Адам Олеарий был
известным ученым и библиотекарем при дворе герцога Голштинского. Он дважды
посетил Россию в середине XVII века в составе посольства Голштинского двора. Его
книга "Описание путешествия в Московию и через Московию в персию и обратно"
выдержала несколько изданий и стала настоящим бестселлером своего времени. Эта
энциклопедия русской жизни представляет собой ценнейший исторический источник.
"Нынешний патриарх называется Никон… Это человек лет сорока, свежий и
энергичный; он живет в Кремле в великолепном дворце, который он сам для себя
велел построить; доставляет себе все удобства, соответствующие их обычаям, живет
широко и охотно шутит. Как рассказывают, когда недавно дала себя вторично
окрестить, вместе с друзьями своими, некая прекрасная девица, пришедшая потом
принять у него благословение, то он сказал ей: "Прекрасная девица, я не знаю,
должен ли я сначала поцеловать тебя или сначала благословить"...
Патриарх,
после великого князя, имеет наибольшую честь и власть в стране. Он судья над
духовными в делах, которые не подлежат одному лишь светскому праву, ему
принадлежит надзор над религиозными делами, добрыми нравами и христианским
образом жизни; что ему при этом представится правильным, он, по усмотрению
своему, устраивает, учреждает и упраздняет, предоставляя великому князю
исполнение. В его предприятиях ни великий князь, ни вообще кто бы то ни было не
имеет права советовать, ни, того менее, противоречить ему..."
Павел Алеппский посетил Россию в 1655 году в составе посольства Антиохийского патриарха Макария. Будучи личным секретарем греческого владыки, он оставил после себя обширную книгу, в которой подробно описал свое путешествие и уделил немало страниц рассказу о русских обычаях, о политическом устройстве России и о церковных обрядах. Павел был одним из тех, кто лично видел патриарха Никона и неоднакратно был у него на приеме вместе с патриархом Макарием.
"Он великий тиран по отношению к архиереям, архимандритам и всему священническому чину, даже к государственным сановникам. Он ни за кого не принимает ходатайства. Он-то заточил архиепископа Коломны и рукоположил туда впоследствие другого. Прослышав о чьем-нибудь проступке, даже об опьянении, он немедленно того заточает, ибо его стрельцы постоянно рыщут по городу и как только увидят священника или монаха пьяным, сажают его в тюрьму, подвергая всяческому унижению. Оттого нам приходилось видать тюрьмы, переполненные такими людьми, кои находятся в самом скверном положении, будучи окованы тяжелыми цепями по шее и с большими колодками на ногах. Бояре прежде входили к патриарху без доклада привратников, он выходил им навстречу и при уходе шел их провожать. Теперь же, как мы видели собственными глазами, министры царя и его приближенные сидят долгое время у наружных дверей, пока Никон не дозволит им войти; они входят с чрезвычайной робостью и страхом, причем до самого окончания своего дела стоят на ногах, а когда затем уходят, Никон продолжает сидеть. Любовь царя и царицы к нему неописуема".
Николаас Витсен побывал
в России в 1664-1665 гг. в составе посольства Генеральных Штатов. Во время
своего путешествия он вел дневник, который по прошествии времени стал уникальным
историческим источником. Витсен в тайне от московских властей побывал в Воскресенском монастыре,
где встречался с опальным владыкой и имел честь беседовать с ним.
"...Я дерзнул тайком предпринять поездку в Новый Иерусалим, который строит патриарх…
Монастырь стоит в 10 милях от Москвы. Ночью в пути мы слышали, как жутко выли волки; они были очень близко от нас; на утренней заре мы видели лисиц и слышали пение многих птиц. Монастырь, который они называют Иерусалимом, издали похож на русскую крепость. Имеет 10-12 башен, или брустверов; расположен довольно близко от быстро текущей реки [Истры], которая теперь [с помощью искусственного канала] полностью его окружает. Вокруг вся земля разрыта и временно покрыта бревнами, рвы сухие. У ворот стоит довольно высокая деревянная башня, по их обычаю, искусно украшенная резьбой; в ней висят часы с боем; на возвышении стоят 5-6 пушек и висит оружие караульных стрельцов, их десять; царь прислал тридцать, но двадцать отослали обратно. Перед воротами монастыря большой двор, где находится гостевой дом, куда Его Преосвященство помещает тех, кто его посещает или приезжает сюда - не монахов. Там же рядом находятся кузницы, литейная для отливки колоколов, кирпичный завод, конюшни, малярии, лавки, каменотески, а также жилища для рабочих. В этот передний двор проходят через большие ворота.
Надо знать, что этот патриарх, вызвав немилость царя, самовольно ушел со службы, забрал свой священный посох и тайком уехал из Москвы. Теперь он живет далеко от Москвы в добровольной ссылке. Обо всем этом слишком долго рассказывать. Но ввиду того, что Никон такое священное и высокое лицо, царь не может или не хочет его наказать и пока оставляет ему все церковные доходы.
Поговорив с нами, он пошел наверх, где снял свое одеяние: шапку с крестом из жемчуга, ценный посох и парчовую полосатую ризу; надел подобное же, но более простое. На груди его висела серебряная позолоченная коробочка, на одной ее стороне изображен Христос на кресте; в ней он хранит знак своего сана.
Когда он шел из своей церкви, его сопровождало много попов и монахов; на всех были греческие клобуки, как и у него самого, все были в черном. Каждый, мимо кого он проходил, бил головой о землю до тех пор, пока он не прошел. Многие подавали челобития, т.е. прошения; некоторые он велел принять, другие - отклонить.
Вернувшись, он продолжал с нами беседу. Велел подарить нам пять жбанов, т.е. ведер, живой рыбы, в большинстве мне неизвестной. Сказал, что хочет прислать нам своего повара, чтобы приготовить рыбу по нашему обычаю. "Этому новичку, - сказал он, указывая на меня, - наверно, еще не нравится наша пища". Ему наговорили, что я купец, только что приехавший; я же так нарядился, чтобы быть неузнанным. На слова Никона я поклонился и сказал, что все, что Его Святейшество велит сделать, будет мне приятно.
Потом Никон просил нас посадить привезенные семена и рассаду; это и началось. Я тоже принялся за работу при нем, да он и сам участвовал в посадке и высказывал одобрение. Их неумелость и незнание были нам смешны; мы столько наговорили им о пользе этих семян и растений, что редька и петрушка получили лучшие места. Его сад был плохо ухожен, и земля неумело подготовлена, с таким незнанием дела, вряд ли лучше, чем у местных жителей; его садовники знали не больше, поэтому мы казались мудрыми земледельцами, распоряжались и повелевали в присутствии патриарха...
У этого человека нехорошие манеры, он опрометчив и тороплив, привык часто делать некрасивые жесты, опираясь на свой крест [крест на посохе]. Он крепкого телосложения, довольно высокого роста, у него красное и прыщавое лицо, ему 64 года. Любит испанское вино. Кстати или нет, часто повторяет слова: "Наши добрые дела". Он редко болеет, но перед грозой или ливнем чувствует себя вялым, а во время бури или дождя ему лучше. С тех пор как он уехал из Москвы, теперь уже 7-8 лет назад, его головы не касались ни гребенка, ни ножницы. Голова у него как у медузы, вся в густых, тяжелых космах, так же и борода."