Оставить родину и идти в места отдаленные, дикие, лишенные многих
удобств жизни для того, чтобы обращать на пусть истины людей, еще блуждающих во
мраке неведения, и просвещать светом Евангелия еще не видевших сего
спасительного света, – есть дело поистине святое, равноапостольное. Блажен, кого
изберет Господь и поставит на это служение!” – так начинается Наставление
священнику-миссионеру, написанное в 1841 году первым епископом Камчатским,
Курильским и Алеутским Иннокентием Вениаминовым1.К тому времени за его плечами были 44 года прожитой жизни, 17 из которых – “в местах отдаленных, диких, лишенных многих удобств”, среди американских алеутов и индейцев. Это сегодня найдется немало охотников пожить на Аляске, а в те времена добровольцев было не сыскать. По крайней мере, когда в Иркутск пришел из Санкт-Петербурга указ Святейшего Синода об отправке в Русскую Америку священника, то желающих не нашлось вовсе. Пришлось бросать жребий. “Счастливчик” наотрез отказался и предпочел уйти в солдаты.
И все же доброволец нашелся. Как оказалось, лучший из лучших, способнейший из способнейших, гордость и надежда местного церковного начальства – выпускник местной семинарии, новоиспеченный дьякон Иркутской Благовещенской церкви Иоанн Вениаминов. Он явился к епископу Михаилу (Бурдукову) и заявил о своем желании проповедовать Евангелие среди алеутов и индейцев. Предложение было принято с грустью и печалью – уж больно не хотелось отпускать способного священника.
24-летний Иоанн был родом из таежного села Анга, основанного выходцами из Якутского Спасского монастыря в верховьях реки Лены. Родился 26 августа (8 сентября) 1797 года, одновременно – с точностью до месяца – с Российской Американской компанией, которая станет его судьбою. Отец мальчика Евсевий, бедный пономарь местной церкви, был прикован к постели тяжелой болезнью и вскоре скончался, оставив на руках у жены четырех малолеток. Отец успел разглядеть в сынишке большие задатки и начал обучать его грамоте. Уже с пяти лет малыш читал Псалтирь, а с семи лет стал читать в церкви Апостол, был принят псаломщиком, стал зарабатывать для семьи кусок хлеба.
Сирота не остался без помощи, как это можно представить себе в наши дни, когда беспризорников в избытке и при живых родителях. Помогал дядя, брат отца, помогали всем миром и направили на учебу в Иркутскую семинарию на полное обеспечение. Каким было это обеспечение, представить нетрудно, если, по воспоминаниям святителя, он впервые отведал белый хлеб, только став священником. А во священника был рукоположен перед самым отъездом в Америку.
Годы детства Иоанна Попова, получившего как награду за отличную учебу фамилию Вениаминов в честь почившего любимого всеми местного епископа Вениамина, плохо изучены. Существовала рукопись воспоминаний самого апостола Америки и Сибири о своем детстве, но она погибла в пожаре Якутского Спасского монастыря. Зная тонкое ощущение святителем всесильного Промысла Божия, нетрудно понять, что другой попытки написать о себе он уже не предпринимал. Наверняка решил для себя, что если бумаги сгорели, то так было угодно Господу: “жаль некоторых бумаг и записок, а дела – и должны сгореть с Землею по Апокалипсису. Земля и яже на ней дела сгорят”2.
Известно, что в условиях постоянных лишений и трудностей юный семинарист учился лучше всех. В семинарии была неплохая библиотека из 12 тысяч томов. Преподавали философию, богословие, физику, арифметику, географию, историю, российскую и латинскую поэзию, грамматику, пение, немецкий и греческий языки. В юные годы он в совершенстве овладел часовым делом – мог не только починить, но и изготовить новые часы. Одни из них до сих пор идут на одной из американских колоколен. А еще он мог изготовить столь сложный музыкальный инструмент, как орган. Позднее, на Аляске, продавал их калифорнийским иезуитам, а вырученные деньги направлял на нужды своей церкви. К концу обучения в семинарии Иоанн Вениаминов был умелым столяром, плотником, кузнецом, каменщиком, иконописцем – мастером на все руки. Прибавьте сюда таежные навыки, и вы с удивлением для себя откроете, что он будто специально готовился к походной, полной лишений миссионерской деятельности. Прибавьте сюда крепкое здоровье, добрый общительный нрав, рост под два метра, неприхотливость в жизни, огромную волю, деятельный характер. Вот вам еще одно свидетельство Промысла Божия: “От Господа стопы человеческие исправляются”, – любил часто повторять владыка3.
Но об этом в то время, конечно, мало кто задумывался. Многим казалось, что все ценные задатки, плюс хороший городской приход, благосклонность начальства, любовь прихожан, благочестивая жена – залог размеренной и обеспеченной жизни.
И вот в такие эти благодатные дни светлой уверенности и надежд отец Иоанн неожиданно для всех выбирает полную лишений жизнь миссионера в неведомой Аляске, за тридевять земель от Иркутска. Да, это был Промысл Божий! Но в чем он снова проявился, что стало толчком к принятию столь необычного решения?
Существует несколько мнений на этот счет. Одни объясняют происшедшее встречей отца Иоанна с выходцем из Русской Америки промышленником Крюковым, другие отмечают душевный романтический порыв, желание пожертвовать собой за честь Иркутской епархии. Кто-то даже склонен объяснять банальной погоней за длинным рублем.
Действительно, был захватывающий рассказ промышленника Ивана Крюкова о замечательных американских туземцах – алеутах. Был душевный порыв на указ Синода. Не было лишь погони за наживой. Много лет священник вообще не получал зарплаты и при этом никогда не роптал. А его письма дочери с уговором отдать полученные ею невесть какие большие деньги нуждающимся братьям. О богатстве он рассуждал не только как монах, но и как гражданин: “Рано или поздно, – писал он 6 июля 1851 года Н.Е.Лажечникову из порта Аян на Охотском море, – люди должны убедиться, что не богатство, но довольство и изобилие плодов земных составляют благоденствие народов. И потому не станут домогаться, как некоего клада или сокровища, внешней торговли и для того жертвовать всем. Люди богатеют всегда на счет ближних своих, так что чем более единицы богатеют, тем беднее делаются многие сотни и даже тысячи”4.
Истина в другом. О загадочной Аляске он мог слышать и в детстве. Ведь в архивах компании ему удалось отыскать письмо своего отца к брату, видимо, служившего некогда на Аляске, где тот пишет в Америку о первых шагах своего малыша – Вани. Владыка при крещении получил имя Иоанн. И все же, истинным мотивом для принятия решения ехать в Русскую Америку было желание работать самостоятельно.
Вот что он писал много позднее, 2 июля 1845 года, графу Н.А.Протасову из Петропавловска: “Учить всех детей простого народа – вот мысль, которая давно меня занимает… Мысль эта родилась во мне еще в Иркутске, и я представил ее тамошнему преосвященному Михаилу (в виде проекта), который уважил ее и предписал всем градским священникам поступать по моему проекту…”. Далее автор письма с сожалением отмечает, что его собратья остались равнодушными к новшеству, не поддержали отца Иоанна, не содействовали ему. “Это чрезвычайно меня огорчало; однако Господь наградил меня за это: он дал мне желание ехать в Америку. Тогда, как я получил это желание, первая мысль моя была: вот там-то я уже буду действовать один и буду учить, когда и как хочу!”5. Здесь, пожалуй, и кроется главная причина его отъезда за океан. Он чувствовал в себе огромную внутреннюю силу и искал для нее выход. Что для такого титана губернский город и церковный приход в нем? Через несколько лет его приходом станут Аляска, Алеутские и Курильские острова, Камчатка, Якутия, Приамурье и Приморье, затем вся Россия. Сколько одаренных, откровенно талантливых людей пропадает нынче в безвестности, довольствуясь куском белого хлеба и благоустроенной квартирой? Истинные подвижники духа всегда свободны, как птицы небесные. Другие, прагматики, пополняют невостребованную Россию, уходят, как говорят горняки, в отвал.
Ровно год добирался отец Иоанн до места своего служения на алеутский остров Уналашка. Добирался не один, а с молодой женой, годовалым сыном на руках, с матерью и братом, тоже священником. Из Иркутска – в родную Ангу, где помолился на могиле отца, далее – вниз по Лене до Якутска, затем через горы и болота в Охотск, оттуда на последнем корабле – в Америку. Здесь родилась дочь. Но священник принялся за строительство храма и только через десять лет построил себе дом. До тех пор всей семьей жили в землянке.
Как не восхищаться матушкой Екатериной Ивановной, молодой попадьей! Семерых детей подарила она мужу, безропотно снося невероятные лишения походной жизни, рано умерла, совершив долгий обратный путь из Америки в Иркутск, своей смертью открыв путь отцу Иоанну в монахи и к высшим духовным званиям. Такова была ее женская судьба.
Церковный приход на Уналашке был впечатляющим по территории. Небольшие поселения алеутов располагались на побережье и по разбросанным в холодном Тихом океане островам Лисьим и Прибылова. Сюда также входили побережье залива Нортон и Михайловский редут.
До сих пор красуется и служит православным американцам храм, построенный на Уналашке отцом Иоанном. Строить помогали алеуты. В труде обучались ремеслам, языку, постигали слово Божие. Построил и открыл не только храм, но и училище, где обучались 600 мальчиков. Создал алеутский алфавит, грамматику, стал обучать грамоте детей и взрослых. Читать на родном языке умели даже старики. “Если алеуты любили и любят меня, – писал он в одном из писем, – то единственно за то, что я их учил”6.
Любовь алеутов к русскому священнику была искренней и светлой. Он так не походил на бездушных промысловиков, охотников на морского зверя, приехавших в погоне за наживой! Было с кем сравнивать. Когда в 1870 году в Москву прибыла делегация алеутов, их старый знакомый отец Иоанн был уже митрополитом Московским Иннокентием, первоиерархом Русской Православной Церкви. Они прибыли “единственно затем, чтобы полюбоваться на своего просветителя и принести поклон и признательность от своих собратьев”. Такое приветствие тронуло митрополита до слез. Он каждого благословил и поцеловал. Затем исключительно для гостей торжественно совершил на своем подворье и в Кремлевских соборах несколько богослужений. “Невозможно выразить словами, – рассказывала очевидица этого Софья Ивановна Ишутина, – с каким благоговением и смирением стояли эти алеуты в церкви, не спуская своих взоров со своего просветителя”.
Мне довелось встречать потомков тех алеутов в Якутском Никольском кафедральном соборе в сентябре 1997 года. Это были самые набожные участники проходившей в Якутске Международной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения святителя Иннокентия. В отличие от других, они старательно посещали все богослужения, прежде всего, всенощные, с радостью приняли участие в Крестном ходе по городу Якутску. Конечно, мы видели уже не тех алеутов, которых учил святитель Иннокентий. Перед нами были современные американцы, может быть, в чем-то даже более цивилизованные, чем мы, но такие же православные, почитающие русского святого. К слову сказать, они сохранили храмы, построенные Иннокентием, а у нас они оказались разрушенными. Рассказывали, что во время второй мировой войны они согласились переехать с островов на материк из-за опасности высадки японского десанта при условии, что на материк также перевезут их церкви. Желание было исполнено. Затем состоялся обратный переезд людей и их храмов. Слушаешь такое, как сказку.
Прибыв на Уналашку, отец Иоанн открыл для себя новый мир. Пытливый и деятельный по натуре, он не ограничился служебными предписаниями и помимо беспокойной, всепоглощающей миссионерской деятельности увлекся научными исследованиями. Круг интересов был огромным: этнография, лингвистика, метеорология, география, естествознание, как бы теперь сказали, экология. Не имея высшего образования, получал методическую помощь от русских ученых, прибывающих на Аляску из кругосветных путешествий, из переписки с ними. Многое черпал из книг, неустанно занимаясь самообразованием. “Вы знаете, как тяжело мыслить и не иметь, кому их открыть”, – писал он своему другу ученому К.Т.Хлебникову7. Постоянные разъезды и плавание от острова к острову помогали в сборе бесценного материала. Президент Императорской Академии наук граф Ф.П.Литке писал главному правителю Российской Американской компании Ф.П.Врангелю в Америку: “Поблагодари отца Иоанна не от моего лица, а от лица всей науки… Я твердо уверен, что он по всем отношениям мог бы быть полезнее всех своих собратьев, вместе сложенных и помноженных на десять”8.
Его земное бытие существовало в двух, казалось бы, взаимоисключающих друг друга ипостасях: одновременно – яркого ученого и ревностного служителя культа. Сегодня это – убедительный аргумент в пользу того, что перед нами – наш современник, значительно опередивший свой век. В этом смысле святитель Иннокентий разрушает самое сокровенное сомнение многих людей и утверждает, что вера и знание не исключают, а, наоборот, взаимно дополняют друг друга, становятся прочным фундаментом человеческой жизни и повседневной деятельности.
Удивительное дело, но с этим охотнее соглашаются наиболее “твердые” материалисты: ученые-естественники, исследователи “оснований мира” – физики. Гуманитарии сплошь и рядом – в числе противников веры как катализатора научного познания. По крайней мере, среди моих знакомых. Хотя еще Фрэнсис Бэкон справедливо убеждал, что “лишь поверхностное знание уводит от Бога, глубокое познание, напротив, опять к Нему возвращает”. Остается только сожалеть, что среди ярых противников веры не редкость – педагоги. Словно вера, а не безверие, калечит души их воспитанников, мешает развитию творческих начал всякой личности. Слава Богу, осуществление замысла святителя Иннокентия об открытии воскресных школ вселяет надежду на то, что, в конце концов, лед будет сломан, и невостребованный мощный, исключительно человеческий, ресурс – духовность – будет принят педагогикой в ее повседневной практике. Проблема крайностей при этом, конечно, останется, и о ней следует помнить.
О митрополите Иннокентии (Вениаминове) было написано немало книг и научных трудов. Первой, и едва ли не самой лучшей, биографической книгой стал труд И.П.Барсукова, переизданный православным Братством во имя святителя Иннокентия и благотворительной общиной “Якутский дом” в наши дни, через сто с лишним лет после первого издания9. И все равно кажется, что уже написанное за многие годы не вмещает весь масштаб личности нашего великого соотечественника. Она неисчерпаема. Можно провести отдельные крупные исследования, например, по темам: Иннокентий – священник, Иннокентий – миссионер, Иннокентий – ученый, Иннокентий – педагог, Иннокентий – лингвист, Иннокентий – этнограф, Иннокентий – естествоиспытатель, Иннокентий – церковный деятель, Иннокентий – государственный и общественный деятель, Иннокентий – механик, Иннокентий – подвижник и т.д. и т.п. Материала для исследований в избытке.
В любой из перечисленных сфер деятельности он оставил глубокий след, достаточный для одной достойной человеческой жизни, но удивительным образом выполнил все за одну, зато святую, жизнь.
Через десять лет целеустремленной исследовательской и миссионерской работы у отца Иоанна накопился огромный научный материал, а Православие дало могучие корни на огромных северных просторах. Его перевели в столицу Русской Америки – город Новоархангельск. Здесь он столкнулся с новым для себя народом – воинственными индейцами-тлинкитами (колошами). Как миссионер и ученый, часто с большим риском для жизни, он пытливо изучал новую культуру, язык, предания и традиции колошей, успешно проповедуя среди них Евангелие.
Собранный к этому времени большой исследовательский материал требовал публикации. Созрели важные предложения по расширению и постановке миссионерской деятельности. Надо было ехать в Петербург. Получив разрешение, отправился в плавание на корабле “Николай”, захватив восьмилетнюю дочь Феклу. Жена с остальными детьми отбыла в Иркутск старой дорогой – вначале по океану, затем через Якутию – по суше и по рекам. Это был ее последний земной путь…
В Петербурге священника из Америки встретили тепло. Святейший Синод был доволен результатами миссионерской деятельности отца Иоанна. Живое участие в нем принял митрополит Московский Филарет. Он предложил Святейшему Синоду назначить о. Иоанна Вениаминова начальником духовных миссий в Северной Америке. Предложение было принято, а в Рождество Христово митрополит Филарет посвятил его в протоиереи. Была оказана помощь в напечатании переводов священных книг и труда отца Иоанна “Указание пути в Царствие Небесное” на алеутском языке, грамматики алеутского языка с русско-алеутским словарем и других книг. Ученые помогли в напечатании научных трудов.
Церковь не мешала научной деятельности своего подвижника, как пытаются это представить некоторые исследователи. Невольно приходится сказать, что и сегодня, кажется, все остается, как в недавнем прошлом: мракобесы налицо, но, разумеется, не в Церкви, а вне ее. И они всячески порочат Церковь. Причем, чем дальше от Церкви, от веры, от понимания духовности как фактора деятельного и преобразующего, - тем дальше от целостного восприятия мира и тем явственнее мракобесие. Оно вылилось со страниц газет, например, при защите скандального фильма Скорцезе. Именно в ту пору воскресили слово “мракобес”, наивно полагая, что говорят не о себе, а о других. Однако мы верим, что недалек тот день, когда последние мракобесы от вульгарного материализма и циничные прагматики убедятся в своих заблуждениях, поймут, что истина – в духе. Что будущее России, ее величие и слава – в гармонии человека с Богом и природой, к чему стремился всю свою жизнь святитель Иннокентий.
Вера и знания, целостное восприятие мира, диалог, взаимодополнение, а не взаимоисключение двух философских начал – вот стержень и основание всех успехов Иннокентия Вениаминова на поприще науки и в практической деятельности апостола Америки и Сибири. “Быть христианином и быть полезным обществу – должно быть общим и всегдашним предметом и экстрактом всякого учения и всякой беседы”, - наставлял он. Для нас всех говорил.
Вера и знания, стремление послужить во славу Отечества сообщали ему творческие импульсы, давали физические и духовные силы для неустанной и продуктивной деятельности. “Его ум получил характер практический, с особым оттенком практического творчества и зиждительности. Понять потребность времени и обстоятельств, приискать средства, необходимые для ее удовлетворения, исполнить задуманное с решительностью и быстротой, разрешить затруднения и противоречия, сблизить крайности – все это составляло редкую способность его ума”, - говорил его современник, епископ Дмитровский Амвросий10.
Такой взгляд на вещи называют апостольским: он знал, что нужно людям от него и как им это дать.. Служение Иннокентия называли апостольским еще его современники – как отечественные, так и иностранные. Митрополит Московский Филарет еще в 1840 году говорил о нем: “В этом человеке что-то апостольское”. Император Николай I в декабре 1840 года заметил членам Священного Синода: “Ужели такой просветитель, равный апостолам, не может быть посвящен в епископы?” Американский священник Карл Хейль, бывший секретарем Англо-Континентального Общества, озаглавил свое сочинение: “Иннокентий Московский, апостол Камчатский и Аляскинский”. Другие его называли “русским Сельвином”, имея в виду Сельвина Лихфильдского, епископа и просветителя Новой Зеландии. В наше время звание апостола Америки и Сибири стало для святителя Иннокентия каноническим.
Ему удавалось осуществить многое из задуманного. Но ни церковная, ни научная карьера не были его целью. Почести, которыми его порой щедро осыпали, не портили владыку: “сердце его было чисто, намерения он имел всегда добрые, им не руководило ни самолюбие, ни тщеславие; искать ему у людей было нечего, рисоваться перед другими он не имел ни причины, ни цели; он являлся наружно тем, чем он был внутренне: прямым, честным, искренним, любвеобильным и благожелательным пастырем”11. И далее: “для него слово покой равносильно было слову смерть”.
Воскресшее имя святого – русского, американского, якутского, проще сказать, православного, напомнило всем, что наше предназначение на Земле раскроется наиболее полно, а труды вознаградятся сторицей, если нам удастся найти свое место не только в материальном, физическом, но и в духовном мире. Почему мы остерегаемся бросить в человека камнем, но не боимся обидеть его словом? Потому что мы знаем законы физического мира и лишь догадываемся о существовании законов в мире духовном. Первое мы познаем интеллектом и обогащаем свои знания, второе открываем опытом сердца и укрепляем свой дух, свою душу. Духовный опыт человечества значительно богаче чувственного опыта и потребность в нем, в истине, возрастает на рубеже веков, на рубеже тысячелетий.
Прочтите для себя великолепный труд владыки Иннокентия “Указание пути в Царствие Небесное”, и вам многое откроется. Написанный в свое время на алеутско-лисьевском языке, этот труд был переведен на десятки языков народов мира. В нем содержатся ясные ответы для всех, кто ищет смысл жизни.
Святитель Иннокентий написал грамматику и создал букварь не только на алеутском и других американских языках, но добился переводов Священного Писания на якутский и другие языки дальневосточной России, первым провел богослужение на алеутском, а 15 июля 1859 года – на якутском языках. В этом году в Якутске отметят 140-летие этого важнейшего культурного события.
То было время великих географических открытий. Сведения о новых землях и новых народах стекались в культурные центры Европы. В общественном мнении рисовалась картина несметных земных богатств и проживающих за морями диких, зачастую кровожадных народах.
Отец Иоанн разрушил устоявшиеся стереотипы. К удивлению многих, он с сердечной теплотой говорил о неведомых народах. Непривычно было слышать, что “все так называемые дикие, гораздо-гораздо лучше весьма многих, так называемых просвещенных, в нравственном отношении”. Рассказы священника желали послушать не только Император и его семья, столичная знать, но и священники, ученые. После публикации труда “Характеристические черты алеутов, обитающих на Лисьих островах”, появилась рецензия, в которой отмечалось: “Эта статья дышит патриархальным благородством, отеческой любовью почтенного пастыря отца Иоанна Вениаминова к своей полудикой пастве. Он как будто гордится благородными чертами характера алеутов, хотя и сознает их недостатки”.
Он переехал из Петербурга в Москву, чтобы приступить к напечатанию своих трудов. Венцом его творений стал объемистый труд “Записки об островах Уналашкинского отдела”. В первый том включены подробные описания природных условий островов и общие сведения о жителях, во второй – обстоятельная монография об алеутах Лисьих островов Алеутской гряды. Третий, дополнительный, том содержит более краткое описание ахтинских (западных) алеутов и индейцев-колошей. Кроме того, в московских журналах были опубликованы “Мифологические предания и суеверия колошей”, “Население русских владений в Америке и разделение его”, “Способности и браки алеутов”, “Состояние Православной Церкви в Америке”.
В библиотеках и архивах США современные исследователи находят множество других ценных материалов, не известных в России. Остается надежда, что когда-нибудь появится возможность у россиян прикоснуться к этим сокровищам. Ведь архив Иннокентия, после продажи Аляски, целиком остался в Америке. И слава Богу, - цел остался.
Научные труды неизвестного священника из русских колоний в Америке вызвали большой интерес и заслуженную похвалу авторитетных ученых, стали по праву классическими, единственными в своем роде. По объективности и историзму они не теряют своей ценности и в наше время. Имя святителя Иннокентия с уважением называют в научных центрах Нового и Старого света.
Именно в Москве застало его известие о кончине супруги – матушки Екатерины. Отец большого семейства, Иоанн, замер от удара судьбы. Митрополит Московский Филарет, с первой встречи полюбивший “американца”, принял самое горячее участие в его дальнейшей судьбе. Император Николай I, императрица устроили детей в престижные воспитательные дома за государственный счет, а митрополит Филарет стал готовить отца Иоанна к пострижению в монахи и дальнейшему служению Церкви в Америке. Из Петербурга на Аляску отъезжал уже епископ Иннокентий, принявший это имя в честь свт. Иннокентия Иркутского. Впервые он пересекал Россию с запада на восток, чтобы позднее вернуться обратно уже митрополитом Московским. Но для этого надо было прожить в неимоверных трудах и заботах еще 30 лет…
Торжественную встречу епископу устроил Иркутск. Верующие
ликовали: ведь пятнадцать лет назад они провожали навсегда в гибельный край
молодого священника, забыли-затеряли его, а теперь встречали преосвященного –
епископа. И в ту пору никто, конечно, не предполагал, что будет еще одна
встреча, но уже с главой всей Русской Православной Церкви. Среди встречавших в
родном Иркутске не было самого дорогого человека – жены Екатерины. Владыка
Иннокентий сам пришел помолиться на ее могилу, чтобы снова, но теперь в
одиночку, отправиться на Аляску.Новые хлопоты в сане епископа отвлекли его от научной деятельности. С тех пор Владыка Иннокентий оставил систематические научные исследования, целиком посвятив себя церковным делам. Его земляк, яркий советский ученый А.П.Окладников, впоследствии очень сожалел об этом. Он с горечью говорил, что Церковь отняла у российской науки выдающегося ученого. Однако можно было бы утверждать, что в противном случае наука бы отняла у нашего народа великого апостола веры, святого. К тому же, Окладников, прошедший советскую выучку, не понял, что ученым св. Иннокентий стал благодаря вере. И в дальнейшем владыка Иннокентий не мог умертвить в себе пытливого исследователя, он и в облачении епископа развивал науку, переводя на языки северных народов Священное Писание, создавая алфавиты и грамматики, буквари, открывая новые школы. Знание и вера всегда соседствовали в нем – знание стояло на прочном фундаменте Богопознания. Печалиться надо о том, что ученые подчас являются противниками веры, зачастую опускаясь до вульгарного материализма, снижая уровень и обедняя результаты своих исследований.
Он находился в постоянных разъездах, поставив перед собой цель побывать во всех приходах на своей необозримой территории. За период с 26 ноября 1842 года по 3 апреля 1843 года, например, отправившись с острова Кадьяк, он преодолел путь около 15 тысяч километров. В поездках 1846-47 гг. проехал около 27 тысяч километров. И вся территория наполнилась светлой духовной жизнью. Уже в то время он стал легендой.
Кто из современных путешественников способен на такое? Секрет, видимо, кроется в том, что одни ходят по земле во славу Божию, другие гоняются за призрачной славой.
В 1852 году к его епархии присоединяется необозримая по территории
Якутская область. Он переезжает в Якутск, а после присоединения Амурской области
и Уссурийского края – в Благовещенск. Собственно, он и стал основателем
Благовещенска. Стареющий архиепископ продолжал свой земной путь к людям по
Амуру, Лене, Тихому океану. В Благовещенске его застала весть о назначении на
Московскую кафедру – первым духовным лицом Русской Православной Церкви.Опыт подсказывал ему, что Господь ведет его по жизни и что все от Него. Ослепший в конце земного пути, владыка Иннокентий продиктовал свое завещание: “Дайте знать, чтобы при погребении моем речей