Кирьянова О.Г.

ORCID0000-0001-5137-5230

Государственный научно-исследовательский институт

культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева, Москва, Россия

МУЗЕИ СТАРООБРЯДЧЕСТВА В СИБИРИ

Аннотация. Статья представляет собой анализ деятельности негосударственных музеев, действующих в Сибирском федеральном округе и презентующих культурное наследие русского старообрядчества. Дана типология экспозиций, выявлена их принадлежность, обозначены особенности музейной интерпретации и музейной коммуникации.

Ключевые слова: музеи, старообрядчество, культурное наследие.

Изучение негосударственных музеев России является одной из приоритетных задач Центра музейной политики Государственного научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева. Круг этих институций обширен и включает муниципальные, частные, ведомственные, церковные и общественные музеи.

В ходе мониторинга, проведенного в 2023 году на базе Центра музейной политики, в Российской Федерации выявлено более 20 негосударственных музеев, презентующих исключительно старообрядческое наследие. Еще пять готовятся к открытию в ближайшее время. В Сибири, согласно данным из открытых источников, находятся не менее одиннадцати из них, два готовятся к открытию.

Географические рамки настоящего доклада ограничены территорией Сибирского федерального округа. Распределение уже функционирующих учреждений по субъектам СФО выглядит следующим образом (см. табл.1).

Таблица 1

Распределение музеев старообрядчества по регионам Сибирского Федерального округа

Деятельность негосударственных музеевстарообрядчества, расположенных на территории СФО, уже оказывалась в фокусе внимания ученых. В первую очередь, следует упомянуть Е.А. Полякову, которая еще в 2018 году описала пятьсуществовавших на тот момент музеев старообрядчества[7], посвятив отдельную публикацию музею истории старообрядчества Сибири в Новосибирске[8]. Детальный анализ музейно-просветительной деятельности дома-музея«Причумышье» дан коллективом авторов из Алтайского края, возглавляемым Н.Н. Баумтрог [2]. Значимый вклад в изучение вопроса внесли И.В. Куприянова [5, 6], Н.Н. Беспалова[3], Р.П. Кочуганова[1, с. 238-239].

Сопоставляя организационную деятельность музейных институций, презентующих наследие Русской Православной Церкви и старообрядчества, можно выявить ряд аналогий. Общей чертой является то, что инициатива по созданию музейного учреждения исходит преимущественно от частных лиц либо религиозных сообществ, которые затем берут на себя работу поформированию экспозиции, комплектованию фондов и проведению экскурсий. Алгоритмы обретения будущих экспонатов также схожи: обычно это либо особо ценные предметы ризницы, выявляемые и передаваемые в музей церковнослужителями, либо семейные реликвии – дарысовременных потомков старообрядцев, для которых особенно важно сохранение материальной культуры своих предков, своей малой родины. Еще одним источником поступления являются находки, сделанными самими экспозиционерами.

Как и музейные структуры, действующие при религиозных организациях Русской Православной Церкви, институции, презентующие старообрядческое наследие, большей частью являются не музеями в полном смысле этого слова, а учреждениями музейного типа, реализуя музейные функции лишь частично. Они имеют комплексный профиль, поскольку сочетают историко-бытовую и церковно-краеведческую тематику. В городском Музее истории старообрядчества Сибири имеется лишь небольшой историко-бытовой раздел, где представлена крестьянская утварь, посуда, текстиль, включая женскую и мужскую одежду и даже патефон, но основу собрания составляют экспонаты богослужебного назначения: литургические предметы, книги, кадильницы, элементы облачений [https://www.sibstarover.ru/muzej].

Напротив, сельские экспозиции ориентированы именно на презентацию повседневной жизни членов старообрядческих общин, чаще всего живших крестьянским трудом. Их духовная жизнь представлена предметами личного благочестия, непосредственно использовавшимися в молитвенных практиках, включая традиционную женскую и мужскую одежду для посещения богослужений. Однако, в музейном повествовании преобладают именно историко-бытовые аспекты. Примечательно, что и сами экспозиционные площади этих музеевв подавляющем большинстве случаев размещаются непосредственно в жилых зданиях, ранее принадлежавших членам старообрядческих общин (см. табл. 2.) Дома, в целом, сохранили свойвнешний облик, функционально-пространственную структуру и интерьер. Данное обстоятельство позволяет отнести эти музейные учреждения к средовым музеям.

Таблица 2

Характеристика экспозиционного пространства музеев старообрядчества в СФО

Вместе с тем, между музейными структурами РПЦ и музейными учреждениями, презентующими культурное наследие старообрядчества, имеются существенные отличия в области музейной интерпретации, а также музейной коммуникации.

Старообрядчество, как религиозное движение, зародившееся и получившее распространение на русской почве, исторически не являлось однородным, представляя собой совокупность сообществ – согласий, зачастую кардинально различающихся между собой в вопросах вероучения, а также в формах отправления богослужений. Согласия подразделяются на приемлющие и не приемлющие священство – «поповцы» и «беспоповцы» [https://ruvera.ru/soglasiya], что находит отражение в обрядовых практиках, являющихся частью музеефицируемого нематериального наследия старообрядчества. Как отмечают алтайские исследовательницы И.В. Куприянова и А.М. Зеленкова, для Сибири, с ее географическими и этнографическими особенностями, преобладающей модификацией старообрядчества стало т.н. часовенное согласие (стариковщина) [5, с.196] – «беспоповцы». Однако, далеко не везде посетителям музеев старообрядчества поясняются суть и догматические особенности того согласия, наследие которого презентуется; говорится о старообрядчестве вообще. В текстах общедоступных рекламных публикаций самих музеев, а также на региональных и муниципальных Интернет-ресурсах, призывающих посетить тот или иной музей старообрядческой культуры, помимо наименований «старообрядцы» и «староверы» встречается термин «семейские», «двоедане», «кержаки», что также не отражает многообразие согласий и разницу между ними.

В интересующих нас музеях принадлежность к определенному согласию очевидна только для экспонатов музея при кафедральном соборе Русской Православной Старообрядческой Церкви в Новосибирске. В остальных случаях об этой принадлежности посетителю можно догадаться только по косвенным признакам, например, по упоминанию экскурсоводом мирянина наставника или наставницы общины, что свидетельствует об отсутствии в религиозном сообществе церковной иерархии. Из четырех музейных учреждений на территории СФО два презентуют наследие РПСЦ, другие два – «беспоповцев» (см. табл. 3).

Таблица 3

Распределение музеев, презентующих старообрядческое наследие,

по принадлежности к согласиям

Основной принцип музейной коммуникации вмузеях старообрядчества, находящихся в сельской местности, основывается на возможности для посетителя соприкоснуться с повседневным образом жизни последователей старой веры. Устроители этих музеев, рекламируя свои экспозиции, более всего обращают внимание именно на предложения интерактивного участия в освоении культурного наследия, вовлечение в круг повседневных трудов, будней и праздниковчленов старообрядческих общин посредством участия в театрализованных культурно-массовых мероприятиях, реконструкциях обрядов, дегустации или приготовления традиционных блюд, пробы сил в крестьянских ремеслах и рукоделиях. Конечно же, такая форма деятельного познания является наиболее привлекательной для современного экскурсанта, чаще всего – горожанина, тем более молодого, воспринимающего деревенскую жизнь в целом, как экзотику.

К сожалению, здесь возникает определенного рода смысловая ловушка: для такого неискушенного человека не слишком очевидно различие между культурой повседневности людей, входивших в старообрядческие сообщества, и их современников, принадлежавших к Русской Православной Церкви. Однако, русская печь, полати, кухонная посуда, ткацкий стан, а уже тем более швейная машинка, равно как щи и пироги, отнюдь не являются частью специфического наследия какой-либо религиозной группы, все это – бытовые элементы повседневной жизни русского крестьянина, причем зажиточного. Между тем, на музейных площадках, находящихся в фокусе нашего внимания, именно старообрядцы рассматриваются в качестве единственных носителей многовековых традиций, связанных не только с хозяйственным и бытовым укладом жизни русского человека, но и шире – с нравственными устоями и обычаями допетровской Руси, причем, весьма идеализированными. Во многом такая трактовка роли ревнителей старого обряда в сохранении нашей национальной культуры опирается на воззрения, которые изначально господствовали в старообрядческой среде, претендовавшей на исключительное обладание Истиной. Так, при открытии музея-усадьбы «Причумышье», настоятель Никольского храма РПСЦ с. Залесово иерей Евгений Гуреев прямо посетовал, что «русские люди на родной земле должны устраивать музей русской культуры» [https://prichumishie.nethouse.ru/articles/kak-vse-nachinalos]. Это самопозиционирование представителей старообрядчества, к сожалению, транслируется и отдельными представителями научного сообщества.

Таким образом, здесь в процессе музейной интерпретации наблюдается смысловая трансформация: старообрядцы предстаютхранителями не только «правильной веры», но и наследия «подлинной Руси», как материального, так и нематериального. Между тем, по мнению алтайской исследовательницы И.В. Куприяновой, «материальная и духовная культура старообрядческих конфессиональных групп отражает специфику различных территориально-этнографических общностей великорусского населения, поскольку каждая из крупных старообрядческих конфессий первоначально формировалась на конкретной территории Европейской России, с ее особым ландшафтом, составом населения и историческими процессами, обусловившими их культурную специфику» [5, с.195-196]. Более того, скрываясь от прещений со стороны светских и духовных властей, старообрядцы из Европейской части России неоднократно переселялись, избирая для жительства удаленные уголки, в том числе и в западной части страны, например, на территории современной Белоруси, и уже оттуда попадали в Сибирь. Очевидно, что, несмотря на крайне замкнутый образ жизни членов старообрядческих общин, этот процесс миграции не мог не сопровождаться проникновением в их культуру, а тем более в быт, местных, локальных традиций. Другими словами, в контексте музейной презентации старообрядчества правомерно говорить не о культурном наследиидревней или допетровской Руси, а также религиозного движения в целом, а именно о региональной субкультуре определенного согласия, сложившейся под влиянием как мировоззренческих, так и географических факторов. Важно также фиксировать хронологические рамки музейного документирования, поскольку подавляющее большинство экспонатов современных музеев старообрядчества относится ко второй половине XIX и к XX столетиям.

Отдельной проблемой является продвижение музейных учреждений, презентующих старообрядческое наследие и способы его популяризации. Несмотря на то, что на базе этих площадок ведется важная просветительная работа, связанная с краеведением, этнографией, изучением личных и семейных историй представителей местного сообщества, реклама музейного досуга, предлагаемого посетителю, порой принципиально противоречит христианскому мировоззрению, скатываясь в откровенную пропаганду язычества.

Так, один из региональных онлайн-ресурсов завлекает посетителей в музей старообрядчества Солонешенского района тем, что здесь «можно увидеть расписную печь, детскую колыбель, вышитые полотенца и интересные куклы-обереги. Их традиционно делали из лоскутков. Лица куклам не рисовали, чтобы не делать похожими на кого-то. Большая грудь была символом хорошего достатка и желания разбогатеть. И еще у таких оберегов не было ног – талисман не должен был «убежать» из дома».

В другом рекламном предложении, исходящем непосредственно от музея старообрядчества, юным посетителям предлагается поучаствовать в мастер-классе по изготовлению тряпичных кукол: «Дети узнают историю происхождения кукол, для чего они нужны. Будет много интересных фактов ожизни старообрядцев, историй, народных мудростей, присказок. Дети погрузятся в мир спокойствия, гармонии и уважения. Куклы-обереги принято считать достоянием прошлого. Славянские куклы, или как их еще называют, ляльки, защищали, помогали собирать урожай, исцелять от болезней, укреплять семью». Затрудняюсь даже предположить, как отреагировал бы на такое подлинный ревнитель старого обряда XVII века.

Резюмируя вышеизложенное, подчеркну, что старообрядческое наследие в Сибири богато и многогранно, оно отражает целый пласт отечественной истории и важные аспекты формирования национальной духовной культуры. Необходимо всесторонне развивать деятельность музейных институций, сохраняющих и презентующих это наследие. Но при этом крайне необходимо, чтобы его интерпретация сотрудниками музеев осуществлялась в сотрудничестве с учеными и основывалась на подлинном научном знании.

Литература

1. Алтай – сокровище культуры. М.: Научно-информационный издательский центр, 2004. 383 с.

2. Баумтрог Н.Н. Актуализация историко-культурного наследия старожилов-старообрядцев в образовательной деятельности музея-усадьбы «Причумышье» // Мир науки, культуры, образования. 2018. № 6 (73). С. 247-249.

3. Беспалова Н.Н., Яговец В.С. Интеграция культурно-исторического наследия старообрядцев Алтайского края в сфере туризма // Мир науки, культуры, образования. № 5 (48). 2014. С.283-285.

4. Как все начиналось // Фонд Алтайского края. Сохранение традиций русского народа «Причумышье» URL: https://clck.ru/34NsrK (дата обращения: 20.03.2022 г.).

5. Куприянова И.В. Место этнографических коллекций в церковном музее // Полевые исследования в Верхнем Приобье, Прииртышье и на Алтае (археология, этнография, устная история и музееведение). 2020. № 15. С. 194-198.

6. Куприянова И.В. Проблемы музеефикации наследия старообрядческой культуры на Алтае // Ученые записки (Алтайская государственная академия культуры и искусств). № 2 (28) 2021. С.7-12.

7. Полякова Е.А. Интеграция наследия старообрядческой культуры в социокультурное пространство региона музейными средствами // Вестник Томского государственного университета «Культурология и искусствоведение». 2020. №37. С. 220-227.

8. Полякова Е.А. Музеи старообрядческой культуры как инструмент обеспечения национальной безопасности России (на примере музея истории старообрядчества Сибири) // Ученые записки (Алтайская государственная академия культуры и искусств). 2019. № 3 (21). С. 14-19.

«Живоносный Источник» №2 (25) за 2023 г.