в полную боевую готовность.

Постановлением Комитета Обороны г.Москвы и Московской губернии от 31 марта 1922 г. и приказами Н.И.Муралова гарнизону города при командующем образовывался особый Оперативный Штаб в целях содействия изъятию. В обязанности Штаба входило руководство всеми военными операциями, связанными с возможными эксцессами во время вывоза драгоценностей из храмов. Начальником Оперштаба назначался комендант г.Москвы Н.Яковлев. С той же целью в районах города образовывались районные комендатуры, подчиненные Оперативному Штабу. Районными комендантами назначались, как правило, Председатели Райсоветов, их заместителями - комбриги или командиры полков ЧОН, бронетанковых или других войск. Особым приказом определялся момент перехода войск в подчинение районных комендантов ³.

На время операции в оперативное подчинение комендантам передавались:

Хамовнический район - батальоны ЧОН, бронетанковая бригада и Сводная Учебная батарея;

Замоскворецкий район - 4 Московский полк Особого Назначения, 103 и 104 полки 35 Стрелковой бригады;

Красно-Пресненский район - все расположенные в районе части;

Рогожско-Симоновский район - Учебный полк МВО и 2-й Отдельный батальон ЧОН;

Сокольнический район - Учебный Телеграфно-Телефонный полк;

Городской район - 1-й полк ЧОН и 1-й Отдельный батальон войск ГПУ ⁴.

Не трудно заметить, что первым трем районам отдавалось явное преимущество. С них начиналось изъятие в Москве и от того, как оно пройдет, зависел дальнейший ход событий.

Комендантам районов приказывалось войти в тесный контакт с районными Комиссиями по изъятию ценностей и с соседними районными комендатурами, постоянно обмениваться информацией о положении в районах. В срочных донесениях в Оперштаб, представляемых 4 раза в сутки из районов, где идет конфискация, и один раз, где не идет, должны были указываться настроения населения, происходящие операции, эксцессы и т.д. ⁵.

Особым параграфом приказа определялась необходимость обязательной и самой тщательной охраны колоколен ⁶. Опыт предыдущих операций по усмирению выступлений верующих вселял властям справедливое опасение перед набатным звоном, а дальнейшие события в Москве еще раз подтвердят их.

Всего в Москве планировалось произвести изъятие в 600 церквях, по 45 за сутки. В городе функционировало 7 районных комиссий по 25 человек в каждой. На одну церковь отводилось по 14 членов комиссии и 10 человек секретной агентуры. Дежурная часть ЧОН на каждый действующий район составляла 450 человек, на остальные районы по 150. Итого, в проведении изъятия в Москве планировалось задействовать 3,5 тысячи человек ⁷.

31 марта 1922 г. комиссии приступили к работе при полной боевой готовности. Ежедневные отчеты и сводки о ходе изъятия по каждому району Москвы с кроками районов, где отмечены храмы и близлежащие предприятия с указаниями настроений их работников, отражают драматизм тех дней, рисуют картину отчаянного сопротивления народа вооруженной власти.

В первый день изъятию подлежали 6 церквей Красно-Пресненс-кого района. По сообщениям агентуры преобладало "среднее" настроение рабочих окружающих фабрик. Тем не менее, без происшествий не обошлось. Учителя соседней со Скорбященским монастырем школы с появлением комиссии распустили детей по домам с наказом оповестить о происходящем своих матерей. В результате собралось около 200 человек, по дополнительным сведениям к концу дня бушевавшая толпа достигла 1,5 тысячи человек. Только в одном районе в течение дня арестам подверглись 27 священников. Итогом дня стало: 87 пудов 35 фунтов 25 золотников золота и серебра, 27 бриллиантов ⁸.

На следующий день из 7 церквей района комиссия вывезла около 60 пудов золота. Работа протекала спокойно. Верующие собирались группами не более 50 человек. Когда в церкви Святого Духа были взяты все чаши, а одну из них было предложено выкупить, то верующими тут же было сдано вместо трех фунтов (вес чаши) шесть фунтов серебра. Комиссия не без удовольствия отметила это обстоятельство, заметив при этом, что рекомендовать такие способы обмана комиссии она не предлагает, но констатировать определенную выгоду должна ⁹.

3 апреля 1922 г. власти отобрали драгоценную церковную утварь в 31 церквях Красно-Пресненского, Замоскворецкого и Хамовнического районов. В это число входили крупнейшие православные монастыри России - Даниловский (XIII в.) - первый по времени основания монастырь Москвы; Ново-Девичий (XVI в.) - одна из богатейших обителей, где находили прибежище представительницы царских семей и где хранилась особо чтимая икона Смоленской Божией Матери Одигитрии; Зачатьевский (XVII в.) - откуда князь Пожарский вел атаку на поляков и где в начале ноября 1917 г. проходили наиболее ожесточенные битвы за Москву. Всю ночь с 3 на 4 апреля продолжалась работа комиссии в Донском монастыре, с которым связаны многие российские победы. Монастырь был заложен в память избавления Москвы от нашествия крымского хана Казы-Гирея, здесь находилась икона Донской Божией Матери, сопутствовавшая Дмитрию Донскому в его походе на Мамая. В ризнице монастыря хранились царские дары и богатые вклады: золотые сосуды, серебряные кресты, Евангелие в серебряном окладе весом в 11 ф. 33 зол., панагия с драгоценными камнями, плащаница, шитая золотом по бархату, редкие рукописные книги - Евангелие XV и XVI вв. и др. Большевики конфисковали около 300 пудов бесценных предметов, веками хранившихся в монастыре ¹⁰.

В целом день прошел для властей спокойно, не считая нескольких произведенных арестов. В Красно-Пресненском районе небольшие препятствия в работе комиссии были отмечены в церкви Петра и Павла при Сущево-Мариинской больнице, где противодействие было оказано священником и медперсоналом. Церковь Петра и Павла была построена вместе со зданием больницы для бедных архитектором Иваном Жилярди в начале XIX века. В 1831 г. у жившего при больнице во флигеле младшего лекаря родился сын - будущий писатель Ф.М.Достоевский. В революционное время церковь была закрыта, а в 1924 г. разрушен ее иконостас ¹¹. В церкви Православия у Тверской заставы две женщины пытались ударить в набат, но тут же были арестованы. У храма Рождества Богородицы на Бутырках враждебно настроенные к изъятию люди немедленно были рассеяны всадниками ¹².

Так описывали сухие сводки картину того дня: "Начинались работы в Районном Совете с 8 ч. утра. Район к 9-ти часам представляет из себя улей - масса людей торопливо расходящихся и вновь прибывающих в разные и из разных направлений... - Разгружается тара, развозятся весы, расходятся группы и команды красноармейцев, по телефону торопят опаздывающий Гохран.

Ночью были произведены два ареста - игуменьи в Ново-Девич. монастыре и попа от Николы Хамовнического, как настроенных ярко-враждебно к изъятию. К часу дня район являл оригинальную картину. Пространство возле Девич. монастыря покрыто испуганными группами верующих, в среде которых виден черный клобук монахини - как стая разлетающихся ворон, они крикливо обсуждают событие, - ждут чуда, красноармейцы с винтовками гарантируют, что "чудо" вряд ли свершится, - так как они на чеку и разоблачение будет немедленное..." ¹³.

И еще к зарисовкам тех дней. Трагикомичным назван в сводках эпизод, когда отец Макарий из Даниловского монастыря прибежал к патриарху Тихону с криками - "грабители все взяли" и наткнулся на работавшую в покоях патриарха комиссию, которая "без долгих разговоров передала отца органам ГПУ" ¹⁴.

Губкомиссиями отмечалось, что везде, особенно в крупнейших монастырях, представители Главмузея "чинят бесконечную волокиту", всячески мешают их деятельности. В противовес действиям Главмузея 3 апреля 1922 г. комиссия по изъятию церковных ценностей Московской губернии приняла решение: "Изъятие церковных ценностей, по отношению ко всем тем ценностям, которые находятся на учете Главмузея, производить в усиленном порядке" ¹⁵. Когда 4 апреля 1922 г. в Ново-Девичьем монастыре стали выгребать сокровища из ризницы - хранилища особых ценностей монастыря, Главмузей мобилизовал все силы и организовал "чрезвычайный наплыв" своих представителей в монастырь, опечатал ризницу и главный алтарь. В ризнице, помещавшейся в Смоленском храме, хранились замечательные дары царских особ: золотые кресты царевны Евдокии Алексеевны, много богатых облачений, подаренных монастырю государями, редкая по работе плащаница XVI века, похищенная поляками и возвращенная затем монастырю, и другие уникальные произведения искусств. Главный чекист столицы Ф.Д.Мед-ведь с негодование сообщал по начальству, что эксперты Главмузея Н.Н.Померанцев и В.И.Троицкий препятствуют вывозу драгоценностей. В тот же день Главмузей организовал "саботаж" в Замоскворецком районе. Только прибытие на место представителя Агитотдела МК РКП(б) заставило экспертов признать спорные вещи третьестепенными образчиками, подлежащими изъятию ¹⁶.

Всего 4 апреля 1922 г. из 43 православных церквей, в том числе Ново-Девичьева и Донского монастырей, одной старообрядческой церкви и костела было вывезено более 367 пудов различных ценных предметов. Только к 5 апреля 1922 г. закончилось ограбление Спасо-Андроникова монастыря, который славился настенными росписями Даниила Черного и Андрея Рублева. Большевикам удалось захватить 5 фунтов золота, 28 пудов серебряных монастырских предметов, в том числе серебряную раку, в которой покоились мощи первых игуменов монастыря святых Саввы и Андроника. Толпы озлобленного народа в эти дни наблюдались повсеместно. В Замоскворецком районе задержаны три студента, призывающих бросить бомбу в грабителей. Настроение духовенства, как отмечала комиссия, было пестрым - от явно враждебного до благожелательного и делового ¹⁷.

Комиссия по изъятию церковных ценностей Московской губернии в эти дни приняла ряд мер, предупреждающих беспорядки в городе. Было решено закрывать в день изъятия прилегающие к церквям рынки, чтобы избежать большого скопления народа; в 7-дневный срок провести в Московском Ревтрибунале процесс над духовенством и активно арестовывать лиц, ведущих агитацию против изъятия; провести совещания с прессой; подготовить и созвать инициативное собрание священников, выступающих за изъятие и др. В Троице-Сергиеву Лавру направили ответственных, технических работников и необходимый материал для скорейшего вывоза сокровищ Лавры ¹⁸. Одной из принятых московскими властями мер защиты от вспышек сопротивления была активная замена дорогих предметов малоценной церковной утварью со складов ¹⁹.

Самые громкие события в столице развернулись 5 апреля 1922 г. Комиссия планировала провести работу в 56 церквях (в том числе в христианско-евангелической, армянской, греческой, двух старообрядческих церквях и синагоге). Всего за день изъято около 250 пудов ценностей. Причем, основная добыча в этот день была взята в православных церквях, ибо, как отмечалось в сводках, другие конфессии отличались скромностью убранства их храмов ²⁰. Это весьма характерно для проведения кампании изъятия в целом. Хотя Л.Д.Троц-ким и была дана директива на "тщательнейшее изъятие" ценностей из Московских синагог ²¹, реально разграблению подверглись, главным образом, православные храмы, и не только в столице.

В Рогожско-Симановском районе к вечеру около 400 человек собралось у церкви святого Николая на Таганке. Частям особого назначения пришлось вести усиленную пропаганду и "распылять" толпу. Верующие Трифоновской церкви в Сокольническом районе, где из-за недостатка своих работала комиссия с Красной Пресни, постановили "лечь костьми за ценности". В этот день власти отметили для себя очень неблагоприятный симптом: рабочие фабрики "Поставщик кожевника" решили не допускать изъятия из церквей. К ним присоединились и другие предприятия столицы ²². Обстановка в городе накалялась.

В тот день драматичные события произошли у церкви Богоявления в Дорогомилове (Хамовнический район). Первые известия о Богоявленской церкви восходят к 1625 г. Затем в течение двух веков на месте деревянной строилась и достраивалась новая каменная церковь. Церковь по величине была второй после Храма Христа Спасителя и служила патриаршим кафедральным Собором, когда Успенский Собор был закрыт, а Храм Христа Спасителя отдан обновленцам. Позднее церковь служила кафедрой заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия. В ней был хиротонисан в иеромонахи будущий патриарх Пимен. В 30-е годы храм был разрушен ²³.

После умышленно затягивавшейся службы 15 человек молящихся остались в церкви и покинули ее только после долгих пререканий с комиссией. И тут то, по описанию сводок, комиссия сделала ошибку - забыла о колокольне, а красноармейцы забыли о своем главном назначении - охранять и наблюдать. Они влились в толпу и стали уговаривать людей разойтись. Но возбуждение нарастало. Раздались крики : "Бей жидов и коммунистов!" Какой-то мальчишка взобрался на колокольню и набат с новой силой возобновился. Отовсюду к церкви начали сбегаться люди и толпа увеличилась до 2-3 тысяч. Чоновцы приблизились к церкви, а представители московских властей проникли во внутрь и, выломав дверь, взобрались на колокольню. Мальчишка, звонивший в колокол, выпрыгнул на крышу, оттуда на землю. В это время из толпы раздались выстрелы. Красноармейцы избивались камнями. Картина резко изменилась с прибытием кавалеристов. В результате - 8 избитых красноармейцев и 2 раненых мальчика. Комиссия, ни на минуту не прервавшая работу в храме, вывезла в тот день ценностей весом в 14 пудов 19 фунтов 44 золотника ²⁴.

События у церкви Богоявления в Дорогомилове заставили власть ужесточить меры. Н.И.Муралов в очередной раз потребовал охраны колоколен и в приказе от 5 апреля 1922 г. обещал предавать суду районных комендантов и весь состав охраны церкви, если все же повторится набатный звон ²⁵. Когда изымали ценности в самой богатой в Замоскворецком районе церкви святых Фрола и Лавра, которая была построена в 1907 г. при Ермаковском училище на средства известного благотворителя Ф.Я.Ермакова ²⁶, взяли подписки с комитета торговцев соседнего рынка, что при малейшем намеке на сопротивление все товары будут конфискованы, а сами торговцы арестованы ²⁷.

Комиссия по изъятию церковных ценностей Московской губернии отреагировала на события 5 апреля 1922 г. залпом новых решений, принятых на заседании в тот же день. Предлагалось не посылать для охраны церквей чоновцев и евреев, чтобы не вызывать лишний раз раздражения верующих. Опыт показал, что часто организующую роль в сопротивлении конфискации церковного имущества играли учителя, поэтому решено было установить агентурное наблюдение за учителями и школами района, в котором производились эти акции. Комиссия потребовала установить охрану церквей так, чтобы не допускать ни в каком случае скопления народа и не останавливаться ни перед какими арестами. Районным комиссиям по изъятию предписывалось устанавливать на колокольне пост. В целях предупреждения организованного сопротивления весь план работ объявлялся абсолютно секретным и до их фактического начала никто не должен был знать, какие церкви подлежат изъятию ²⁸.

Особые меры были приняты ГПУ для предотвращения начинающихся в Москве волнений по типу смоленских и шуйских. 5 апреля 1922 г. на заседании Опертройки ГПУ в составе начальника СО ГПУ Т.П.Самсонова, начальника СО МГПУ М.Савватьева и замначальника Оперативного отдела ГПУ К.В.Паукера было решено в связи с событиями у церкви Богоявления возобновить работу Опертройки, создать ее Секретариат и выделить необходимый персонал для работы. По всему ГПУ, в его отделах и частях устанавливалось наряду с существующим дежурством специальное беспрерывное дежурство. Приказывалось держать наготове транспорт, за день до изъятия МГПУ информировать Опертройку о настроениях в районе, а в момент изъятия через каждые полчаса доносить о положении в данном районе ²⁹.

Принятые властями жесткие меры для подавления возможных волнений в Москве, больше похожие на действия в условиях военного положения, дали свои результаты и в последующие дни апреля чувствовалась уверенность и слаженность в работе комиссий. Эксцессов не наблюдалось. Как отмечалось в отчете Агитпропотдела МК РКП(б), духовенство в большинстве случаев к изъятию относилось пассивно, а низшее духовенство склонялось к одобрению послания патриарха Тихона, имели место случаи доброжелательного отношения к изъятию "лояльных" священников ³⁰. За два дня 6 и 8 апреля 1922 г. из 50 церквей четырех районов Москвы было вывезено ценностей весом около 450 пудов ³¹.

После некоторого перерыва, устроенного в связи с празднованием Пасхи, конфискация возобновилась 19 апреля 1922 г. в Сокольническом районе. Из 12 церквей, в том числе из Алексеевского монастыря, в котором хранились бесценные вклады XVII века царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, патриарха Филарета ³², было вывезено около 195 пудов серебра, 33 золотника золота и драгоценных камней.

Почти везде наблюдалось скопление людей, настроение которых оценивалось властями как враждебное. У церкви Покрова на Красносельской улице двухтысячную толпу, бросавшую с бранью камни в охрану, несколько раз приходилось рассеивать с помощью кавалеристов. В селе Богородском (ныне Краснобогатырская улица) у храма Спаса Преображения собралось около пяти тысяч человек. Храм Преображения был известен тем, что в нем в 1922 г. перед арестом служил последнюю на свободе службу патриарх Тихон ³³. Благодаря отчаянному сопротивлению рабочих фабрики "Богатырь" даже в 30-е годы церковь не была закрыта ³⁴.

Важная особенность в действиях протестующих против изъятия отмечена в эти дни. Чувствовалось присутствие в толпе "сорганизо-вавшихся групп", то есть организованного активного противодействия властям. Среди верующих велись разговоры о том, что разрозненные выступления не дают ожидаемого эффекта, а необходимо действовать массой. Поэтому организованные группы переходили от одной церкви к другой и выясняли обстановку. Одной из таких групп у церкви Спаса Преображения возле фабрики "Богатырь" во время окончания рабочей смены, когда рабочие покидали фабрику, была захвачена колокольня ³⁵.

На следующий день комиссии работали в 14 церквях Сокольнического и 10 церквях Городского районов. Взято более 130 пудов серебра, около 2 фунтов золота, множество драгоценных камней. Несмотря на отсутствие крупных выступлений, повсеместно оказывалось сопротивление властям. У церквей наблюдались одни и те же лица, действовавшие уже не группами, а в одиночку.

Среди собравшихся распространялись слухи, что Г.В.Чичерин из Генуи под давлением Антанты потребовал отмены изъятия, и что В.И.Ленин, якобы, уже издал соответствующий декрет, но коммунисты декрета не выполняют ³⁶. Основания для таких слухов были. Действительно, на проходившей в апреле 1922 г. Генуэзской конференции обсуждался вопрос о правах человека, в том числе и о положении верующих в Советской России. Кампания изъятия приобретала характер международного скандала. Гонения на церковь лишали Советы доверия международного сообщества. Г.В.Чичерин и НКИД не раз ставили перед руководством страны вопрос о необходимости в ближайшее время урегулировать отношения с церковью в интересах внешнеполитического реноме РСФСР. Но по этому вопросу у НКИД были серьезные разногласия с ГПУ, особенно в отношениях с Ватиканом. НКИД, понимая ту роль, которую играл Ватикан на международной арене, выступал за сотрудничество с ним. В глазах ГПУ Ватикан был центром мировой религиозной контрреволюции. На Генуэзской конференции наметилось сближение между Г.В.Чичериным и Ватиканом ³⁷. Очевидно это и породило подобные разговоры.

21 апреля 1922 г. из 15 церквей Сокольнического и 27 церквей Городского районов было изъято более 96 пудов серебра, золото, жемчужные ризы, бриллианты и другие драгоценные предметы. Собравшиеся в церкви Знамения Божией Матери прихожане решили препятствовать декрету ВЦИК вооруженной силой, но после ареста одного из агитировавших против изъятия все успокоилось и комиссия продолжила работу ³⁸.

В Городском районе изъятие было продолжено на следующий день. Всего вывезено из 27 церквей, в том числе из Казанского Собора на Красной площади, около 160 пудов серебра, 28 фунтов 37 золотников золота, драгоценные камни. В течение двух суток в Страстном монастыре комиссия взяла более 22 пудов серебра. В этот день епископ Антонин в присутствии представителей американской прессы, снимавшей фильм об изъятии, предпринял объезд церквей Никитского монастыря, церкви Воздвижения Креста Господнего и Гохрана и, позируя перед камерой, "нашел все в полном порядке" ³⁹.

Дни 24-26 апреля 1922 г. прошли спокойно. В 44 церквях Бауманского, 87 церквях Городского, 3 церквях и 3 часовнях Рогожско-Симоновского районов конфисковано еще около 700 пудов серебра, 1 пуд 25 фунтов золота.

В эти дни было произведено изъятие сокровищ крупнейших храмов России. В Храме Христа Спасителя, отличавшегося богатством своего внутреннего убранства и утвари (золоченые кресты в алтарях и рамы для икон, напрестольные золоченые кресты с эмалями, архиерейский золоченый посох, позолоченные брачные венцы и т.д.), конфисковано около 34 пудов серебра. Более 50 пудов вывезено из собора Богоявления на Елоховской улице, ставшим в 30-е годы после сноса церкви Богоявления в Дорогомилове кафедральным патриаршим Собором ⁴⁰. Из храма Василия Блаженного власти выгребли более 24 пудов серебра и около 6 фунтов золота. Около 5 пудов серебра, более пуда золота, около 100 бриллиантов и другие драгоценные предметы - изъято в часовни Иверской Божьей Матери. Из главной Кремлевской святыни - Успенского Собора было вывезено практически все золото. Всего же из храмов Кремля изъято и сдано в Гохран более 1 пуда золота, 290 пудов серебра, 259 бриллиантов, 672 алмаза и др. ⁴¹.

Изъятие в Москве не закончилось к концу апреля, как ни старались власти, а растянулось еще до начала лета 1922 г. В результате из Московских храмов за весну 1922 г. было изъято:

около 3059 пудов 28 фунтов 43 золотника 72 доли серебра;

400 серебряных рублей;

2 пуда 21 фунт 86 золотников 76 долей золота;

500 золотых рублей;

бриллиантов, алмазов и розочек 365 штук, а также много других драгоценных предметов.

В Московской губернии к этому времени конфисковано около 21 фунта золота, 1,5 тысячи пудов серебра, 30 золотников белого металла, 7548 драгоценных камней. Из 887 храмов губернии изъятие еще не было завершено в 385 ⁴².

Проведение кампании в столице сопровождалось яростным протестом населения, формы выражения которого доходили до прямых столкновений с войсками, попыток верующих применить оружие, начинавшихся волнений. В отличие от губерний, особенно центральных, где изъятие сопровождалось кровопролитными беспорядками, волнения в столице предупреждались хорошо подготовленными чрезвычайными мерами властей и моментально подавлялись приведенными в боевую готовность войсками.

* * *

Кампания по изъятию церковных ценностей в богатейших храмах Петрограда, начавшаяся 21 апреля 1922 г., в отличие от Москвы прошла относительно спокойно. Объяснялось это несколькими причинами. Лидеры большевиков, боявшиеся возможности конфликта с питерским пролетариатом и каждый раз подчеркивавшие свое особое к нему расположение, с осторожностью подходили к проведению конфискации ценностей из городских храмов. В Петрограде, где в конце XIX -начале XX вв. зародилось и окрепло реформаторское движение в церкви, глубже были обновленческие тенденции, сильнее влияние на духовенство и паству проживающих здесь лидеров - А.И.Введенского и других, и, следовательно весомее была поддержка обновленцами проводимой кампании. Предотвращение кровопролития в Петрограде стало возможно во многом благодаря попыткам митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина достигнуть договоренности с властями и убедить паству не вступать на путь борьбы.

На состоявшихся 6 марта 1922 г. в Смольном переговорах митрополита Вениамина и представителей Правления Общества православных приходов под председательством профессора Петербургского университета Ю.П. Новицкого с членами Помгола митрополит представил составленное им 5 марта 1922 г. заявление в Петроградскую Губкомиссию Помгол. В своем заявлении Митрополит Вениамин выразил протест против декрета ВЦИК. Но понимая необходимость найти разумный компромисс с властями и стремясь избежать кровопролития, он объявил, что передача ценностей на помощь голодающим возможна, но только при наличии трех условий: если все другие средства помощи исчерпаны; если пожертвованные ценности действительно пойдут голодающим; если на пожертвование ценностей будет дано разрешение Святейшего патриарха. По мнению митрополита сами сокровища, согласно святоотеческим указаниям, в его присутствии должны быть обращены в слитки, ибо "только в виде последних они могут быть переданы в качестве жертвы, а не в форме сосудов, прикасаться к которым, по церковным правилам, не имеет права ни одна несвященная рука". Выразив готовность помочь голодающим и призвав к пожертвованию, митрополит Вениамин в тоже время решительно отверг принудительное изъятие церковных ценностей, как "акт кощунственно-святотатст-венный" ⁴³.

Для успокоения верующих необходимо было, по мнению митрополита, сознание народом добровольности жертвы и участия в акте пожертвования, поэтому для достижения этой цели он предложил включить в состав комиссии по изъятию представителей церковных приходов. Заявление митрополита было принято Помголом ⁴⁴.

12 марта 1922 г. митрополит Вениамин вновь пояснил и подтвердил свои условия сдачи ценностей в письме Петроградскому Губисполкому. Он настаивал на предоставлении церкви права самостоятельной организации помощи голодающим, обосновывая это тем, что по канонам использовать священные предметы могла только непосредственно сама церковь. Если же церкви откажут в предоставлении самостоятельности, тогда она откажется от передачи священных предметов в силу канонической невозможности, но примет самое широкое участие в помощи голодающим путем сбора денег, продовольствия, вещей и церковных ценностей, не имеющих богослужебного характера, передаст властям все собранные суммы без требования какого-либо контроля со стороны церкви. Настаивая на соблюдении канонов, митрополит Вениамин подчеркивал, что при этом само дело помощи голодающим нисколько не пострадает, а лишь изменится форма помощи ⁴⁵. В случае принятия его условий митрополит Вениамин готов был предоставить на рассмотрение и утверждение властей проект церковной организации помощи голодающим. В противном же случае он отзывал своих представителей из Комиссий Помгола, ибо их участие сводилось таким образом не к благотворительности, а к изъятию. В заключении Вениамин предупредил власти, что в случае конфискации ценностей без согласия церкви, он вынужден будет осудить такой акт как кощунственно-святотатственный, за участие в котором миряне подлежат отлучению от церкви, а священнослужители - извержению из сана ⁴⁶.

Несмотря на заявления митрополита Вениамина, власти приступили к изъятию в Петрограде. Реакция питерцев последовала незамедлительно и в городе сразу же произошли выступления. Значительное скопление народа наблюдалось 15 марта 1922 г. около Казанского Собора. По сообщению РОСТА, толпа, разбившись на отдельные группы, возбужденно делилась мнениями об ожидаемом якобы прибытии вооруженных отрядов для изъятия церковных ценностей. Настроение поддерживалось ораторами "подозрительного типа" ⁴⁷. Сопротивление властям было оказано у Троицкого Собора. На следующий день 16 марта 1922 г. на Сенной площади пришлось прибегнуть к помощи конных отрядов, когда членам комиссии не удалось пройти в церковь Спаса, окруженную, по свидетельству источников, "громадной толпой" ⁴⁸.

Испугавшись возможности волнений в Петрограде, Особоуполномоченный Совнаркома Приворотский 15 марта 1922 г. запросил у Л.Д.Троцкого разрешения на применение в городе вооруженной силы. Он обвинял митрополита Вениамина в срыве якобы достигнутых с властями соглашений и предупреждал Л.Д.Троцкого, что митрополит пригрозил призвать верующих воспрепятствовать изъятию. В складывающейся обстановке Президиум Губисполкома принял решение не останавливаться перед репрессиями, так как только с помощью вооруженной силы, по мнению городских властей, можно было произвести изъятие в Петрограде. Приворотский просил дать соответствующую директиву. Однако Л.Д.Троцкий, опасаясь приме-нения вооруженной силы против питерцев, отмолчался, принял телеграмму "к сведению" и, не ответив, адресовал ее Г.Д.Базилевичу ⁴⁹.

События 15-16 марта 1922 г. в Петрограде дали повод В.И.Ле-нину обвинить митрополита Вениамина в призыве верующих к противодействию властям и открыть против него провокационную кампанию. В.И.Ленин в письме от 19 марта 1922 г. связал события в Шуе с сообщениями РОСТА о якобы "подготавливающемся в Питере сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей". Сообщения о заговоре были откровенной ложью, вполне вписывающейся в общую большевистскую схему.

Второй удар Владыке нанесли подключившиеся к травле митрополита обновленцы, лидеры которых А.И.Введенский, В.Д.Красниц-кий, Белков, А.Боярский и другие (всего 12) выступили в петроградской прессе 24 марта 1922 г. с обвинениями в адрес петроградского духовенства в контрреволюционных настроениях и с требованиями отдать все церковное имущество властям.

Обстановка нагнеталась и грозила обернуться кровопролитием. Митрополит Вениамин еще раз проявил упорное стремление урегулировать вопрос об изъятии с наименьшими для церкви потерями. 5 апреля 1922 г. между его представителями, в качестве которых митрополит благословил А.Боярского и А.И.Введенского, вероятно, вовлекая их в переговорный процесс с целью нейтрализовать раскольническую деятельность, и Петроградской Комиссией Помгол было достигнуто соглашение, основной смысл которого заключался в разрешении верующим участвовать в изъятии, учете и упаковке ценностей, а также заменять ценности на малоценные или на металл в соответствующем эквиваленте. При этом в храмах оставался необходимый для богослужения комплект малоценных сосудов, евангелие и т.п. Раки для мощей и всенародно чтимые иконы (таких особо чтимых икон, хранившихся в Петроградских храмах, было названо 7) могли быть оставлены при условии замены их другими ценными предметами. Властями определялся 7 дневный срок возможной замены. Условия соглашения вступали в силу только с момента обращения митрополита Вениамина к верующим с воззванием, текст которого требовалось согласовать с Петроградской Губкомиссией Помгол ⁵⁰.

О достигнутой договоренности митрополит поспешил сообщить петроградской пастве в своем воззвании от 10 апреля 1922 г. События, происходившие в Шуе, Смоленске, Москве, а также открытые провокации по отношению к петроградскому духовенству и, прежде всего, самому митрополиту Вениамину, заставили его несколько расширить границы допустимого компромисса ради предотвращения неизбежных столкновений. Своим воззванием он разрешил жертвовать сверх ранее сдаваемых и другие церковные ценности, "даже ризы со святых икон, но не касаясь святынь храма, к числу которых относятся: св. престолы и что на них (священные сосуды, дарохранительницы, кресты, Евангелия), вместилища святых мощей и особо чтимые иконы". К пожертвованию митрополит призвал приступить немедленно и сдать ценности не позднее 22 апреля 1922 г.. Если же власть сочтет необходимым приступить к конфискации и прочих церковных предметов, в том числе и святынь, то и тогда митрополит Вениамин настаивал "отнестись по-христиански" к происходящему, признав совершенно недопустимым проявления насилия со стороны верующих в той или другой форме, строго соблюдая достигнутые соглашения. Трудно было расставаться со святынями, на выкуп которых не хватало средств, но оставалось, по словам Владыки, только скорбеть. Вениамин настойчиво призывал идти "курсом вне политики", избегая проявлений каких-либо политических тенденций и волнений при изъятии, не давать никакого повода к кровопролитию. Он резко отмежевывался от так называемого сопротивления декрету и событий около храма на Сенной, "никакого отношения к церкви не имеющих, тем более к духовенству", выводя тем самым духовенство из-под чекистского удара ⁵¹.

В результате предпринятых митрополитом Вениамином действий изъятие в Петербурге проходило спокойнее, чем в Москве и некоторых российских губерниях. Но комиссия Помгола не соблюдала соглашения, достигнутого с митрополитом Вениамином, и вывоз ценностей из роскошных храмов Петрограда шел полным ходом.

Кампанию в Петрограде, как и в Москве, претворяло образование агитационной комиссии и десятидневная организационная подготовка, приведение в боевую готовность отрядов милиции, чоновцев и чекистов. Тщательно разработанная инструкция начальникам районных и уездных подкомиссий по изъятию в городе и губернии детально регламентировала действия членов комиссий. В частности, учитывая опыт других городов, на время операции изъятия двери храма закрывались и никто, кроме оперативной группы, не мог выйти из него. Одному из членов комиссии вменялось в обязанности охрана колокольни ⁵².

Но спокойствие в Петрограде было обманчивым. Отношение питерского пролетариата к захвату церковных драгоценностей оказалось значительно хуже ожидаемого властями. По сводкам ГПУ агитация против изъятия велась на многих заводах и фабриках - на Кожзаводе, заводах "Резчик" и "Треугольник", в Рождественском трамвайном парке и др. На химзаводе докладчику Петроградского Комитета РКП(б) не дали даже выступить ⁵³.

ГПУ предупреждало о явно враждебном отношение к изъятию интеллигенции и торговцев города. Собрание прихожан центрального района постановило ценности не сдавать, а внести деньгами ⁵⁴. Уже на подготовительной стадии было арестовано 24 человека, агитировавших против изъятия - два священника, торговцы с Сенной, студенты и другие. К концу марта 1922 г. в городе уже велось следствие по делу священников ⁵⁵.

Начало работ по изъятию в Петрограде было задержано по тактическим соображениям: недостаточностью подготовки общественного мнения и наступавшей последней неделей Великого поста и Пасхой. По этим же причинам пришлось перенести вывоз ценностей из крупнейших церквей города в последнюю очередь.

Несмотря на все попытки духовенства удержать верующих от сопротивления, избежать столкновений все же не удалось. Во время судебного процесса над петроградским духовенством назовут 14 случаев сопротивления, включая обычное при изъятии скопление возбужденной толпы, которое наблюдалось повсеместно: у Знаменской церкви, храма Святого Владимира, на фабрике Госзнака, у церкви Купеческой богадельни и др. Бурно вела себя толпа в 500 человек у церкви Петра и Павла, у Владимирской церкви число собравшихся превысило одну тысячу. 14 апреля 1922 г. двухтысячная толпа ворвалась в Ивановскую церковь, начала "бомбардировать комиссию по изъятию ценностей камнями, некоторые забрались на колокольню и стали бить в набат" ⁵⁶. В самом начале мая во время вывоза ценностей из церкви Путиловского завода толпа в 1,5 тысячи (по другим источникам толпа достигала трех тысяч) препятствовала изъятию, избиты два члена комиссии, три милиционера и два курсанта, которые отправлены в госпиталь, разогнана милиция и пожарная команда, поврежден их автомобиль. Прибывшим отрядом ЧОН путиловские рабочие были разогнаны и порядок восстановлен ⁵⁷.

В церквях Петрограда активно производилась замена ценных предметов полными комплектами малоценных, необходимых для отправлениях богослужения ⁵⁸. Когда из Александро-Невской Лавры были вывезены святыни, верующие потребовали возвращения их в Лавру в обмен на срочно собиравшиеся по всему городу драгоценности. В результате затянувшейся тяжбы власти распорядились все драгоценные камни и золото на оставленных предметах изъять без замены ⁵⁹.

Настоящая борьба развернулась между сотрудниками музеев и властями из-за российских святынь Казанского и Исаакиевского Соборов. Представителями Главмузея неоднократно предпринимались попытки уберечь от конфискации художественные и исторические реликвии православия. Эксперты Эрмитажа Романов, Удаленков и другие потребовали передачи музею большинства ценностей Соборов. При этом ими использовались мандаты за подписью М.И.Калинина, предоставляющие экспертам Петрограда право окончательной экспертизы и решения вопроса о месте хранения ценностей, просмотра всех отобранных в Гохран или фонд Помгола вещей. Обладатель такого мандата при нарушении указанных правил или в особо важных случаях имел право обратиться непосредственно к центральным учреждениям и властям.

Действия экспертов обеспокоили Особоуполномоченного СНК Приворотского, о чем он донес в Москву Г.Д.Базилевичу, предлагая "добиться распоряжения Калинина выделять для музея только отдельные характерные экземпляры, а не десятки однообразных предметов для ансамбля". Г.Д.Базилевич срочно переправил телеграмму Приворотского А.Г.Белобородову с просьбой переговорить с М.И.Калининым и дать окончательную директиву в Петроград, который в свою очередь предложил уладить дело на месте "в партийном порядке". М.И.Калинину же было заявлено, что его мандат нарушает порядок изъятия ценностей. Эксперты лишались вышеуказанных прав и могли лишь заявлять свой протест во время изъятии и тогда специальная комиссия экспертов имела право разрешить спорный вопрос. Ссылки же на инструкции экспертам Главмузея не имели никакого действия для членов комиссии и были необязательны. Что же касается Председателя ВЦИК и Центральной Комиссии по изъятию М.И.Калинина, то его "убедительно просили" впредь согласовывать все свои действия по изъятию с Политбюро ЦК РКП(б) и не подписывать без его согласия мандаты, телеграммы и директивы по изъятию ⁶⁰.

В Казанском Соборе основной спор вызвал знаменитый иконостас, изготовленный из серебра, добытого казаками легендарного атамана Платова в войне с Наполеоном. После долгих препирательств экспертов с уполномоченными по изъятию ими был направлен запрос в Москву Н.И.Троцкой, однако ответа не последовало. Тогда 16 марта 1922 г. Председатель Российской академии истории материальной культуры А.И.Васильев и Ректор Российской академии художеств Белогруда телеграфировали в Москву во ВЦИК М.И.Калинину, Главмузей Н.И.Троцкой и Наркомпрос А.В.Луна-чарскому настоятельную просьбу остановить разрушение иконостаса Казанского Собора как памятника мировой культуры ⁶¹.

Ответом властей была лишь телеграмма М.И.Калинина, направленная Петроградскому Губкому, в которой он предлагал приостановить конфискацию иконостаса Казанского Собора и раки Александро-Невской Лавры до окончательного разрешения вопроса в центре. Кроме того, он настаивал на том, что экспертиза петроградских специалистов вполне авторитетна и вывоз этих ценностей в Москву для экспертизы недопустим ⁶². Как реагировали власти на действия Председателя ВЦИК нам уже хорошо известно. Безрезультатным остался и протест видных петроградских ученых и специалистов академиков Ольденбурга и Марра. В результате 17 марта 1922 г. иконостас был разобран ⁶³.

Всего из Казанского Собора было изъято 129 пудов 37 фунтов и 20 золотников серебра. Два грузовика вывезли из Исаакия более 3 пудов 4 фунтов золота и 11 пудов серебра ⁶⁴.

Изъятие ценностей в большей части Петроградских церквей было закончено в кратчайшие сроки - к 29 апреля 1922 г. ⁶⁵. В целом на склады губфинотдела поступило более 4 пудов золотых и 1024 пудов серебряных изделий, 3690 бриллиантов. В фонд Гохрана из них передано 3 пуда золота, 665 пудов серебра, 1028 бриллиантов и 367 других драгоценных камней ⁶⁶.

Ход изъятия ценностей из петроградских храмов должен был насторожить большевиков. Несмотря на стремление политического руководства страны провести кампанию в Петрограде как можно спокойнее, опасаясь вызвать конфронтацию с питерским пролетариатом, удалось это едва-едва. В выступлениях на Сенной площади и особенно на Путиловском заводе проявилось враждебное отношение питерских рабочих к антицерковной политике большевиков. Волнения могли вспыхнуть и вооруженная сила, которую так боялись применить власти в Петрограде, могла потребоваться в любой момент.

* * *

Итоги проведения кампании по изъятию церковных ценностей подводились в мае 1922 г.

Для учета ценностей еще 22 апреля 1922 г. секретарь ВЦИК А.С.Енукидзе телеграфировал всем губисполкомам о порядке представления отчетности по кампании изъятия. Губернским властям предлагалось еженедельно сообщать в ЦК Помгол и Гохран о количестве изъятых ценностей, при этом по золоту и серебру отдельно точным весом, а по драгоценным камням поштучно. По окончании проведения изъятия в губернии требовалось сдать общую сводку. Отдельно упаковывались и отмечались в особой графе ценности, взятые в закрытых церквях, как поступающие в Госфонд. Однако при рассмотрении итогов кампании по имеющимся у нас материалам следует учитывать, что о точности представляемой в центр отчетности говорить можно лишь с определенной степенью.

Бюро Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей на своем заседании 8 мая 1922 г. рассмотрело вопрос "о затяжке работ по изъятию" и приняло постановление. Было признано, что самое удобное время для изъятия перед Пасхой упущено вследствие телеграммы ЦК РКП(б), а во время Пасхи работа по изъятию была вообще приостановлена. Кроме того, темп работ в ряде мест задерживался идущей сельскохозяйственной кампанией, а также весенней распутицей на Севере. Но в ряде губерний медленное проведение кампании было следствием "расхлябанности и неточного выполнения инструкции". Поэтому по отношению к Губкомам, задерживающим кампанию по изъятию, было предложено ЦК РКП(б) принять меры ⁶⁷. Через день Бюро Центральной комиссии представило в ЦК РКП(б) сводку о ходе работ по изъятию.

Итоги кампании выглядели следующим образом.

Первой завершила изъятие Калужская губерния, собрав к началу апреля 700 пудов ценностей. К середине месяца рапортовали Вятская губерния (400 пудов), Челябинск (8,5 пудов серебра), Нижний Новгород (50 пудов 29 фунтов серебра и 3 фунта 60 золотников золота), Барнаул (15 пудов серебра и 35 драгоценных камней) и ряд других городов ⁶⁸.

Большинство же губерний попадало в разряд отстающих. Чрезвычайно вяло проходило изъятие в Вологодской, Витебской, Рязанской губерниях. Из пятидесяти церквей Пензенской губернии собрано всего 6 пудов серебра. В хаотичном беспорядке производилось изъятие на Тамбовщине, там отмечены случаи "массовых хищений", то есть утаек ценностей и многочисленные эксцессы.

Несмотря на сочувственное отношение населения голодающих районов Поволжья к изъятию, слабо проходила кампания и мало конфисковано ценностей в Марийской области, Казанской, Астраханской и Царицынской губерниях. Не использовано было благоприятное настроение голодающих и в Уфимской губернии. Незначительные результаты кампании в этих районах объяснялись в том числе традиционным преобладанием в них мусульманского населения и бедностью убранства мечетей по сравнению с православными храмами.

На Урале позже других приступили к изъятию в Екатеринбургской и ряде уездов Пермской губерний. И хотя богатых церквей и монастырей в Соликамском, Чердынском, Сарапульском, Кунгурском, Осинском уездах было достаточно, властям не удалось взять их богатства. Количество собранного там золота было незначительно ⁶⁹.

Нерешительно проводилась кампания изъятия в Белоруссии, в Гомельской губернии, проволочка была допущена на подготовительной стадии, когда власти увлеклись проведением собраний, результатом чего было малое количество ценностей и крупные "хищения" ⁷⁰.

На Северном Кавказе и на Дону, по мнению властей, кампания проходила медленно, на Дону были крупные пропажи ценностей. Из Армении было получено заявление о том, что по мнению СНК Армении изъятие по местным условиям произвести невозможно ⁷¹. Центр получил телеграмму от представителя ГПУ на Юго-Востоке о решении Дагестанского Комитета РКП(б) не производить изъятие совершенно ⁷².

Крайне медленно проходила работа на Украине. Там было собрано всего 160 пудов серебра ⁷³. Работа тормозилась местными властями. Председатель Всеукраинского ЦИК категорически запретил отправлять ценности в Москву. Смысл запрета заключался в стремлении местной власти использовать их для закупки продовольствия голодающим губерниям Украины. Украинские власти полагали, что следовало бы установить определенный процент этих ценностей, реализация которых шла бы на удовлетворение нужд самой Украины ⁷⁴.

В целом завершить кампанию по изъятию церковных ценностей весной 1922 г., как планировало Политбюро ЦК РКП(б), не удалось. Работа комиссий продолжалась еще некоторое время, но уже не так активно, как в марте-апреле. К июню 1922 г. изъятие по губерниям центральной России можно было считать оконченным, хотя официальное подтверждение по некоторым губерниям еще не поступило, а итоговую ведомость изъятого церковного богатства Политбюро ЦК РКП(б) получило только 4 ноября 1922 г.

Всего в 1922 г. было изъято:

Таким образом, всего изъято ценностей по приблизительному подсчету на сумму немногим более 4,5 миллионов золотых рублей. Отдельно выделены отобранные у церкви антикварные вещи - 964 предметов ⁷⁵.

К апрелю 1923 г. удалось еще отобрать у церкви: 26 п. 8ф. 36 зол. золота; 24565 п. 9 ф. 51 зол. серебра; 229 п.34 ф. 66 зол. серебряных монет; 2 п.29 зол. изделий с жемчугом; 1 п. 34 ф. 18 зол. бриллиантов и других драгоценных камней ⁷⁶.

Много это или мало? Если сравнить с ожидаемыми большевиками результатами изъятия в сотни миллионов рублей и выделяемыми на проведение самой кампании сметами различным комиссиям, то цифра оказывается незначительной. Кроме того, следует учесть сложный и не всегда поддающийся подсчетам механизм оценки стоимости церковных ценностей.

Но не только пудами и рублями оценивалось церковное достояние. Его художественная ценность была неисчислимо выше. Гибли уникальнейшие произведения иконописи, ценнейшие образцы церковно-прикладного искусства, уничтожались святыни православия, национальные сокровища России. Ущерб, нанесенный русской культуре и традициям не укладывается в скупые цифры сводок. Показательно, что официальные источники не содержали художественной оценки изъятого, а официальный подход к ценностям сводился лишь к денежной стоимости и весовому выражению "презренного металла". Только когда речь заходила о возможности повыгоднее продать "товар", вспоминали о его художественно-исторической ценности.

По прежнему два важных вопроса сопровождают разговоры о церковном золоте: куда исчезли основные богатства церкви и на что были потрачены изъятые в 1922 г. ценности.

Вряд ли мы сможем точно ответить на первый вопрос. Известно лишь, что во время "неофициальной" волны изъятия, прокатившейся в стране еще в 1920 г., у церкви было отнято 7150000000 рублей, не включая изъятое на Украине, Кавказе и в Сибири ⁷⁷. Есть сведения по отдельным губерниям. Так в феврале 1922 г. чекисты Новгородской губернии сообщали в Москву, что во время проходившей в 1919 г. кампании вскрытия святых мощей в губернии было взято ценностей из некоторых церквей и монастырей на сумму свыше 1 миллиона золотом ⁷⁸. Однако подсчитать количество разграбленного и бесследно пропавшего церковного добра в годы революции и Гражданской войны невозможно.

Что касается изъятого в 1922 г. церковного золота, то для властей его реализация была одной из главных целей кампании. Поэтому власти задолго до начала кампании готовились к ее достижению и создали специальную Комиссию по реализации ценностей во главе с Л.Д.Троцким. В конце 1921-начале 1922 гг. Наркомфин заранее готовился к массовому поступлению церковного добра. А Нарком внешней торговли Л.Б.Красин, обеспокоенный невыгодностью распродажи ценностей мелкими партиями, предлагал образовать синдикат для совместной продажи бриллиантов за границу ⁷⁹.

Вопрос о создании синдиката по реализации ценностей был решен на одном из заседаний указанной Комиссии 23 марта 1922 г. При этом синдикату предоставлялось монопольное право на продажу достояния России за границу на условии обеспечения прежде всего интересов республики, читай - партии. До создания же синдиката дело реализации ценностей возлагалось исключительно на Наркомат внешней торговли ⁸⁰.

Удобным случаем для ведения переговоров по образованию синдиката с заинтересованными лицами за границей, по постановлению Комиссии, следовало использовать Генуэзскую конференцию и выезд в это время "значительного количества товарищей в условиях дипломатической неприкосновенности". Кроме того, к работе по выгодной реализации ценностей власти привлекли известных специалистов, ювелиров, таких как А.К.Фаберже, Б.Е.Масеева и других, щедро оплатив их услуги ⁸¹.

Сразу же после заседания Комиссии Л.Д.Троцкий направил присутствовавшему на заседании Л.Б.Красину записку со своими дополнительными соображениями по скорейшей продаже церковных драгоценностей. Он предполагал в течение 1922-1923 гг. получить 50 миллионов, а в 1923-1924 гг. - 75 миллионов, а также рекомендовал спешить с продажей золота, так как, по его мнению, близкая пролетарская революция в Европе "совершенно застопорит рынок ценностей", и тогда большевики не смогут выгодно реализовать награбленное добро ⁸².

Деятельность Наркомата внешней торговли по ускорению реализации ценностей не удовлетворяла власть. 4 мая 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) после выступления В.И.Ленина по этому вопросу приняло решение поставить на вид Л.Б.Красину о неисполнении обязательств еженедельно сообщать о ходе переговоров по реализации ценностей заграницей. Политбюро ЦК РКП(б) потребовало "боль-шей энергии в проведении этого неотложного дела" ⁸³.

Попытку спасти шедевры русского искусства от физического уничтожения предприняли в очередной раз работники Главмузея. Н.И.Троцкая в письме в ЦК Помгол А.Н.Винокурову от 1 июня 1922 г. обращала внимание на возможность более рационального использования предметов искусства, особенно XVIII-XIX вв., для продажи за границу. Речь шла о том, что церковные предметы, представляющие собой художественно-исторические ценности, стоили несравнимо дороже, чем произведенный из них сплав. На запрос А.Н.Винокурова по поводу письма Н.И.Троцкой о политической стороне вопроса продажи, Наркомат внутренних дел ответил, что допускает распродажу заграницу отобранных предметов искусства ⁸⁴.

Другой вариант реализации ценностей предложил Л.Д.Троцкому Председатель СНК и Нарком иностранных дел Украины Х.Г.Раковский: "заложить за границей и получить из них целевой заем на помощь голодающим или на поднятие сельского хозяйства". А.Н.Винокуров ответил, что уже решено художственно-антикварные церковные ценности, не подлежащие передаче в Главмузей, реализовать в качестве изделий за границей, а остальные запродать Наркомфину ⁸⁵.

В результате подавляющая часть изъятых у церкви в 1922 г. ценностей пошла в переплавку, а полученные с продажи суммы были потрачены на проведение самой кампании по их изъятию: агитация, техническое обеспечение, карательные операции, сверхсметные ассигнования и т.д. ⁸⁶.

Значительная доля ценностей пошла на содержание партий-ного и советского аппарата. Именно в это время сотрудникам аппарата были увеличены зарплата, различные виды довольствия и т.д. ⁸⁷. Часть золота была попросту разворована, о чем свидетельствуют прошедшие процессы над сотрудниками Гохрана.

Определенная доля средств, полученных с реализации церковного достояния, пошла на оборону республики. 16 мая 1922г. Политбюро ЦК РКП(б) заслушало доклад Л.Д.Троцкого по вопросу о кампании по извлечению ценностей. Л.Д.Троцкий предложил помимо текущей сметы военному ведомству ассигновать немедленно пятипроцентное отчисление от ценностей и предоставить ценности натурой в полное распоряжение военного ведомства для самостоятельной реализации. Л.Д.Троцкий настаивал, чтобы это отчисление не облагалось налогом и не зачислялось в смету ведомства, так как оно якобы предназначалось на мобилизационные запасы ⁸⁸.

Политбюро ЦК РКП(б) признало необходимым максимально ускорить реализацию ценностей, для осуществления чего создавалась Комиссия в составе Л.Д.Троцкого, заместителя Наркома финансов Г.Я.Сокольникова и Л.Б.Красина. О ходе реализации ценностей Ко-миссии предписывалось два раза в месяц докладывать в ЦК. Предложения Л.Д.Троцкого поручалось предварительно рассмотреть во всех деталях в двухдневный срок комиссии в составе Г.Я.Соколь-никова, А.И.Рыкова, А.Д.Цюрупы.

О том, какое важное значение придавалось этой проблеме, говорит тот факт, что на ближайшее заседание Политбюро ЦК РКП(б) 18 мая 1922 г. уже выносился доклад по итогам рассмотрения предложений Л.Д.Троцкого. А в случае несогласия Политбюро ЦК РКП(б) Секретариату ЦК РКП(б) поручалось созвать Пленум ЦК РКП(б) для того, вероятно, чтобы все таки провести эти предложения. В итоге Л.Д.Троцкий добился своего. 12 ноября 1922 г. Совет Труда и Обороны РСФСР принял постановление назначить Л.Д.Троцкого ответственным за объединение и ускорение работ по учету, сосредоточению и реализации драгоценностей всех видов, имеющихся в РСФСР, с тем, чтобы 5 % с реализуемых сумм за эти ценности поступало в Реввоенсовет Республики на усиление обороны ⁸⁹.

Обнаруженные сейчас документы, думается, отражают далеко не все зафиксированные операции. Механизм реализации ценностей и отчислений от вырученных с этого сумм был чрезвычайно сложен и его могли знать только отдельные люди, навсегда унесшие с собой тайну о судьбе церковного золота.

Таким образом, кампания по изъятию церковных ценностей 1922 г. явилась крупнейшей антирелигиозной кампанией, направленной на ликвидацию церкви, уничтожение духовенства и устранение религии из общественного сознания. Под лозунгами спасения голодающих партия накапливать собственный капитал. Карательные методы проведения кампании, главным сторонником которых был Л.Д.Троцкий, превратили кампанию в битву, в которой подавляющим военным превосходством большевики одержали верх над стихийным протестом масс.

Но проведенная ценой неимоверных усилий, кампания не достигла поставленных Политбюро ЦК РКП(б) целей. Власти не получили желаемого количества золота. Собранные драгоценности составили лишь незначительную часть от тех, на которые рассчитывал Л.Д.Троцкий. Большая часть изъятого была истрачена на проведение самой кампании, пошла на обеспечение партийного и советского аппарата и безвозвратно исчезла за границей. Удар, нанесенный в 1922 г. властями, ослабил церковь. Угроза физической расправы нависла над духовенством. Но церковь смогла сохранить свои организационные структуры, устоять перед опасностью раскола и не была уничтожена полностью.

Власти одержали куда более важную победу. Было создано условие построения агрессивно настроенного к церкви государства, что стало возможно только при пассивном участии народа и его религиозном равнодушии, ставшим социальной базой политики "воинствующего атеизма". Власти добились основного - на глазах у населения громили соборы, судили духовенство, загоняли церковь в подполье, а большинство молчало.

Подводя итоги изъятия церковных ценностей в 1922 г., не забудем о человеческих жертвах, принесенных во имя "известной политической цели". Начавшиеся весной 1922 г. процессы над православным духовенством открыли счет новым мученикам России.

Примечания

1. Сорок сороков. Том 1. М., 1992. С.7.
2. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.336. Л.80-81.
3. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.265.
4. Там же. Л.266,267,270.
5. Там же. Л.266-266 об.
6. Там же. Л.267.
7. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.151.
8. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.1; ГАРФ. Ф.5263. Оп.1. Д.54. Л.69-69об.
9. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.3-4; ГАРФ. Ф.5263. Оп.1. Д.54. Л.70.
10. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.5-7 об.,171; Сорок сороков. Том 1.М., 1992. С.218-222, 226-231, 263-273.
11. Сорок сороков. Том 3. М., 1995. С.183.
12. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.170.
13. Там же. Л.7
14. Там же. Л.5.
15. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.117 об.
16. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.7,11,13,173; Козлов В.Ф.Указ.соч.С.51; Сорок сороков. Том 1. М., 1992. С.230.
17. Там же. Л.11-16; Козлов В.Ф.Указ.соч.С.49.
18. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.117 об.
19. Там же. Д.60. Л.816 об.
20. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.17-24.
21. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.410а. Л.26.
22. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.17,19,21.
23. Сорок сороков. Том 3. М., 1995. С.376-377.
24. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.23-23об.
25. Там же. Л.268.
26. В настоящее время следов церкви не сохранилось - Сорок сороков. Том 2. М., 1994. С.404.
27. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.32.
28. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.118
29. ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.11. Л.85 об.
30. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.25-34.
31. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.336. Л.81.
32. Алексеевский женский монастырь основан около 1358 г. на Остоженке. В 1837 г. в связи со строительством на его месте Храма Христа Спасителя, обитель перенесена в Красное село. Закрыт около 1930 г. - Сорок сороков. Том 1, 1992. С.343- 345.
33. Церковь Спаса Преображения построена в 1880 г. Это один из двух последних деревянных действующих храмов Москвы. - Сорок сороков .Том 3.М.,1995. С. 78-79.
34. Там же.
35. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.35-35 об., 180.
36. Там же. Л.37-40.
37. Алексеев В.А. Указ. соч. С.220-221.
38. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.41-44.
39. Там же. Л.45-46.
40. Сорок сороков. Том 3.М., 1995. С.84.
41. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.47-63; Козлов В.Ф. Указ.соч.С.51.
42. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.336. Л.81-82.
43. ГАРФ. Ф.А-353. Оп.60. Д.11. Л.3-4; РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48 а.Л.8 об.
44. Дело митрополита Вениамина (Петроград, 1922 г.). М., 1991. С.5.
45. Русская Православная Церковь в советское время... Книга 1. С.150-152.
46. Там же. С.152.
47. Дело митрополита Вениамина... Л.28.
48. Там же. Л.30.
49. ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.373 об.
50. ГАРФ. Ф.1235. Оп.1с. Д.60. Л.72-72 а.
51. Там же. Л.70-71; Ф.А-353. Оп.6. Д.11. Л.57-58.
52. ГАРФ. Ф.1235. Оп.1с. Д.60. Л.63.
53. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л. 68,82.
54. Там же. Л.91,96.
55. ГАРФ. Ф.1235. Оп.1с. Д.60. Л.469.
56. Дело митрополита Вениамина... С.11.
57. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.82,127,136,139,160.
58. ГАРФ. Ф.1235. Оп.1с. Д.60. Л.251.
59. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С.178-179.
60. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.64-65,81-82,143; Д.59. Л.65.
61. Там же. Оп.140. Д.60. Л.117,118.
62. Там же. Оп.2. Д.59. Л.143.
63. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С.179; ГАРФ. Ф.1235. Оп.140. Д.60. Л.115,116.
64. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С.179,181.
65. ГАРФ. Ф.1235. Оп.1с. Д.60. Л.251.
66. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С.182.
67. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.68.
68. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.438. Л.107,108, 123.
69. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.53-55.
70. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.79.
71. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.53-55.
72. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.83.
73. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.53-55.
74. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.62.
75. АПРФ. Ф.3. Оп.60. Д.23. Л.76-77.
76. Русак В. Пир сатаны... С.94; Корзун М.С. Русская православная церковь, 1917-1945гг.: Изменения социально-олитической ориентации и научная несостоятельность вероучения. Минск, 1987.С.40.
77. Там же. С.93.
78. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.22,52; ЦА ФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.411. Л.3.
79. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С.165.
80. АПРФ. Ф.3. Оп.39. Д.93. Л.12; РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.21.
81. Там же.
82. АПРФ. Ф.3. Оп.39. Д.93. Л.11; РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.20.
83. АПРФ. Ф.3. Оп.1. Д.274. Л.7 об., 46.
84. ГАРФ. Ф.1064. Оп.3. Д.22. Л.88,89 об.; Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С.189-191.
85. ГАРФ. Ф.1064. Оп.3. Д.22. Л.84,85; Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С.191.
86. Покровский Н.Н. Политбюро и церковь... С.199.
87. Баделин В.И. Золото Церкви... С.187.
88. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.2. Д.79. Л.3,5.
89. ГАРФ. Ф.1235. Оп.1с. Д.140. Л.68.

Продолжение публикации монографии в следующем номере журнала.