Осмыслить и сохранить богословие в третьем тысячелетии

-          Вильям Владимирович, на конференции Вы выступали как преподаватель Академии народного хозяйства и государственной службы Новосибирска или Москвы?

-          Уже отмечалось, что Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации - одна из самых крупных образовательных организаций Европы, она имеет большую филиальную сеть - её филиалы есть почти во всех субъектах России. В свое время, в период реорганизации системы, была утверждена программа развития Академии, в которой вкралась фраза: «Оптимизировать территорию Российской Федерации под потребности академии» (в этой шутке есть и доля правды).

Академия - это крупнейшее образовательное учреждение, которое отвечает за подготовку кадров в сфере управления - государственного, муниципального, а также и в отраслях народного хозяйства. Хотя в гражданско-политической, политэкономической жизни страны многое изменилось, но принципы универсализации, стандартизации никто не отменял, так что сфера управления и подготовка кадров - стратегические задачи воспроизводства общества. Занятым в этой сфере важно знакомиться с достижениями коллег и теми новациями, которые нарабатываются на региональном уровне - вот мы и взаимодействуем. Данная конференция является одной из таких форм, инструментом, обмена, благодаря которому я имею, в том числе, удовольствие побывать в Сибири - посмотреть, как на деле здесь все устроено и чем живут люди, какой потенциал имеет регион и какие могут быть перспективы, что еще возможно здесь сделать.

-          Вильям, если позволите: меня интересует вопрос, касающийся стандарта по Теологии.

-          Да, конечно - утвержден не только образовательный стандарт по Теологии, но также утвержден и паспорт научной специальности. Так что мы можем поговорить об этом подробнее.

-          Если он будет реализовываться, то будут необходимы и преподавательский состав, и сопутствующая научно-методическая база... Вы, как человек

имеющий отношение к специальности «Религиоведение», принимали участие в разработке этого стандарта?

- Нет, я принимал активное участие лишь в консти-туировании религиоведения, имею небольшой опыт развития религиозного образования, включая элементы его системы, - это было в 90-е годы; становление же Теологии и системы теологического образования - это удел все же религиозных организаций, и ведущую роль здесь играет команда Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Наша Академия и ее базовая кафедра - кафедра государственно-конфессиональных отношений - мы последовательно выступали за введение Теологии в перечень научных специальностей, конституирование этой отрасли. Посудите сами: религиоведение есть, а теологии нет, и это при том, что религиоведение изучает те представление о Боге (богах), отношениях (диалоге) человека и Бога, которые формируются в рамках религиозных традиций и культур. Очевидно же, что если нет теологии - уникального научного объекта, то и религиоведение, и философия науки, и многие иные разделы отраслевой науки, изучающие религиозные феномены, вряд ли могут быть, и состояться как научное знание. Так что Теологии, как науке, непременно быть, если мы признаем, что есть такой феномен бытия человека, как его религиозная жизнь, религиозная сфера.

В последние годы я не перестаю обращать внимание коллег на уже ставший непреложным факт: в России религиозная сфера закончила свое формирование - мы более не видим в ней особой динамики - количественные показатели давно стабилизировались; сейчас мы в основном фиксируем качественные изменения - расширение и совершенствование форм работы с населением и гражданско-государственными институтами, наращивание культурно-идеологического и социально-политического потенциала и т.п. Все это закономерно требует изменения качественно-количественных показателей в аспекте воспроизводства системы, а это ничто иное, как характеристики профессиональной среды - ее научный потенциал, повышение квалификации кадров и т.п.

- Если позволите уточнение - Вы имеете в виду динамику религиозной жизни и сферы в пост-советский период?

- Да, конечно, я говорю именно о динамике восстановления религиозной системы после смены государственно-политического строя, общественно-политической формации в целом. С точки зрения основных параметров системы, религиозная система в России восстановлена - общество определилось в своих религиозно-мировоззренческих предпочтениях - появилось даже близкое к нормативному понятие «традиционные религии», маркирующее православие (христианство), ислам, буддизм, иудаизм, но главное - каждая из бытующих в России религиозных традиций восстановлены: институционализированы и довольно устойчивы их структуры, а многие, как, например, Русская Православная Церковь и иные христианские конфессии, имеют высокого порядка централизацию.

Поскольку система есть, а структурные элементы ее довольно устойчивы, то самое время обеспокоиться ее совершенствованием - повышением качества, эффективности функционирования и воспроизводства. А для воспроизводства, естественно, нужны инструменты.

Как бы долго и много мы не рассуждали о разном и важном, никто не будет оспаривать, что традиция и наука - два крыла, которые определяют место и обеспечивают роль в будущем. Так и с религиозной сферой - без теологии она обречена оставаться суеверием, как без философии и научного знания любое мировоззрение - эклектичное мракобесие, никак не способствующее примитивно организованному сообществу достичь уровня цивилизации. Также никто не будет оспаривать, что опыт повседневности и его закономерности нужно осмыслять, нужно уметь эффективно управлять процессами, а также и реагировать на вызовы времени и прогнозировать будущее. И как все это делать, если для этого нет специального ресурса - научно удостоверенного знания, инструментов? Очевидно, что Теология - один из таких инструментов - специализированное знание с соответствующим методологическим аппаратом, который должен быть детально разработан, если общество желает иметь высокий уровень безопасности.

Рассуждая о безопасности, мы четко понимаем, что всякое качество обусловлено уровнем стандартов и требований к их обеспечению. Когда многое в нашей жизни формализовано и стандартизировано, возможно ли это распространить и на такую деликатную сферу как религиозная? - Вполне, если мы согласились считать ее стратегической и базовой (фундаментальной). Но при этом нужно быть предельно аккуратными и осмотрительными именно из-за специфики природы этой сферы - ее аксиолого-аксиоматических (ценностных) начал, от стабильности которых зависит устойчивость человека и общества в целом.

Кроме того, данная сфера все еще остается предельно политизированной - не только не удается преодолеть ее идеологизацию, а в последнее время наметилась и крайне опасная тенденция - криминализация за счет борьбы с экстремизмом, нетрадиционностью и инакомыслием.

Как видим, сложнейший комплекс проблем приходится на период институционализации Теологии при невнятности подходов к конституированию ее как отрасли знания и определения задач на среднесрочную перспективу.

- В связи с этим вопрос: насколько этот стандарт укоренен в традицию нашего богословия?

- Думаю, никак.

- Но ведь стандарты и модели существуют не только у нас, но и в мире. Вне зависимости от времени признания Теологии наукой есть же традиции?

- Все науки родом из философии - с этим мало кто будет спорить, но при этом кто-то считает философию царицей наук, кто-то - теологию, а я, например, религиоведение, поскольку именно оно способно учитывать инварианты видов систем, оказываясь при этом вне пределов этих систем.

Мы можем углубляться в историю науки и специфику способов познания: многие как в прошлом, так и теперь правильно полагают, что в мире все давно известно, а мы лишь заново перетасовываем известные факты с учетом новой конфигурации пазлов - смыслов. Мы должны понимать, что реальность по большей части зависит от того, что мы хотим в ней увидеть и как будем учитывать не только наши желания, но и условия их возникновения; важно еще и то, как мы будем совмещать нашу реальность с действительностью, частью которой мы являемся. Фантазировать о замках, создавать замки и эксплуатировать их - все это не однопорядковые явления, хотя все они в нашей власти - элементы нашей жизни: у кого-то они уже есть, кто-то о них лишь грезит, а кто-то давно разрушил их за ненадобностью.

Россия - та из стран, народ которой скор на самые отважные эксперименты, он долго терпит, но быстро запрягает, неприхотлив к условиям, но если уж вошел во вкус, так до предела - чтоб больше ничего и никак не хотелось, и не напоминало...

Так и с религией - сейчас это наше ВСЁ, а еще вчера - если ты с серьезным лицом сказал о своих религиозных чувствах, твое место, в лучшем случае - психиатрическая лечебница, а так - тюремная камера.

Сегодня нам очень нужна теология, которой в нашей отечественной традиции почти никогда не было. При этом у нас есть довольно неплохо разработанное религиоведение, но оно нам не надо, поскольку у него якобы дурное прошлое - оно атеистическое. Что такое атеистическое религиоведение понять невозможно (как атеистическое?), поскольку наука в отличие от мировоззренческих установок не может быть теистической или атеистической - она рационалистична, критична, фальсифицируема и т.д. Но если так, то зачем вам нужна теология как наука, если критерии научности вы при этом отвергаете? А можно и еще категоричнее поставить вопрос: может ли быть теология атеистической, если она - наука?

Это лишь маленький срез тех «треволнительных» проблем, которые реально дискутируются - не дают покоя широкой научной общественности и, безусловно, тем, кто пытается формировать политику в этой сфере и участвовать в политиках более высокого уровня.

Если по сути, то у религиоведения и теологии довольно серьезное, если не сказать категорическое, расхождение в объектах исследования, хотя отдельные элементы совпадают - например, институциональные формы религиозности и роль религии, религиозного фактора в социальности, а вот предметные области оказываются сближены настолько, что многие не видят особого в них различия как это бывает у неспециалистов, не способных отличить философию культуры от культурологии, или политологию от социальной философии.

В этой связи возникает несколько крупных блоков проблем - проблемы классификации знания и структуры отрасли.

Да, очевидно, что продукты научного производства должны быть определенным образом классифицированы - можно это делать по объекту или предмету исследования; в любом случае такая классификация окажется довольно сложной - разветвленной и многоуровневой системой. Нужно решить, что будет удобнее при использовании нарабатываемого знания - его идеологическая функция или академическая эффективность. Если идеологизация, тогда в основу внутриотраслевой классификации будет положен религиозный/конфессиональный принцип - мы получим в структуре этой новой отрасли, с учетом отсутствия четких родо-видовых признаков и принципов типологии и классификации, немыслимое количество подлежащих учету религий, а внутри их - множество научных специальностей, соответствующих видам богословия конкретной религиозной традиции, которые в итоге неизбежно будут сближаться с отраслевым знанием на уровне междисциплинарных связей и приведут к хаосу. Если же эффективность, тогда в основу отраслевой классификации будет положен принцип предметности, который в логике «общее - частное» предпишет аккумулировать весь спектр религиозных явлений в объеме видового (религиозного) разнообразия - всей палитры религиозных традиций мира, никак не ранжируя эти традиции по степени важности/ ценности. В этом случае мы можем получить довольно стройную систему отрасли науки, архитектура которой изначально опирается на межпредметные связи, а всё многообразие религиозных феноменов конкретных религиозных традиций образуют единый класс предметов, как полученных в рамках конкретно-научного подхода соответствующим методологическим аппаратом.

Вторая проблема - отраслевая демаркация, которая в научном знании проходит исключительно по предметной области.

В отечественной традиции религиоведение как наука о религии(ях), сфере религиозного (религиозных явлениях) и роли религии в социуме (социальных функциях религии) сформировалась как междисциплинарная отрасль - исторически входит в отрасль философских наук, которые исследуют наиболее общие закономерности, фундаментальные вопросы бытия - вопросы о мире и человека, включая и его место в нем. Да, можно рассуждать о религиоведении как некой метанауке, поскольку она не может существовать без или вне конкретно-научного знания - исторических, социологических, психологических, этнографических, литературоведческих, политологических, канонико-правовых знания, описывающих конкретную религиозную традицию. Да - это известные претензии постмодернистского интеллектуализма, выдвигаемые к любому обществоведческому концептуализирующему знанию - знанию о наиболее общих закономерностях развития человека/общества, в особенности к философии, низводя ее до мировоззрения или модернизированных мифологем. Но вместе с тем, всякая теология как теоретическое знание, формируемое в рамках конкретной религиозной традиции, при последовательной разработке методологического аппарата и межотраслевом взаимодействии, придет к обобщениям философско-методологического порядка, формируя свою собственную философию теологии или философскую теологию. Таким образом, Россия в своем опыте строительства Теологии как отрасли с очевидной неизбежностью должна будет генерализовать/систематизировать накапливаемое в отраслях, изучающих религиозные явления/феномены, знание о религии - сохранять его распыленным по отраслям, генерализируя в философской подотрасли - религиоведении, или же создать самостоятельную отрасль - Религиоведение / науки о религии (Religionswissenschaf, la science de religion, science of religion, Religious Studies), в которой центральное место закономерно будет занимать теология со всем ее сложно структурированным родо-видовым знанием - богословием различных религиозных традиций, а также и сопутствующие подотраслевые разделы - истории, географии, социологии, политологии, культурологии, антропологии, психологии религии и т.п.

Сказанного вполне достаточно, чтобы понять уровень неопределенности, с которым столкнулось общество после принятия решения о признании Теологии в качестве научной специальности и введя ее в систему профессиональной подготовки. С каждым годом уровни рисков будут все более ощущаться, поскольку структура воспроизводства профессиональных кадров, их аттестация, производство продуктов интеллектуального творчества будет требовать логически выверенного, четкого учета и контроля.

На данном, начальном, этапе институциализации отрасли это не так ощутимо, поскольку в рамках содержания образования (перечень компетенций, наполнение учебных планов по направлению подготовки различного вида учебными дисциплинами) все проблемы можно компенсировать за счет междисциплинарных связей, но вопросы обеспечения профильных, специальных учебных дисциплин детально разработанными учебниками и учебными пособиями - это серьезная проблема, во многом связанная с тем, как структурировано отраслевое знание. Эта проблема проявила себя во всем масштабе даже на уровне создания Паспорта научной специальности «Теология», который во многом дублирует Паспорт специальности «Религиоведение».

Насколько критична ситуация - дело вкуса в оценке. На мой взгляд, это естественный и закономерный процесс на этапе перехода от институционализации к консти- туированию отрасли, на котором, по мере нарабатывания опыта отраслевого производства, происходит не только уточнение конфигурации самой отрасли под нужды практики и особенности производства, но и совершенствуется понятийно-категориальный аппарат, взрослеют акторы и развивается их корпоративная культура - расширяются ее горизонты, и она перестает быть узкопартикулярной и агрессивной. Здесь нет ничего нового - так проходило становление каждой новой научной отрасли.

Да, богословская традиция на Руси куда более древняя, нежели традиции академической учености, но так уж сложилось, что в России именно Теология стала самой молодой и в академическом смысле наиболее слабой и уязвимой. Этому есть множество причин, среди которых в том числе отсутствие практики вырастания университетов из монастырей, сугубое внимание в Духовных школах к формированию опыта послушания, а не академической учености, практике пастырского богословия и катехизации, а не научным изысканиям и мировоззренческим диспутам; даже те высокие достижения академического богословия, что сформировались к концу XIX - началу ХХ в., на корню были уничтожены в период революционного лихолетья и последовавшей за ним эпохой безбожного социализма; да и собственно факт, что Россия до сих пор не имеет на национальном языке полного свода патристических текстов, говорит о себе ярче всех иных фактов вместе взятых...

Как видим, сегодня мы оказались в условиях, когда нужно сразу решить весь комплекс сложнейших проблем, усугубленных еще и тем, что Россия - мультрели- гиозная и полиэтничная страна, укладные особенности которой довольно сильно разнятся при движении с севера на юг и с запада на восток.

Развивалось ли богословие? Да. Развивалось на уровне мысли. Но оно не было таким, как в европейской традиции, не перешло на уровень высокой академической традиции, когда богословие и теология обслуживают само научное знание о системе. Почему так произошло? По той простой причине, что в русской религиозной традиции богословские школы были отделены от университетов. Были созданы Московская Духовная Школа, потом Петербургская, далее Киевская. Таким образом, семинарии оказались несвязанными с университетами, академическим знанием.

- Вы упомянули о специфике условий, в которых развивались богословские традиции на Руси - Вы имеете в виду влияние реформ Петра Великого?

- Нет, это куда более сложные проблемы, уходящие в глубь веков.

Да, мы могли бы иметь коренную, автохтонную богословскую академическую традицию, чем-то напоминающую европейскую, если бы в стенах наших монастырей выросли университеты, а не только ремесленные школы. Но такие попытки предпринимались, например, в эпоху Патриарха Никона, правда, очень скоро, с окончанием его эпохи, случились необратимые для всей русской цивилизации перемены - мы не успели пройти свое высокое средневековье, не успели доформировать свой национальный тезаурус культуры, сделали инокультурные и инославные прививки со всеми вытекающими из этого факта известными следствиями. О богословии можно сказать лишь одно - в массе своей оно ориентировалось на обслуживание хозяйственных укладов.

- Я бы сказал, что не только хозяйственная, но и аскетическая школа существовала. Традиционно это связанно с Афоном.

- Да, безусловно, но все это - практическое богословие, притом богословие весьма далекое от артикуляции и развития понятийно-категориального аппарата, на котором говорит ученость, не менее эффективно погружаясь в умное делание и «снимая» его ради пользы и возвышения многих иных, далече от старца-подвижника сущих.

Сегодня, глядя на опыт строительства наших монастырей - богословие в камне, опыт нашего иконописания - богословие в красках, опыт нашего пустынножительства и исповедания веры на северах - евангелизации, а в современных условиях - и реевангелизации, мы пытаемся не только его понять, но и себя приобщить к этой истории и традиции. Нам вновь открывается не только опыт благовестия, но и богословствования, не так ли?

-    Без сомнения.

- Богословие многогранно - есть и практическое, и мистическое, то есть чувственно-интуитивное, есть и формализованное в иконе или тексте. Его нужно уметь создавать, уметь постигать, уметь транслировать - нужно иметь этот мир и уметь его передать тем, кто идет вслед уходящим в вечность - передавать новому миру, новым поколениям, которые входят в жизнь, в церковь и воцерковляются.

На мой взгляд, задача современного этапа, - опираясь на многообразие накопленного опыта, четко формализовать запрос времени с учетом вызов. (Безусловно, есть проблема и в том - что мы понимаем под вызовами и каким мы пытаемся увидеть будущее.)

На конференции упоминалась идея «Третьего Рима»; вообще ее часто вспоминают в последнее время. Эта религиозно-политическая идея, возникшая в церковной среде - высказанная монахом Филофеем в первой трети XVI в., имела большое значение для внутригосудар

ственных целей. Но в XVII в. Патриарх Никон говорит ей «нет», поскольку жизнь должна устраиваться сообразно законам духа, а потому Московия - это не столько Рим, сколько Иерусалим - Новый Израиль. И мы видим, как согласно этой установке начинает трансформироваться реальность - даже внешняя политика все более и более приобретает экклесиоцентричный характер.

Мир завтрашнего дня формируется сегодня - нашими представлениями и чаяниями. И государство, и Церковь хотя и являются институтами высокого порядка, хотя и категорически различны в силу своей природы, но неизбежно соединяются в человеке - его существе, его бытийности - без человека, вне человека реализованы быть не могут. Задачи этих двух великих институтов в истории мира, их роль хорошо известны, как и их мощь, перед лицом которой человек - ничто. Но ведь и без человека они - ничто; страшнее другое - от уровня духовно-интеллектуального развития человека во многом зависит социально-политический образ и характер этих институций - стиль эпох, уровни возвышенности и низменности. Великие трагедии ХХ века - плоды не только рук и воли, но и духа человека, раскрывающие мощь бытия - его диалектику.

Сегодняшний день - та зыбкая грань, тот Рубикон, за которым будущий образ нашего мира - мир с узкими границами, ориентированного внутрь себя, где вокруг сплошь враги, а может, и наоборот - мир экклесиоцентричный - мир широких границ, дружественных начал и партнерства. «Политика» (умонастроение) в отношении к Теологии - вот тот радикальный вызов-реакция, от ответа на который зависит формат нашей жизни на много поколений вперед. Вся суть, сущность богословия третьего тысячелетия - выбор умонастроения-«политики» - выбор принципа организации Теологии: оно может быть как робким, страха, вражды - богословием войны, так и порыва, творчества, торжества - богословием мира. Сделанный выбор откроет дверь в иную реальность - к следующему выбору такого же порядка, правда, уже в организации содержания. Одним словом, какие потенции актуализирует человек дня сего, таким получит свой лик в день завтрашний - этим ликом будущее будет смотреть ему в глаза, будет ковыряться в его душе, уме, в его повседневности.

Так что на вопрос «каким будет русское богословие в XXI веке?» ответ простой - я не знаю, хотя «пророчество» просто - Христо-/антропо-центрично. А вот какими будут его аспекты - краски/камня/молитвы, мира/войны/пацифизма, логоса/начетничества/идео- логемы - возможно всякое; главное - оно уже пришло в движение, а разовьется ли, зачахнет, в каких формах проявится - эти прогнозы/оценки оставим суду истории и Творца миров...

Живоносный Источник №1 (12) 2017 год