Материал журналиста Sib.fm Натальи Пугаевой об опыте богослужения в деревенской глуши, зиме, строительстве, школе, женщинах, традициях, Православии, детях.

 
Священник Дмитрий Николаев играет на саксофоне, любит джаз и не купается в проруби на Крещение. В праздник рано утром он едет за 120 километров от Новосибирска в село Коурак, где местные женщины мечтают восстановить храм. Корреспонденты Сиб.фм побывали в молельном доме с русской печкой.

— Сразу же говорю, что машина не моя — дали попользоваться, — говорит отец Дмитрий. По телефону, видимо, из-за голоса, казалось, что выглядеть он должен значительно старше.

— Есть три категории отношения прихожан к священнику, — объясняет Николаев. — Если батюшка старенький, то они относятся к нему, как к отцу, если среднего возраста — то как к мужу, а если священнику лет 30 — как к сыну.

Отцу Дмитрию 44 года.

— А ещё мне нравится джаз, — произносит он улыбаясь, и ещё два часа в кромешной тьме дороги мы слушаем Джорджа Бенсона.

Отец Димитрий живёт в Новосибирске. Десять лет был настоятелем в храме в селе Пашино, сейчас официально состоит в штате тогучинского прихода. В Тогучине он бывает каждые выходные, иногда ездит в отдалённые деревни. Как и любому сельскому священнику, ему платят десять тысяч рублей в месяц.

— Меня Господь в лихие 90-е призвал, — рассказывает Дмитрий. — До этого учился в музыкальном училище, после армии играл на саксофоне в ресторане. Но всё это мне быстро надоело, подвыпившим гостям только «Мурку» подавай. Бабушка сказала: «Что ты мотаешься-то? Иди вон в храм Вознесенский, дворником пусть тебя возьмут». Настоятель узнал, что я музыкант, и сказал: «Так какой ты дворник — будешь певчим». И повёл меня на хор. Так пошло и поехало.


По дороге говорим о Достоевском, джазе, советских стройотрядах и купании в проруби.

— Не купаюсь. Я из пугливых. Кто не боится — те купаются. Меня пока что-то не тянет, — объясняет батюшка.

По дороге узнаём, что Коурак — очень старое село, основано в 1643 году.

— Там даже местный юродивый есть, тоже Дима. Я редко один езжу в такие поездки, — говорит священник. — Это же возможность реально, без суеты получить классный опыт богослужения. В больших храмах ты просто стоишь, свечку ставишь и смотришь. А тут — сам участвуешь. Я могу попросить что-нибудь подержать, подать. По-славянски читать умеешь? — спрашивает Дмитрий и, услышав отрицательный ответ, продолжает: — Эх, вот умела бы — я бы тебе дал почитать. Я вообще считаю, что любой служитель должен быть максимально доступен. Мы вот сегодня с вами как миссионеры, апостолы. Они же всю жизнь провели в путешествиях, за это и пострадали.

Молельный дом в Коураке можно узнать только по небольшим крестикам на крыше и воротах. Во дворе лежат дрова, в сенях постелены дорожки. Внутри дома с иконами на стенах русская печка. Рядом с ней фляги с водой. На потолке висит старая советская люстра. Юродивый Дима сидит за столом, бормочет и изредка широко улыбается.

Ухаживают за домом несколько местных жительниц. Раз в день топят печь, читают молитвы. Рассказывают:

— Приезжает ещё батюшка Иоанн, но у нас его все боятся, причащаться к нему не идут. Спрашивают: «Кто сегодня приедет, шахтинский?» Говорим, что нет — наш, Дмитрий. Тогда придут, а того боятся. Он строгий сильно.

Женщину в белом платке зовут Нина. Пока отец Дмитрий готовится к службе, она рассказывает:

— У нас тут олигарх был, он уже умер, правда. Вот он и купил нам этот дом лет семь назад, — но, заметив наше удивление, уточняет: — Ну, то есть предприниматель был, из Ленинска приехал. Здесь открыл какой-то завод, а потом всё заглохло. Ездил в Епархию, уговорил назвать Ксенией Блаженной в честь матери. Всё ему разрешили. Он обещал держать это здание, построить новый храм. Много чего обещал, а потом — бах! — и умер.


Просим рассказать, где работают в селе.

— Нигде. Вот все и разъезжаются, — с грустью отвечает женщина. — Только больница да школа, лесничество ещё. Колхоз мало-мало держится. В общем-то, его уже и нет, там тоже какое-то частное предприятие. Человек десять всего, а то и меньше. Больница, да тоже врачей нет, одни фельдшера. Короче, БАМ у нас здесь.

— О-ой, — протяжно вздыхает рядом «юродивый» Дима.

— Ездят на работу на Танай, в город. Там неделю отработают, потом неделю дома сидят, — продолжает Нина. — Если вот храм восстановить, то и жизнь придёт. Здесь же у нас была церковь, а потом на её месте клуб сделали.

— Так работа же с храмом не появится, и уезжать по-прежнему будут, — такая мысль женщине кажется удивительной.

— Как это? А вдруг Господь пошлёт каких-нибудь предпринимателей, что-нибудь откроют, займут людей.

— Надо знаменитостей наших просить, чтобы строили. Пыхтин вот местный, — говорит женщина по соседству. На что другая отвечает:

— Да ты что! Здесь всю стройку заморозили у него, хотели дом ветеранов строить, жильё для обслуживающего персонала и церковь. Уже разметку даже сделали. И не разрешили, сказали сначала в Тогучине построить.

В маленьком доме собираются 14 женщин. Кто-то приехал из соседних деревень. К началу службы устраиваются за батюшкой. Он смотрит в книгу с молитвами.

Несколько человек сегодня решили причаститься и исповедоваться. Среди них мальчик Лёша. Он, не шелохнувшись, стоит всю службу, особенно когда отец Дмитрий отдаёт ему держать кадила. Потом нам рассказали, что Лёша на службы приходит по собственному желанию, что некоторое время назад у него обнаружили серьёзную болезнь — «как-то с кровью связанную»:

— Он в церкви никогда не был и не видел, а начал родителей просить, чтобы свозили. Видимо, нужно было. Потом врачи всё проверили, а болезнь прошла.

Посреди службы юродивый Дима начинает вертеть в руках шапку и надевает её на голову. Нина это замечает и с другого конца комнаты грозно машет ему, чтобы снял. Тот всё понимает, смеётся, смотрит на всех и продолжает сидеть в шапке.


Вода освящена, и женщины торопятся наполнить банки. Отец Дмитрий приходит с маленькой кружкой воды:

— Сначала пейте.

На другой стороне комнаты остаются только он и женщина по имени Светлана. Её сегодня крестят. Перед процедурой священник разговаривает с прихожанкой, та взволнованно отвечает и поправляет волосы. Через несколько минут причёска будет испорчена водой.

— Отрекаешься ли от Сатаны, всех дел его и всего служения его? — спрашивает отец Дмитрий, поворачивая Светлану к западу. Та, повинуясь указаниям, дует и плюёт на дьявола.

— Ох, и не лёгкая у неё судьба, — рассказывают женщины, переливая воду. — Муж — терапевт хороший, вдруг пить стал. Сына убил и дом поджёг. Сейчас в психиатрической больнице лечится, а она всё боится, что он вернётся.

На востоке Светлана только что сочеталась с Христом. А после за столом она спрашивает у отца Дмитрия:

— Возможно ли в монастырь уехать жить?

С собой нам приготовили несколько бутылок со святой водой.

На выезде из села стоит машина сотрудников ГИБДД. Батюшка пристёгивается:

— Останавливали как-то за превышение скорости и переезд двойной сплошной. Когда узнают, где я работаю, сразу говорят: «Эх, батюшка, батюшка, и вы нарушаете!» Я всегда извиняюсь и отвечаю: «Так я же тоже грешник». Потом постоянно просят помолиться за родственников, семью. Обязательно записываю имена всех и на службе упоминаю, — рассказывает отец Дмитрий. В машине ещё 120 километров до Новосибирска неторопливо звучит джаз.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.